Андрей Марченко - Литерный эшелон

Самым интересным было то, что инопланетные книги по формк до чрезвычайности похожи на земные. Андрей спросил об этом у Беглецкого.

– Это рационально. Попробуйте, к примеру, сшить круглые листы в книгу. Если они неквадратные – остаются незаполненные места.

– А зачем им вообще книги при этой всей электрике?..

– Видите ли, Андрюша… У книги никогда не кончится источник питания. Ее довольно трудно разрушить.

Листы инопланетной книги были из какого-то весьма прочного материала. Их не брали ножницы, с трудом они поддавались ножовке.

Ко всему прочему удалось запустить устройство, которое на плоскую матовую поверхность вывалило непонятные схемы, символы… Их было миллионы, и лишь некоторые Андрей успел сфотографировать на свой «Кодак».

– Это кинескоп, телескопия. Я читал, и генерал мне рассказывал, – пояснил Грабе. – Только у нас экраны полуквадратные, а тут прямоугольный. Как вы думаете, если мы это расшифруем, мы сильно продвинемся?..

– Всяко быстрее дело пойдет…

В начале мая прибыл Попов, получивший к тому времени чин капитана. Приехал он в костюме штатском словно в отпуск. Сделал это необычно – до Царицына на поезде, а далее – на трехколесном мотоцикле.

– Это рискованно было, – пожурил его Грабе. – Могли в дороге обломаться, что тогда?.. Помощь откуда ждать?..

– А… Нет в вас веры в технику! Ежели бы даже обломался и не починился бы сам – пошел бы пешком. Потом бы на конях вернулись, чай не Невский проспект, не украдут.

– Не украдут, а просто заберут как брошенное.

– Да они наверное не знают, что это такое!

– Потому и заберут как диковинку!

Попов занял место в комнате рядом с Андреем, на следующий день стал его учить, как управляться с трехколесным агрегатом. Начал с неприятных и грязных моментов: мотоцикл нуждался в смазке и чистке.

После удалился на пляж вместе с Грабе.

У Андрея же были другие занятия в фотолаборатории…

Рыбачили с камней, но крючок то и дело цеплялся, и приходилось заходить в воду, чтоб его выпутать.

Попову тут нравилось:

– Хорошо тут у вас! Хорошая рыбалка. Жарко, солнце припекает. Вода теплая, купаться можно… Прям рай земной!

– Купайтесь, – разрешил Грабе. – Если здоровье недорого.

– А чего так?..

– Вода тут холодная. С глубины поднимается… Здесь на мелководье еще туда-сюда. А дальше – запросто судорога может схватить…

– Нет, ну все равно теплее, чем в Петербурге… Загорать можно.

– Это всегда пожалуйста…

По пляжу к ним шел Андрей.

– А, Андрей Михайлович! Совсем забыл поздравить вас со свадебкой! Плодитесь и размножайтесь!

– Спасибо…

– Давайте к нам, рыбу удить?

– Вы же знаете, я не рыболов…

– Ах да, совсем забыл… – улыбнулся Грабе.

Данилин улыбку проигнорировал. Протянул конверт.

– Я сделал снимки, о которых мы говорили…

Грабе открыл конверт, просмотрел фотографии, кивнул, передал их Попову:

– Ну а теперь поговорим о деле…

С Горьким Высоковский не сошелся во взглядах.

Незадолго до приезда бывшего ссыльного, на острове начала работать Каприйская рабочая школа, номинально большевистская, но скоро лекторы проявили опасный уклонизм, пытаясь, к примеру, совместить религию и марксизм.

Ленин и Плеханов осудили антипартийную ересь, началась долгая, местами матерная переписка.

Высоковский старался в споры не вмешиваться, но те все равно не проходили мимо. И хотя тело лежало на пляже, у моря, разум все время бурлил, подбирал доводы для очередного спора.

Толку с такого отдыха было немного, и уже через неделю Высоковский засобирался.

– Собираетесь? – спросил Горький – Куда?..

– Да поеду в Швейцарию… На воды…

Но, попав Швейцарию, Высоковский не отправился ни в Лейкербад, знаменитый своими горячими водами, ни в Овронну или Бад Рагац, а остановился в Женеве, где встретился с товарищами по партии.

Те про себя заметили: старик сильно сдал за последнее время.

К старому большевику приставили помощника – парня молодого, совсем недавно приехавшего сюда, бывшего анархиста, перешедшего, впрочем, к большевикам.

Номинально Пашка значился секретарем, но на самом деле был навроде няньки или денщика.

Надо было следить за одеждой, бегать за провиантом готовить обеды. Стряпать Павел совершенно не умел. В этом он честно признался сопартийцам. Тех это ничуть не остановило: на деньги партии купили большую поваренную книгу.

Помогло это не сильно: кушанья получались несносными

Но Высоковский поглощал пищу без жалоб: ему приходилось есть куда более отвратную пищу: баланду на каторге, каши чуть не на машинном масле, сваренные в юности, в мастерских.

Его скорее расстраивало неумение Павла как таковое.

– А что вы вообще умеете, молодой человек? К примеру, можете часы отремонтировать?..

– Ну, я на каторге лес валил, ямы копал.

– Ничего вы не умеете! Я вот прежде чем в партию пойти, слесарил, даже изобретения делал, учился, значит. Думал в политехнический поступать. Но вместо физики и механики увлекся вот политикой…

– А я вот сразу пошел в революцию! – обозлился Павел. – Безо всяких там промежутков. Без потерь времени. И как вы думаете, на какие деньги вы тут живете?.. Это вот такие как я жизнью рисковали в экспроприациях!

– Ну-ну! Не кипятитесь так! Вы все равно учитесь, знания лишние не бывают. Я вам и сам книжечки подберу.

И действительно: старый большевик стал покупать для своего спутника книги, что-то объяснял. Старался говорить словами простыми, понятными, литературу предпочитал цитировать популярную.

Но Пашка для вида пролистывал страницы, кивал, но запоминал мало…

Куда интересней было выбираться с молодыми большевиками за город, палить из револьверов и винтовок. К тому же он увлекся верховой ездой и фехтованием.

Для Высоковского это не оставалось незамеченным.

В кафе, за чашкой кофе и партией в шахматы Петр Мамонович жаловался своему собеседнику – Владимиру Ильичу.

Тот щурился, улыбался, но оставался благосклонным:

– Да не волнуйтесь вы, батенька! Я так полагаю, что ни я, ни тем более вы до торжества коммунистических идей не доживем! И нам а'хиважно подготовить вот таких вот па'ней в том числе. Власть – она подобна некото'ым женщинам, ее надобно б'ать силой.

Как бы между прочим Гордей Степанович пробормотал.

– Я сегодня прошелся по городу. Надо сказать – народ недоволен.

– Народ?.. – переспросил Грабе.

– Бабы на базаре…

– Разве у нас в городе есть базар? – удивился Грабе.

– Есть. Между городской управой и заводом. Торгуют рыбой и немного зеленью, хотя собираются все более посудачить.

– Что за бардак! Мы же будто привозим все необходимое…