Олег Лукьянов - Железный мир

Обрадованный успешно проведенной операцией капитан, не глядя на трупы лесорубов, велел Кате доставить меня в другую бригаду. Для него я оставался ресурсом — если меня бросить в огонь, сгорая, мое тело отдаст немного тепла.

Катя вновь стальной перчаткой хлопнула по плечу: иди мол, я следом. И я пошел.

— Ненавижу! — закричал я шепотом, когда мы остались вдвоем в гуще леса. — Как же ненавижу вас всех: этот мир, этих людей, чванливого капитана, и то во что ты превратилась Катя.

За спиной хмыкнула некогда прекрасная девушка:

— А за капитана можно и по роже получить…. Иди давай быстрее, мне еще возвращаться на построение. Завтра, послухам, планируется кое‑что серьезное…

Больше мы не говорили. Катя передала меня в бригаду работающую недалеко от замка, молча развернулась и скрылась в лесу. Хмурые и о чем‑то догадывающиеся лесорубы ничего не спрашивали. Они просто боялись услышать подтверждение своим догадкам. А я тоже не трепал языком — остаток дня проработал крепко сцепив зубы.

Наверно от физиологической и умственной усталости, на следующее утро не мог вспомнить ни одного лица из бригады в которой провел все эти дни. Словно после смерти рабов их образы изглаживаются из памяти. Вот только в душе остается томящая пустота…

С первыми криками петухов, ворвавшиеся в барак надзиратели подняли бездарных пинками, раздали скудную еду и выстроили перед порталом ведущим в лес. А вот тут мне вновь стало не по себе: день пошел не по обычному сценарию — на площадь рядом с человеком в черном капюшоне, надзиратели отовсюду, почти из всех изб, стали выгонять других рабов. Кроме лесорубов тут собрали и свинопасов и рабов — личных слуг воинов и прочих бездарных оборванцев. Они будто опешив от неожиданной смены обстановки, вертели головами и смотрели на всех так, что мне даже стало стыдно — будто в чем‑то перед ними был виноват.

Вышедшие из вечно запертого бревенчатого дома надзиратели несли в руках охапки блестящих железок. С удивлением вперемешку со страхом, понял, что в их руках холодное оружие — нечто среднее между средневековыми мечами и длинными ножами. Надзиратели стали раздавать оружие бездарным, а когда в свою очередь я протянул руку к оружию, разносчик ножей нахмурился и показал куда‑то вниз. Я глянул и рефлекторно присвистнул, только сейчас дошло, что у меня как у лесоруба уже был топор…

Я так свыкся с этой тяжестью в руке, что практически не замечал, что таскаю его большую часть дня. И то, что я не выпустил его из рук даже вчера, когда на бригаду напали красноглазые твари, осмыслил только что. Забавно.

Всю вооруженную толпу бездарных погнали через портал. Там моя бригада построилась в общую колонну, состоящую по его прикидкам сотен из двух рабов. Сами надзиратели вооружились острыми серпами и внушительного вида плетями и встали позади всех. Люди нервничали, от всех тел в воздух исходили осязаемые флюиды страха — слух о том, что воины вчера послали бригаду лесорубов на верную смерть, и использовали их как приманку, не мог ни облететь деревню пред замком.

Но долго нервничать людям из касты рабов не дали — скоро на портале стали материализоваться надменные воины, среди которых выделялась женской фигурой Катя, а затем появился и капитан. Что‑то в этой грозной личности было не так, я долго морщил лоб, пока не понял причину своих сомнений. Когда по прибытию в этот мир впервые его встретил, передо мной предстало лицо греческого типа, все, включая морщины и глубоко посаженные глаза, выдавали свирепый характер их обладателя. А теперь ко всему этому добавилась еще одна черта: на правой половине лба капитана, в гуще глубоких борозд, красуется глубокий шрам в форме кратера вулкана — след от пули милиционера. Шрам останется с ним на всю жизнь, своим видом будет напоминать мне о неуязвимости и безжалостности этого… существа. Оглядев рабов хозяйским взглядом, он приказал воинам вести всех за ним.

Путь через лес занял не много времени — колоны воинов и рабов обошли ров замка и скоро вышли к плотине. Бревенчатая запруда стояла за полкилометра от разбивающихся о песчаный берег волн моря и была сейчас бездейственна. Несколько воинов‑стражей прохаживались по плотине, а в ее тени сидели рабы. Я почти позавидовал им — у лесорубов не было перерывов между работой, а эти работают только в часы отлива и прилива. Но вспомнив как носятся эти рабы в эти часы, как по горло в холодной и опасной воде открывают и закрывают задвижку, конопатят щели и сдерживают воду — простил им этот многочасовой отдых.

Однако их вид все же насторожили — кажется, они были единственными рабами, которых воины не собрали здесь, на желтом песке берега. Что бы это значило?

Но скоро я забыл о своих страхах и опасениях — место, на котором для чего‑то выстроились пару сотен вооруженных бездарных, и около сотни воинов, выглядело просто божественно. Высокие синие волны с белыми шапками на гребнях, на голубом фоне неба и оранжевого, недавно проснувшегося солнца, захватывали воображение и щемили сердце. Дикие крики носящихся над морем огромных белых чаек зарождали в душе новые, доселе неизведанные чувства — находясь в своем мире, я ни разу не задумывался об образе и запахе свободы. А зелено‑коричневые гущи листвы слева и справа от золотого берега завершали картину последними спектрами цвета.

Вид портила лишь возвышающаяся на берегу бревенчатая башня — поначалу принял ее за смотровую, ведь на огромном плацдарме подпоркой которой служили четыре здоровенных бревна толпились с десяток человек. Странными они мне казались, даже смешными. Все люди наверху были в огненно‑красных плащах с белыми фартуками впереди и дурацкими, конусообразными колпаками на головах.

Только сейчас заметил, что песчаный берег тянулся не так далеко — метров через двести с каждой стороны он упирается в лес и рифы. В конце концов, сообразил, что плотина и деревня с замком построена в природной в бухте. Наверно умей люди в этом мире строить корабли, здесь была бы гавань.

Капитан выставил у воды рабов в четыре ряда по пятьдесят человек в каждом, разделил воинов поровну и поставил их на фланги, сам же встал впереди всех — спиной к воде.

— Воины и бездарные, сегодня нас всех ждет тяжелая битва….

Застывший строй рабов при этих словах встрепенулся, до моих ушей донеслись несколько тихих ругательств, но в целом бездари встретили новость равнодушно.

— … но мы как всегда выстоим, — закончил фразу стоящий перед лицом колонны капитан. — Во благо всего человечества, всех людей в нашем мире, мы выстоим и сохраним этот рубеж! Мы разные, мы живем в разных кастах, но нас объединяет одно — мы люди! Это значит что мы сильнейшие и умнейшие среди всех. И если мы проиграем тут, то граница будет прорвана и над всем человечеством нависнет угроза полного уничтожения. Но мы не отдадим этот мир! Не сегодня! Ни сейчас! Никогда!