Александр Бушков - Золотой Демон

— Вот именно вас я и решил собрать… — продолжал Мохов. — Вы, господа — военные офицеры, вы, господин ротмистр, по жандармерии служите. Николай флегонтыч известен как человек недюжинного ума и сообразительности. Вы, господин профессор, человек большой учености. Может, вместе и додумаемся до чего?

— Парламент решили созвать, Ефим Егорыч? — с грустной иронией спросил ротмистр.

— Да ну, что вы, господин ротмистр… Посоветоваться надо. Может, что и сообразим…

— Благодарю за оказанную честь, но вряд ли смогу оказаться полезным, — пожал плечами фон Вейде. — Моя ученая специальность — история с археологией, а эти почтенные научные дисциплины здесь, чувствую, полностью бесполезны.

— Мало ли что, — сказал Мохов с нешуточной надеждой. — Вы как-никак профессор из самых из столиц, может, посоветуете что…

— Интересно, что же? — без раздражения ответил немец. — Здесь, надо полагать, был бы уместен биолог или зоолог. Вы ведь согласитесь, господа, что этот… это… что эта тварь своим поведением крайне напоминает живое существо… быть может, в некоторой степени и разумное…

— Есть такие подозрения, — согласился Мохов. — Какое-то оно… сознательное. И рожи корчит, и хохочет… Пресечь бы…

Он смотрел на жандарма, и тот грустно улыбнулся:

— Ефим Егорыч, решительно не представляю, как это вот пресечь и утихомирить. Возможностей к тому не вижу. Я ему могу, конечно, объявить об аресте, только, чует мое сердце, оно подчиниться и не подумает… и не представляю, как мне арест произвести…

— Может, попробовать из винтовки? — неуверенно предложил Позин. — Велеть казачкам дать залп… Или не поможет? Что-то я в нем не усматриваю плоти… Что оно такое может быть?

— Японец виноват, — сказал Самолетов. — У них этакую пакость держат вместо домашних животных. Вот он и прихватил с собой зверушку в Петербург. А она по дороге из коробушки вырвалась и поразмяться захотела. Написать авантюрный роман, чтобы его потом продавали по полтиннику за штуку, глядишь, и приработок…

— Шутите? — поморщился жандарм.

— Шучу, — кивнул Самолетов. — Чтобы окончательно духом не пасть от полной непонятности происходящего. Вы не о том, господа, совсем не о том… Вот как по-вашему, имеет ли оно отношение к исчезновению золота да жуткой кончине двух лошадей и одного человека? Что-то мне плохо верится в этакие совпадения. Тут уж, скорее, цепочка выстраивается. Связь некая. Не может же быть так, чтобы по отдельности случились сразу три диковинных события?

— Я бы предпочел, чтобы никакой связи не было, — сказал поручик. — Иначе… Мало ли что еще может случиться…

— А ему, может оказаться, плевать на ваши предпочтения, простите великодушно, — сказал Самолетов. — Мне тоже верить не хочется. Иначе… Сегодня Ермолай, а завтра любой из нас, очень возможно… Но и совпадение получается слишком уж невероятное. Так что…

— А может, это черт какой? — серьезно спросил Позин. — Вы не смейтесь, господа, не смейтесь, мало ли что на свете бывает.

— Да не смеется никто, — ответил Самолетов. — Что тут смеяться, если никто ничего не понимает… Вот только не слыхивал я отроду про подобных чертей. А вы, господа? Молчите…

— Трудно сказать… — в задумчивости произнес немец. — Однако нечистая сила, если верить классическим источникам, и в самом деле должна выглядеть иначе, вести себя по-другому…

— Ну, давайте батюшку позовем, — предложил Позин. — Пусть отслужит что-нибудь… этакое. Соответственно моменту.

— Говорил я с батюшкой, — вздохнул Мохов. — Батюшка его перекрестил — а ему хоть бы хны, летает и визжит… Я и сам пробовал, «Расточатся врази его» читал… Без пользы.

— Но не должно же такого существовать в животном мире, в природе! — воскликнул поручик. — В Сибири, уж во всяком случае. Да и где бы то ни было. В жизни не слышал о подобных феноменах, хотя иллюстрированный журнал «Вокруг света» выписываю регулярно…

— Не самый достоверный научный источник, но и в «Вестнике Академии наук» ни о чем подобном читать не доводилось, — сказал профессор фон Вейде. — Получается, что о подобных созданиях не знают ни наука, ни простонародные сказки. Под классическое определение нечистой силы это явление тоже как-то не подпадает. Тупик…

— А серебряной пулей попробовать? — предложил Позин. — Вроде бы от иной нечисти и помогает…

— А есть она у вас? — горько усмехнулся Самолетов.

— Серебряные ложечки найдутся, — ответил штабс-капитан деловито. — И рубли серебряные есть. Нарубить меленько, снарядить в патроны вместо пули… Штуцер я с собой везу. Повозиться придется, но дело подъемное.

— Может, и в самом деле, господа? — непонятным тоном сказал Самолетов. — Коли уж ничего более предпринять невозможно.

— А рассердится? — понизил голос Мохов.

— А если все равно погибать? — прищурился Самолетов. — Кто его ведает, что у него насчет нас на уме и какая фантазия ему в голову… или куда там придет.

— Вы как хотите, а парочку патронов я снаряжу, — сказал Позин. — На всякий на пожарный. И вот что… Может, нам ночью караулы выставить?

— А что они способны предпринять, караулы…

— Верно, Николай Флегонтыч, сболтнул, не подумавши… Не учен планы строить, на это штабные есть…

— Ну так что же, господа? — спросил Мохов едва ли не жалобно. — Больше и нет ни у кого дельных мыслей?

— Да какие тут могут быть дельные мысли, Егорыч? — пожал плечами Самолетов. — Серебряной пулей попробовать да попросить батюшку крестом и молитвой… А больше ничего и не придумать. Или все же осенило кого?

Все молчали. Мохов присмотрелся:

— Вроде сгинуло куда-то…

— Объявится, не тоскуй, — хмыкнул Самолетов. — Сколько раз пропадало, а потом опять объявлялось…

— Может, в Пронском отвяжется? — с надеждой спросил Мохов. — Многолюдное селение, церковь есть…

— Ну, если тебе так легче, думай, что отвяжется. Что до меня, я, простите великодушно, ни думать, ни гадать не намерен. Исключительно оттого, что не вижу от этого никакой пользы… — Самолетов помолчал. — А из револьвера я его все же попробую, мало ли… Пойдемте, господа? Военный совет наш ничего полезного придумать не в состоянии.

Поручик первым повернулся было к обозу, но Самолетов, удержав его за локоть, тихонько попросил:

— Задержитесь, Аркадий Петрович, разговор есть…

Мимо них быстрым шагом прошли Позин и ротмистр, шагавший словно бы в нешуточной задумчивости фон Вейде, что-то жалобно бормотавший себе под нос Мохов.

— Что такое? — спросил поручик, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу. — Кажется, обговорили все… Точнее, сошлись на том, что никто ничего не понимает И не знает, что же предпринять…

— Супругу торопитесь ободрить, поддержать морально? — понятливо подхватил Самолетов. — Не спешите, право. Опасности никакой вроде бы не предвидится, а что до характера, Елизавета Дмитриевна никак не похожа на кисейных барышень, томных, бледных и улепетывающих с визгом от любой лягушки. Уж вы-то лучше меня должны знать. Папенька ее — купец оборотистый и человек твердый, вот вы-то как раз с ним общались мало, а я с ним сызмальства знаком, пример с него во многом брал. Не кисейную барышню Дмитрий Венедиктыч воспитал…