Владимир Ильин - Сеть для игрушек

Очнулся я, когда машина неслась по междугородному шоссе, залитому ярким светом. Город остался позади, но и сюда еще доносились обрывки музыки и приглушенное пуканье фейерверка.

Справа от шоссе тянулась энерготрасса. Вереница высоких башенок из прочного титанового сплава уходила за горизонт, и казалось, что это стоят, окаменев от высокого напряжения, сказочные великаны, которые передают друг другу длинными руками толстых кабелей невидимую эстафетную палочку.

Нога затекла, и я завозился на сиденье, чтобы переменить позу. В бок уперлось что-то жесткое, и я вспомнил, что за пазухой у меня спрятан атомайзер. Сознание мое осветилось вспышкой внезапного озарения.

– Остановите машину, – попросил я водителя.

Таксист недоверчиво покосился на меня.

– Но ведь мы только что отъехали от города, – с удивлением возразил он. – Может быть, вас укачало?

– Остановите машину, – повторил я. – Я выйду здесь.

Он пожал плечами и свернул на обочину. Я откатил в сторону дверной люк, и прохладный ветерок обдал мое разгоряченное лицо.

– А теперь езжайте обратно в город, – сказал я водителю. – Возьмите это себе, пригодится. – Я сунул ему в руку пачку смятых кредиток – все, что у меня оставалось.

Он взглянул на деньги и запротестовал:

– Но это слишком много!.. Я не могу взять такую сумму!

– Тогда выкиньте их, – посоветовал я, выбираясь из машины.

Что-то бурча себе под нос, таксист спрятал деньги под сиденье и сказал мне вслед:

– А все-таки жаль, что вас не укачало, у меня в аптечке есть одно прекрасное средство от тошноты!..

Люк захлопнулся, и машина, развернувшись поперек шоссе, устремилась по направлению к городу.

Я немного постоял, чувствуя даже сквозь подошвы тепло асфальта, нагревшегося за день. Вокруг было тихо и грустно.

Откос шоссе был таким крутым и высоким, что мне пришлось съехать по нему, как с ледяной горки, на заду.

С боков и сверху энерготрассу ограждала прочная проволочная сетка. Я достал из-за пояса атомайзер, установил его в режим ближней стрельбы и, когда до ограждения оставалось метра три, нажал на спуск. Звук «выстрела» был, в общем-то, безобидным и напоминал гудение мощного фена для сушки волос, но в сетке мгновенно возникла солидная дыра с неровными краями. Я немного расширил ее так, чтобы в нее можно было пролезть, не зацепившись за проволоку, и шагнул внутрь.

Башня энерготранслятора высилась в полумраке этаким колоссом, которого нельзя свергнуть, и я невольно усомнился, сможет ли справиться с ней крошечный аппарат, который был зажат в моей руке. Но потом подумал, что мне не обязательно распылять всю башню – достаточно лишь перерубить излучением атомайзера опоры, и тогда колосс рухнет.

Я знал, что у меня в запасе немного времени. Ограждение энерготрассы было оборудовано сигнализацией, и сейчас в дежурках охранных постов должна была истошно надрываться сирена оповещения, и стремительно вращал лопастями вертолет, готовясь подняться в воздух с группой быстрого реагирования на борту. Мне наверняка не поздоровится, когда охранники трассы прибудут сюда, потому что они будут думать, что спасают город от какого-то безумца, и не задумываясь пустят в ход автоматы и снайперские винтовки, лишь бы помешать мне причинить вред энерготрассе. Поэтому до их прибытия мне нужно успеть повалить не одну башню, а несколько. Только тогда можно быть уверенным в том, что город останется без электричества хотя бы на несколько дней.

Скорее всего, то, что я собирался сделать, было ненужно и бессмысленно. Рано или поздно, ту груду железа, в которую я хотел превратить башни энерготрассы, уберут и на место свергнутых колоссов поставят других, и отремонтируют ограждение, и усилят меры по охране трассы, чтобы не допустить подобных покушений в будущем, но меня тешила жалкая и сладкая надежда, что хоть пару дней город, который я так любил, будет лишен электричества, а это значит, что не будет работать стереовидение, онемеют радиоприемники и ослепнут экраны компьютеров… И тогда никакие мерзавцы, возомнившие себя богами по отношению ко людям, не смогут ни вершить чужие судьбы, ни вербовать рабов, обслуживающих Воздействие…

Я перевел переключатель атомайзера на максимальную мощность излучения и вытянул руку к ближайшей башне. Прикинул, с какой опоры начать, чтобы эта махина не повалилась многотонным весом на меня.

Спусковой крючок, на котором лежал мой палец, вдруг стал неподатливым и тугим, как взведенная до отказа пружина. Рука моя дрогнула и опустилась сама собой.

Секунды летели одна за другой, а я не мог избавиться от одного видения, которое возникло в моем сознании.

Я вдруг представил, как будет метаться, натыкаясь на мебель, Рола, когда город погрузится во тьму, а в ее компе будет заливаться плачем «пупсик», требующий, чтобы его покормили и сменили пеленки, и как батареи резервного питания в компьютере будут постепенно садиться в течение нескольких часов, и несуществующий, но подающий все признаки жизни виртуальный ребенок будет медленно умирать, и нечем будет спасти его от этой агонии… И когда утихнет его жалобный голосок, и сморщенное от плача личико исчезнет с помутневшего экрана, Рола будет горевать так, будто ребенок был настоящим, а не придуманным дьявольскими конструкторами, и еще многие женщины в городе, державшие таких вот «пупсиков», будут вне себя от горя, и кто знает, сможет ли их рассудок перенести такую трагедию?..

Но потом я совершенно явственно увидел лицо Севы Башарина. Он сурово глядел на меня, и я знал, что он мне хочет сказать.

Что за глупости тебе лезут в голову, Рик, молча говорил мне Сева. Раз уж ты решился спасать людей, то надо идти до конца, не боясь, что причинишь им боль. Как хирург, режущий по живому, если всякий наркоз больному противопоказан… И потом, что за вселенские страсти ты вообразил по какому-то пустячному поводу? Ну, подумаешь, десяток-другой полусвихнувшихся истеричек лишатся своих игрушек: ты же разумный человек, Рик, и должен презирать фанатизм, лишенный всякой логики!.. Да если даже эти одуревшие от безделья бабы окончательно сойдут с ума, потеряв своих «пупсиков», то ты-то здесь причем? И неужели до тебя не доходит, что это – мизерная цена за спасение сотен, тысяч людей?!..

А потом лицо моего покойного друга сменилось другими лицами. Это были все те, кого я потерял за время борьбы против невидимой заразы, опутавшей Интервиль невидимой, липкой паутиной.

И они молча твердили мне на разные голоса об одном: ты не прав, Рик, нет, не прав!.. А Лент Талбанов хмуро спросил: а ты уверен, что мысль о Роле возникла у тебя сама собой? Не внушена ли она тебе теми, кто сейчас пытается помешать тебе? Почему ты решил, что Воздействие на тебя самого не распространяется? Может быть, именно таким способом они хотят помешать тебе вывести из строя энерготрассу?