Автор неизвестен - Песни южных славян

«Ты меня сватаешь, мама,
Сватаешь, а не спросишь,
Хочу ли пойти я замуж,
Змей меня любит, мама,
Змей любит, возьмет меня в жены.
Под вечер ко мне приходит,
И нынче придет под вечер:
Змеи на иноходцах,
Змеихи в златых колясках,
Змееныши в пестрых повозках,
Как через лес поедут,
Лес без ветра поляжет,
Как через поле поедут,
Без огня затрепещет поле,
Как они к дому подъедут,
Дом наш пламенем вспыхнет,
Со всех сторон запылает —
Но ты огня не пугайся!»
Только Радка сказала,
Выстрел ружейный грохнул,
Самшит-ворота открылись,
Полный двор наводнили
Змеи, а с ними змеихи,
И те говорили Радке:
«Девица, красная Рада,
Ты расплети свои косы,
По-нашему заплетем их,
По-нашенски, по-змеински!»
Заплели они Раде косы,
Сели в златые коляски,
Проехали лес зеленый,
Потом широкое поле,
Навстречу едут телеги,
Пять возов снопов и сена.
Радка молвила змею:
«Змей огненный и горючий,
Коль ты огненный и горючий,
Можешь спалить это сено,
Эти снопы и сено?»
Змей отвечает Радке:
«Радка, красная дева,
Снопы я зажгу, Радка,
А сено зажечь не умею,
Ведь в нем есть разные травы,
Есть в нем желтый донник
И тонкая горечавка.
Когда запалю я сено,
С тобой придется расстаться».
Хитра, умна была Радка,
Сено она запалила
И разделилась со змеем.
И змей говорит Раде:
«Рада, красная дева,
Как же ты эдак схитрила,
Выспросила мою тайну
И разделилась со мною!»

Стоян в корчме обретался,
Красным вином ублажался,
Глядел Стоян на планину
И говорил планине:
«Гора-Мургаш, [75] Мургаш — горный хребет восточнее Софии. планина,
Очень уж хороша ты, Мургаш,
Для стада в пору зимовки,
А лучше для летних пастбищ,
Но меня ты, Мургаш, обижаешь,
У меня, Мургаш, забираешь
Каждый год по подпаску,
А нынче пропало двое
И с ними чабан старший!»
Мургаш хмурится молча,
Никогда она не молвит слова,
Но Стояну она отвечает,
«Стоян, молодой юнак,
Не я похищаю подпасков,
Но на моей вершине
Россыпь из синих камней,
А в камнях живет змеиха,
Змеиха-вдова, колдунья,
Она забирает подпасков,
Она и взяла старшого».

Мать вопрошает Тодора:
«Тодор, сыночек Тодор,
Когда ты ходил с отарой,
Семь лет молодым подпаском,
Всегда возвращался веселым,
Веселым на двор отцовский,
А нынче, сыночек Тодор,
Зачем же ты так печалишься,
Печалишься и горюнишься,
Лицом потемнел, сыночек?
Иль нет у тебя согласья
С твоей молодой дружиною
И оттого увял ты,
Увял, лицо стало серым?»
Тодор ответствует матери:
«Скажу, если ты пытаешь,
Что у меня приключилось.
С недавней поры, матушка,
Змеиха ко мне приходит,
По вечерам приходит.
Если огонь пылает,
Змеиха к огню подходит,
Берет из огня головню
И побивает дружину,
А после ко мне приходит,
Спать ложится со мною».
Тодору мать говорила:
«Что это за змеиха?»
Тодор говорил своей маме:
«Лицом хороша змеиха,
Когда на нее глянули,
Лицо ее светит, как солнце.
Стан у нее тонкий,
Коса у нее золотая».
Тодору мать отвечает:
«Тодор, сыночек Тодор,
Ты не ходи ко стаду,
Матушка спросит-расспросит,
В травах тебя искупает,
Чтоб отсушить змеиху».
Спрашивала, узнавала
Матушка и узнала
Траву от змеев, отсушку,
В ней Тодора искупала.
Рано поднялся Тодор,
Пошел он в лесную чащу
Пасти там свою отару.
А как наступил вечер,
Они костер разложили
И у огня заснули.
Не спал лишь один Тодор.
Как явилась змеиха,
Прямо к огню подходила,
И брала она головни,
Ими дружину била,
К Тодору подходила.
Но чуть подошла поближе,
Прочь от него побежала,
В чащу она полетела.
И так она верещала,
Что лес отозвался эхом,
Всех пастухов разбудило.

Ездил-ездил воевода Мирчо,
Ездил-ездил по ровному полю,
Играл конем, забавлялся ловом,
Гонялся он за серым оленем.
Да не поймал он того оленя,
А изловил он хворого змея.
Бодрит коня, вынимает саблю,
Вынимает саблю, чтоб изничтожить,
Чтоб изничтожить хворого змея.
И говорит ему змей хворый:
«Остерегись, Мирчо-охотник,
Коня не шпорь, не вытаскивай саблю,
Ведь я же не проклятая ламя,
Я хворый змей, воевода Мирчо,
Нас в этом месте трое братьев,
Один охраняет ваше селенье,
Другой охраняет Костурское поле, [78] Костурское поле — равнина в районе г. Костура (Кастория) в Греции, вблизи современной греко-албано-югославской границы. До второй мировой войны этот район, как и многие другие районы северной Греции, был плотно заселен славянами.
Я же хранитель Пиринской вершины, [79] Пиринская вершина — высшая точка (2593 м) Пирин-планины, занимающей пространство между долинами рек Месты и Струмы.
Замешкались мы на ровном поле,
И мелкий заморосил дождик,
Темная мгла на поле упала,
И я не видал, как меня прибили,
Здесь остался лежать я хворым.
Давай-ка, Мирчо-охотник,
Езжай на коне, поигрывай саблей,
Пойдем со мной к Пиринской вершине!
Там живет проклятая ламя.
Только начнет моросить дождик,
Выходит она, проклятая ламя,
Белым виноградом кормиться,
Белую истреблять пшеницу.
Нас ты знаешь, трое братьев:
Первый как загремит и треснет,
Второй напустит мелкий дождик,
Третий темную мглу напустит,
Тогда и выйдет проклятая ламя
Есть виноград и портить пшеницу,
А ты разыграй коня получше,
И обнажи свою острую саблю,
И погуби проклятую ламю,
Хватит ей нажираться пшеницей,
Хватит есть виноград белый,
Хватит зло причинять людям».
Так и отправился Мирчо-охотник,
Отправился к Пиринской вершине,
Отправился вслед за хворым змеем,
Там собралися все три брата,
Первый загремел и треснул,
Второй опустил темную тучу,
Третий пустил темную темень,
До самой земли опустил темень,
Мглу опустил и послал дождик.
Вышла тогда проклятая ламя
Белым виноградом кормиться,
Белую истреблять пшеницу.
Саблей взмахнул Мирчо-охотник,
Саблей взмахнул, погубил ламю,
И поднялись тогда трое братьев,
Мглу подняли и разогнали,
Солнце с ясного неба пригрело,
Тогда спустился Мирчо-охотник,
И отвел он хворого змея,
И отвел его в чащу лесную,
В голый лес, что звался Дабика,
Там была пастушья хибара,
Стадо паслось по зеленому лесу,
Там его Мирчо-охотник оставил,
Там ему дал молока парного,
Там отпаивал три недели,
И хворый змей тогда излечился,
А когда от хвори змей излечился,
Он с Мирчо-охотником побратался,
И вновь отправился змей хворый
Оберегать Костурское поле, —
Вот что содеял Мирчо-охотник.