Ян Валетов - Дети Капища

— И оно было лучше, чем предложение, что сделал тебе Блинов… — продолжил Сергеев.

Хасан прерывисто засвистел горлом, что должно было означать смех.

— О да! На тот момент любое другое предложение было для меня лучше. Ведь участвовать в этой сделке меня не приглашали вообще. Они решили, что могут обойтись без меня…

«Ах вот оно что… — подумал Сергеев. — И можно сколько угодно рассчитывать и строить сложные комбинации, но как же правы те, кто всегда и во всем полагаются не на изощренный ум, а на самые банальные человеческие чувства. Зависть. Лживость. Желание унизить ближнего. Больное самолюбие. Похоть. Жадность. Универсальный пусковой механизм. Они решили, что могут обойтись без меня! И пошло-поехало… Воруется информация. Готовятся к атакам боевики. Разрабатываются сложнейшие планы. Десятки людей передвигаются по миру, чтобы занять исходные позиции согласно рекомендациям высокооплачиваемых аналитиков. И, для того чтобы одно государство перехватило выгодные оружейные контракты у другого государства, будет сделано все! Но начало было положено одной фразой: „Ты знаешь, я слышал, что твои бывшие партнеры обошлись без тебя!“ Потому что нет лучшей мотивации для такого человека, как Хасан, чем ущемленное самолюбие».

Михаил невесело усмехнулся.

— Даже если они и обошлись без тебя… Не думаю, чтобы ты обиделся!

— Когда я обижаюсь, это заканчивается чьей-то смертью!

— Не преувеличивай, Хасан! И у Рашида, и у Блинова были причины тебе не доверять. Убедительные причины!

К удивлению Сергеева, с этим предположением Аль-Фахри согласился.

— Да, были. Я бы тоже никому не верил после такой стрельбы. Но они работают со мной не первый год. Мы могли бы все обсудить.

— Люди, которые посоветовали тебе работать со мной, тоже знали меня не один год. Однако «слить» информацию тебе это не помешало.

— У вас, у неверных…

— Давай оставим религиозные диспуты, Хасан. Меня «слили» не потому, что мои шефы не мусульмане, а потому что им это выгодно в настоящий момент. В короткой или долгосрочной перспективе пока непонятно, но «на сейчас» выгодно. И не говори мне, что мусульмане не предают, ради Аллаха! Предают, еще и как! И хасиды предают! И греко-католики! И пока это будет выгодным бизнесом — предавать не перестанут. А выгодным бизнесом это будет всегда.

Они прошли мимо станции метро, занимавшей угол здания, мимо нескольких магазинов, у которых толпилась молодежь. На узких скамейках, расположившихся в центре пешеходного тротуара, не было свободного дюйма — их оккупировали компании: ярко раскрашенные, раскованные и веселые. Звучал смех.

«То, чего я всегда был лишен, — подумал Сергеев, скользнув глазами по собравшимся на вечерний променад по клубам юношам и девушкам. Девушки были хороши. Юноши в меру мужественны. — Сначала беззаботности детства. Потом вольностей юности. Все свои радости я не получил, я их урвал у служебного долга. И даже сейчас я не просто прогуливаюсь, а иду по одному из красивейших городов мира исключительно по делу, к которому предпочел бы не иметь никакого отношения. И не с любимой женщиной, которую я оставил дома, а бок о бок с человеком, которого я не знаю и предпочел бы не знать. С человеком, который мне, честно говоря, антипатичен на химическом уровне. С вчерашним противником, которого я постоянно „прокачиваю“, как и он меня. Что может быть опаснее, чем временный союзник? Но именно его мне предназначили в напарники по нынешней игре, сути которой я опять не понимаю».

Они вышли из короткого переулка на угол небольшой улочки, утыкавшейся в ступени театрального подъезда, и тут же рядом с ними, как из-под земли, появился джип Хасана. За затемненными стеклами мелькнула тень. Телохранители отрабатывали свой хлеб старательно и не без особого шика.

— Когда Аллах хочет испытать кого-нибудь, — сказал Нукер с нескрываемой иронией на лице, — он заставляет его наступить на собственное самолюбие.

— Не обольщайся, наши дела слишком мелки, чтобы Аллах обращал на них внимание, Хасан. Я не считаю это испытанием.

— Знаешь, Сергеев, я чувствую, что была бы твоя воля…

— Это да, — подтвердил Михаил спокойно. — Но воля не моя. Это работа. Ты назвал пароль. Мне приказано оказывать содействие тому, кто выйдет на связь. Когда-то, много лет назад, нас учили не оспаривать приказы начальства, чтобы не испортить гениальность замысла. Я подчиняюсь. — Он глянул на довольное лицо собеседника и добавил: — Пока подчиняюсь, Нукер, пока. Да и ты, как я вижу, ко мне братских чувств не испытываешь. Мы с тобой просто попутчики…

— Волею Аллаха, — проскрипел Аль-Фахри, останавливаясь.

— Ну, — отозвался Сергеев задумчиво, — я бы не стал заноситься столь высоко.

— Ты хорошо сказал — попутчики. Попутчик — это никто. Это не гость, которого нельзя тронуть, пока он в твоем доме. Это не друг-единоверец, которому велено отдавать последнее, это не враг, убить которого — благое дело. И ты никогда не станешь ни гостем, ни другом, ни единоверцем…

— В моем возрасте уже не обрезаются, — улыбнулся Михаил, останавливаясь и глядя в черные, блестящие глаза Нукера, — так что тут ты прав — не быть нам единоверцами. А вот одна вакансия осталась незанятой! Попутчик всегда может стать врагом. Так?

— Так, — подтвердил Аль-Фахри.

Он держал себя в руках, профессионал все-таки, но ноздри его нервно шевелились, как у ахалтекинского жеребца, учуявшего волков.

— И если Бог на твоей стороне, шурави, то он сделает так, чтобы ты оказался как можно дальше от меня в тот момент, когда наши пути разойдутся. И не зли меня, попутчик! Не проверяй, как много оскорблений я могу выслушать, не убив тебя! Ты нужен мне, но не настолько, чтобы быть неприкасаемым.

— Тогда и ты запомни, Хасан, я получил приказ, но некому проверить его исполнение. Ты понял, о чем я говорю?

Неожиданно Аль-Фахри улыбнулся: морщинки пробежали в углы глаз, на синих от бритой щетины щеках проявились ямочки. Он засмеялся, задирая подбородок, отчего стал особенно заметен шрам на шее — затянутое рубцовой тканью входное отверстие от давнишней пули, узел с фасолину величиной. Заходил по простреленному горлу угловатый крупный кадык, сверкнули белые, как рафинад, зубы.

— Тот, кто свел нас вместе, имел правильный расчет, — отсмеявшись, сказал Хасан механическим, дребезжащим, как старый велосипед, голосом. — Кто лучше всего будет следить друг за другом? Конечно, два врага, у которых одна общая цель! Ты не пропустишь моей ошибки, я, уж поверь, не пропущу твоей. Если нам придется убить один другого — мы сделаем это с удовольствием. Вот ответ на твой вопрос, Сергеев! Для того чтобы сделать то, что нам поручено, мы идеальная пара.

За его спиной снова возник черный «рэндж-ровер» Хасана. Чтобы так маневрировать в узких, с односторонним движением, улочках Ковент-Гардена, надо было быть действительно асом. Задняя дверь джипа распахнулась, и Сергеев увидел ствол с массивным цилиндром глушителя на нем. Пушка была серьезная — девятимиллиметровый «инграм», способный превратить их с Хасаном в фарш секунды за полторы. Лица человека, держащего их на прицеле, видно не было: он находился в тени, но намерения у него были самые недружелюбные, в этом сомнения не возникало.