Роман Злотников - Братство порога

Высокий Народ повелел ему отпустить рыцарей. Принц Орелий упомянул о наказании, которое Высокий Народ наложил на Ганелона за то, что тот первым призвал рыцарей Порога к себе во дворец. Ганелон вовсе не был дураком, он прекрасно понимал, в чем заключается суть этого наказания — эльфы возьмут к себе Литию. И пусть это высокая честь для принцессы, пусть там, в Тайных Чертогах ее высочество ждут наслаждения, недоступные смертным, — но для самого короля, овдовевшего несколько лет назад, разлука с любимой единственной дочерью стала бы началом угасания.

Но было кое-что, мешающее Ганелону Милостивому отдать наконец нужное распоряжение.

Неужели эльфы просто так отступятся от своего решения? Этот ненормальный болотник помешал им забрать принцессу, значит, они явятся за ней еще раз — когда Ганелон отошлет рыцарей Порога прочь.

А если не отошлет?

И в этом случае они явятся. Но — как подозревает его величество — уже не трое эльфов, исполняющих обязанности послов, войдут в его дворец. Войска Высокого Народа вторгнутся в Гаэлон: серебряные волки хлынут на зеленые его долины, сонмы горгулий затмят небеса. О, Светоносный, избавь нас от этой страшной участи!

Как же поступить королю? Не лучше ли не злить понапрасну Высокий Народ и все же приказать рыцарям удалиться? Да, вероятно, так он и сделает…

Этот хитрюга Гавэн уговаривает его повременить с окончательным решением — вдруг да прояснится чего-нибудь. А там можно и сыграть свадьбу, выдать принцессу Литию за сэра Эрла. Не будут же эльфы забирать замужнюю даму — такой довод первого министра поначалу немного успокоил Ганелона. Но уже вскоре король усомнился в правильности этого шага. Что вообще может остановить Высокий Народ? Какое им дело до человеческих обрядов и традиций? Да и выдать Литию за Эрла — значит оставить рыцаря во дворце. Вопреки требованию эльфов.

Ганелон на мгновение прикрыл воспаленные глаза. И тотчас же в окутавшей его темноте возникло зловещее жужжание — с каждым мгновением становившееся все громче. И выглянули из тьмы серые железные челюсти.

Не выдержав, король закричал, облившись холодным потом.

Он поднялся, спустив с постели голые дрожащие ноги. Длинная рубаха была мокра насквозь и противно липла к спине и бедрам. Как бы не разбудить своими воплями Литию, чья опочивальня располагается через две комнаты от его опочивальни, подумал король.

За массивной дверью послышался лязг оружия, а потом дверь приоткрылась и в проеме возникла физиономия стражника. Король отмахнулся от нее. И очень скоро услышал торопливые шаги в коридоре. Это наверняка Паргун, верный старый слуга, торопится на крик своего господина.

Ганелон подошел к окну.

Увиденное поразило его.

На синем предрассветном небе ярко сияла небывалая алая звезда.

«Это знак… — понял обомлевший король, и в голове его заплясали ломаные молнии испуганных мыслей. — Это несомненно знак… Высокий Народ дает понять о грядущем страшном возмездии за оскорбление… Надо было послать людей с дарами, чтобы испросить прощения… Но куда послать? Кто из людей может знать, где находятся Тайные Чертоги эльфов?.. О великие боги! О Светоносный! Почему же я в первый же день не велел рыцарям Порога вернуться в свои Крепости?!»

Дверь опочивальни распахнулась и тут же снова захлопнулась.

— Погляди, Паргун… — прерывающимся голосом проговорил король, не имея сил отвернуться от злого алого свечения. — Погляди, верный слуга, что взошло в небесах…

— Прошу простить меня, ваше высочество, — раздался за спиной Ганелона голос, который никак не мог принадлежать старику Паргуну.

Ганелон рывком обернулся. У порога, склонившись в церемонном поклоне, стоял молодой вельможа, долговязый, белокожий и красноглазый — настоящий альбинос. В одной руке вельможа держал медный кувшин, из горлышка которого поднимались тонкие струйки пара, а в другой — длинное полотенце. Король знал этого альбиноса, только вот сейчас никак не мог припомнить его имя. Парень являлся дальним родственником одному из королевских министров и, судя по тому, что последнее время часто попадался на глаза Ганелону, обладал выдающимися способностями карьериста.

— Паргун занедужил, ваше величество, — сообщил альбинос— И я осмелился принять на себя его обязанности… Извольте умываться, ваше величество.

— Как твое имя? — спросил Ганелон, проигнорировав призыв к умыванию.

— Кариот, ваше величество, — склонился вельможа еще ниже.

— Погляди в окно, Кариот, — сглотнув слюну, потребовал король.

Альбинос послушно подошел к окну и встал рядом с Ганелоном.

— Ничего особенного, ваше величество, — сказал он. — Рассвет еще не наступил, и не все звезды успели погаснуть. Извольте умываться, ваше величество.

Ганелон мутно глянул на Кариота. Красные глаза и белая кожа альбиноса напомнили ему о недавних пришельцах. Отвращение заклубилось в груди короля. «Паргун занедужил, — пронеслась в голове Ганелона совсем ненужная мысль. — А ты и рад стараться…»

— Чтоб тебя демоны разорвали с твоим умыванием! — захрипел он. — Пошел прочь отсюда! Позови ко мне Гавэна и Гархаллокса! И передай там, что я велел подать мне одежду! Пошел!

Альбинос дернулся, но почему-то остался стоять. А Ганелон вдруг заметил, что дверь его опочивальни приоткрыта. Один из стражников заглядывал вовнутрь. Поведение этого невежи изумило короля. Его величество перевел удивленный взгляд на альбиноса.

— Это что та… — начал король, оглядывая вельможу с головы до ног, как какую-то неведомую тварь…

И наткнулся глазами на блеск стали в отвороте сапога. Никто и никогда не входил с оружием в королевскую опочивальню — такое событие было просто неслыханным.

Кариот перехватил взгляд Ганелона и вдруг оскалился. А в следующее мгновение с размаху ударил короля тяжелым кувшином в лицо.

Тяжелая дверь в опочивальню захлопнулась.

Ганелон без звука отлетел к постели и, обрывая балдахин, съехал на пол. Он почти потерял сознание. Какие-то красные искры больно кололи глаза, мешая смотреть, и король не видел, как альбинос, зачем-то оглянувшись на дверь, швырнул в угол кувшин и, перехватив полотенце обеими руками, бросился к нему. Удавка из прочной толстой ткани плотно обхватила горло Ганелона. Одновременно Кариот пытался перевернуть обмякшее тело короля на живот, чтобы облегчить себе задачу. Ему это почти удалось — и Ганелон расшибленным лицом ткнулся в пол.

Резкая боль мгновенно привела его в сознание. Король встрепенулся, отчаянно сопротивляясь. Он попробовал закричать, но крик не шел из перетянутого горла. Он не думал ни о чем, в нем работал только инстинкт самосохранения. Отталкивая руками и ногами навалившееся на него сухощавое тело, чувствуя, как удавка рвет волосы из бороды, как голова наливается горячей кровью, Ганелон вдруг случайно нащупал левой рукой твердую кожу сапога противника. Он судорожно вцепился пальцами в отворот сапога и почти невероятным усилием запустил руку за голенище. Рукоять кинжала неловко ткнулась ему в ладонь, и Ганелон сжал костенеющие пальцы. Король понимал, что ему не удастся нанести проклятому предателю хоть сколько-нибудь опасную рану, но сдаваться так просто не собирался. Он отвел руку с кинжалом как мог далеко и, собрав последние силы, ударил наугад.