Александр Сивинских - Имя нам – Легион

Скалы приближались. Через «ночную» оптику шлема они выглядели густо-зелеными. Чуть более яркие пятна показывали не остывшие до сих пор (днем, наверное, было солнце) участки выступающих камней, а почти черные – прохладные в любое время расщелины и впадины. Вход в искомую пещеру зиял чернотой Марракотовой бездны.

Мои полномочия, как впередсмотрящего, на этом заканчивались. Менее других нагруженный Бородач, имеющий, кроме того, некоторый опыт горного туризма, обязан был проверить безопасность доступа в «бутылочное горлышко».

– Иду, – донесся из наушников его шепот, и мимо меня прошмыгнула гибкая фигура.

Генрика я не видел – он прикрывал тыл. Пригнувшись, я юркнул за Бородачом.

Все было спокойно. Слишком спокойно. Мне нестерпимо захотелось чихнуть: аллергия на опасность, не проявившуюся пока, но более чем вероятную. Я сжал нос пальцами, но не удержался и фыркнул. Бородач обернулся, гневно сверкая глянцем забрала, и тут за его спиной вздыбился, щелкая клешнями, огромный онзан.

– Сзади!

Я бросился на выручку, нож уже был в руке, но я не успевал. Не успевал!.. Мне оставалось сделать еще несколько шагов, а клешни уже рушились на Бородача, неотвратимые, как божья кара.

Но не таков наш Бородач, чтобы безропотно встретить гибель. К тому же он был атеистом и не верил ни в Бога, ни в его кары. Неуловимым движением он ушел вниз, круговым ударом приклада, точно по волшебству оказавшегося в его руках, подрубил все четыре ноги противника. Онзан тяжело осел на хвост, медленно кренясь вбок.

Я был уже рядом.

С маху вогнал клинок в зазор между панцирем и бугорком макушки, повернул острием к центру и резко двинул по дуге, как бы вскрывая консервную банку. Онзан переливчато свистнул, хлестнул меня по забралу жестким хлыстом одного из усов и уронил бессильно верхние конечности. Я отскочил, выдирая нож из содрогающегося тела. Мягко сдвинул рычажок предохранителя карабина, готовый уничтожать напарников зарезанного врага пусть более шумным, но зато более надежным, чем рукопашная схватка способом.

«Неужели влипли?» – пульсировала нервная мысль.

Из темноты вынырнул Генрик.

– Что у вас здесь?.. – рявкнул он и тут же охнул, заметив розовый, в коричневато-серых разводах и пятнах, труп. – Быстро уходим!

Мы ввалились в пещеру, рассредоточились, ощетинившись стволами в трех направлениях. Минут десять мы были молчаливы и неподвижны, как окружающие камни. Ничего, однако, не произошло. Ни облавы, ни даже бегства напуганных гибелью товарища дезертиров. Ни звука. Ни движения.

– Я впереди, Капрал второй, Бородач – замыкающим. Ходу! – скомандовал Гена, и мы углубились в недра горы.

Впереди маячила широкая фигура Гены. Сзади раздавался мерный топот Бородача, ежесекундно, наверное, ожидающего, что в спину вцепятся и не отпустят больше вражеские клешни. И предстояло еще ползти по «кишке». Своды неуклонно понижались, прижимая нас к полу. Прохватывало сырым сквозняком, ползущим со стороны прожженного в прошлый раз невидимого «донышка».

И дьявольски першило в носу.

Я едва сдерживал несвоевременное чихание.

До слез.

Пыхтя и почесываясь, я выбрался из отвратительной дыры, отбежал подальше. Меня трясло. Гадость! Гадость, гадость! Вот дыра-то ничуть не изменилась с прошлого раза и все так же напоминала готовый к испражнению анус.

Генрик, согнувшись, к чему-то прислушивался. Подойдя и встав рядом, я заглянул ему в лицо. Лица за щитком не было видно.

– Бородач где-то застрял, – сказал я. На меня снова напала нервная трескотня. – Ненавижу эту дыру! Чистенькая, гладенькая, а ползешь – как в дерьме по уши. Глаза бы мои на нее не глядели. У-у, сволочь!

Генрик раздраженно отмахнулся. Ну, и ладно. Мне постепенно становилось легче. Черт, ботинок развязался. Я присел и принялся стягивать болтающиеся концы шнурков двойным бантом с перехлестом. В этот момент послышался мокрый чавкающий хруст.

Я мгновенно обернулся, вскидывая «Дракона». Как раз для того, чтобы поспеть к финалу жуткой картины, развернувшейся в нескольких метрах от нас. Главным трагическим героем вынужден был стать Бородач. Его руки – одна, сжимающая карабин, другая – мешок со жратвой, – сея кровавые капли, похожие в «ночном» изображении шлема на зеленых светлячков, разлетались в стороны, откушенные и отшвырнутые клешнями стоящего на задних конечностях онзана. Сам Бородач, находящийся в состоянии, называемом военной медициной «боевым шоком», сделал по инерции еще шаг. Потом громко всхлипнул и крутнулся, нанеся беспощадный удар подкованным ботинком в высунутую башку членистоногого палача. Башка слетела как яйцо, выплескивая на стены полужидкое содержимое. Инерция пронесла Бородача дальше, и он не смог с нею совладать, лишенный возможности балансировать: культи рук были слишком коротки… Противники рухнули друг на друга.

Не прошло и секунды, как из дыры высунулась следующая тварюга. Я нажал на спусковой крючок.

Промазать на таком расстоянии невозможно. Скорлупа онзана содрогнулась, и он вывалился из лаза, сухо гремя клешнями. За ним тут же появился следующий, потом еще и еще… Я едва успевал отстреливать свою половину врагов. Четыре ноги позволяли им двигаться удивительно проворно, и не знаю, чем бы закончилась схватка, будь дыра пошире. На такой малой арене, при достаточном численном превосходстве онзанов, победа нашей стороны была бы проблематичной.

Один из противников метнулся мне в ноги, метя превратить в подобие Стража Врат Сильвера. Я отмахнулся прикладом, отскочил назад и выстрелил, вернее, попытался выстрелить, но попытка не удалась. В магазине «Дракона» не осталось зарядов. Не теряя времени на перезарядку, я швырнул карабин в сторону и с двух рук принялся садить пули – по три в каждую тварь – из пистолета. Навязчивый онзан, охотник за моими ногами, получил аж четыре и больше не нападал. Скреб короткими ручками по месту, где привык иметь голову, а ногами – по скользкому от собственной крови полу. Вместо головы ему попадались лишь бесформенные куски разнесенной моими пулями плоти. Я неистово расхохотался и зафутболил агонизирующие останки в сторону, откуда слышалось чудесное пение его сородичей, идущих в атаку. Кроме ангельских голосов онзанов я еще слышал, как рядом громогласно лязгает демонический АГБ Гены, и от этого становилось немного спокойнее.

Пистолет защелкал затвором впустую – кончился боезапас. Никто больше не пер на меня, и Генка не стрелял уже, но я продолжал нажимать и нажимать спусковой крючок, и не мог остановиться.

Саркисян сжал мое плечо и, сильно тряхнув, гаркнул:

– Хватит, все уже! Нет никого! Хватит, говорю…

Я обессилено пал на колени; из глаз хлынули слезы. Генрик, более психически устойчивый, чем я, крадучись двинулся к куче тел. Посмотреть, что с Бородачом. Ему оставалась какая-то пара метров, когда куча с глухим вздохом приподнялась, встряхнулась и осела, намного более низкая, чем прежде. Бородач, пришедший в сознание, но не ведающий об исходе схватки, привел в действие самоликвидатор.