Уильям Форстен - Бригада

— А я повторяю — нам крышка! — срывающимся голосом пролаял Джурак.

Они с Гаарком находились в бункере, вырытом у внешних римских укреплений.

— Твое счастье, что мы тут вдвоем, — прошипел кар-карт. — Ты заходишь слишком далеко.

— Я говорю тебе о том, что видел своими глазами.

— А я говорю тебе, что ты заходишь слишком далеко. Я тебе не какой-то там офицеришка из нашего старого мира. Здесь я Спаситель, и каждого, кто осмелится заговорить со мной таким тоном, как ты, ждет смерть.

— Так ты хочешь меня убить?

— Мне уже приходила в голову эта мысль.

Джурак сорвал с себя покрытую грязью портупею, вытащил из кобуры револьвер и швырнул его на стол.

— Давай, стреляй! — яростно выкрикнул он. — Только прежде, чем спустить курок, вспомни, что я единственный из твоих командиров, кто хоть что-то понимает в тактике современной войны. Для всех остальных это просто забой обезумевшего скота.

— Я знаю это, Джурак, и я не забыл, чем еще я тебе обязан.

Они никогда вслух не вспоминали о той войне, в которой участвовали еще на своей родной планете. Тогда Джурак взял новобранца Гаарка под свое крыло, научил его безжалостным законам боя и неоднократно спасал ему жизнь. Эти воспоминания не относились к числу самых приятных для Гаарка. Кар-карт могучей орды не любил ощущать себя чьим-либо должником.

— Ты помнишь осаду Увадорума? — вдруг спросил его Джурак.

Гаарк кивнул. Это была первая военная кампания, в которой он принял участие. Во время войны с Самозванцем Увадорум был разрушен атомными бомбардировками, и в некоторых районах города земля еще не успела остыть. Их отряд бросили в самое пекло. Боевые действия происходили в основном под землей, и в течение сорока трех дней Гаарку пришлось ползать по канализации, сражаясь с засевшими в подвалах сторонниками Самозванца, которые оказывали яростное сопротивление правительственным войскам, зная, что попасть в плен означало погибнуть. Если не считать высокого уровня радиации и отравляющих газов, используемых обеими сторонами, то это действительно очень напоминало битву за Рим.

— Ты хочешь сказать, что наши дела так же плохи, как и в Увадоруме?

— В чем-то даже хуже, — ответил Джурак. — Мы никогда не имели дела с такой всепоглощающей ненавистью. Меня давно беспокоил один вопрос: как с этим справятся наши всадники? Выдержат ли они такое напряжение? Теперь у меня есть ответ: бантаги на грани паники. Если чаша весов хоть чуть-чуть качнется не в нашу сторону, орда ударится в бегство.

— Пока бантаги верят в меня, они не сломаются. — От голоса Гаарка веяло льдом. Он знал, что это не пустая похвальба. Шаманы толковали охватившее скот безумие совершенно однозначно — в него вселились демоны. Ибо в течение многих столетий бесконечной скачки вокруг мира скот всегда подчинялся орде. А затем появились янки, тугары и мерки потерпели от них сокрушительное поражение, и вот, во исполнение пророчества, на эту землю пришел он. Пророчество гласило, что настанет время, когда Валденией овладеют демоны, и тогда предки пошлют в этот мир великого вождя, который объединит все орды в одну.

В последние месяцы Гаарк нередко думал о том, что все случившееся с ним действительно могло быть волей предков, а не просто цепью случайностей, благодаря которым он смог утолить свою жажду власти и удовольствий. Теперь он ясно понимал, что если ему не удастся выиграть эту войну и Республика янки устоит, то в конце концов орда будет уничтожена.

— В этом чертовом городе мы потеряли уже десять уменов, — продолжал Джурак. — Наши солдаты валятся с ног от усталости. Когда я смотрю им в глаза, то вижу в них пустоту. И еще эта эпидемия… Гаарк, уже несколько сотен бантагов заболели сыпным тифом. Они выкапывают из-под груд обломков гниющие тела людей и пожирают их — отчасти из-за голода, а отчасти из чувства гнева. На следующий день их тошнит, а затем они корчатся в судорогах и помирают.

— У нас есть здесь еще десять уменов.

— Кажется, ты говорил, что приберегаешь их для решающего штурма?

— Именно поэтому они до сих пор находятся в резерве, — кивнул Гаарк. — По нашим сведениям, мы полностью разбили два умена людей. Еще три противостоят нам сейчас. Значит, у них осталось всего два умена. Когда мы узнаем, что противник ввел их в бой, это будет означать, что люди исчерпали все свои резервы.

— А как же наши двадцать уменов, растянутых вдоль железной дороги отсюда и до самого моря? Разве мы не можем подтянуть сюда хотя бы пять из них или пусть даже всего три?

— Во время отступления люди оставили у нас в тылу несколько партизанских отрядов, действующих по обе стороны от железной дороги.

— Там всего тысяч пять солдат, не больше. Они не нападают на наши поезда, и со снабжением все в порядке.

— Я бы так не сказал, — возразил ему Гаарк. — У нас осталось всего двенадцать локомотивов. В день сюда приходят всего три состава с боеприпасами. А чтобы полностью обеспечить армию патронами и снарядами, мне нужно не меньше пяти поездов в сутки.

Гаарк откинулся на спинку стула и уставился на керосиновую лампу, свисавшую с потолка. Неподалеку разорвался вражеский снаряд, и лежавшие на его столе карты присыпало мерзлой землей с крыши бункера.

Еды у них хватало. Десятки тысяч лошадей обеспечивали его армию молоком и мясом, и до весны трудности с продовольствием бантагам не грозили. Проблема заключалась во всем остальном, и главным образом в боеприпасах. Гаарк понимал, что людям тоже приходится несладко, потому что его пушки закрыли доступ в гавань для всех судов, кроме броненосцев, а мортиры пристрелялись по римским пристаням. Было очевидно, что склады Республики почти пусты. Люди должны сломаться первыми, он это чувствовал.

Но войска Гаарка были растянуты цепью в двести лиг от побережья Великого моря. Именно туда десятки чинских галер и несколько его драгоценных пароходов доставляли из далекого Сианя все необходимое для ведения войны. Нить, связывающая Гаарка с его тылом, была натянута до предела. Однажды во время шторма затонули двадцать с лишним галер и один из пароходов.

Еще одна такая катастрофа поставит его на грань поражения.

Бантаги захватили несколько заводов в Капуа и в окрестностях Рима, но это ничего им не дало: отступая, люди забрали с собой или уничтожили все оборудование. Но больше всего Гаарка беспокоила эта проклятая железная дорога, проложенная в заснеженной степи руками ста тысяч рабов, которые постоянно выравнивали железнодорожное полотно, восстанавливали разрушенные мосты и меняли вышедшие из строя рельсы. Гаарку пришлось больше года копить на складах материалы для этого колоссального строительства. Теперь все зависело от прочности этой тонкой нити, и Гаарк вновь задумался над тем, правильно ли он поступил, вооружив свою армию винтовками и пушками. Если бы бантаги по-прежнему сражались при помощи луков, мечей и копий, Гаарк мог бы не забивать себе голову мыслями о снабжении. Он прекратил бы осаду Рима, направился бы прямо на Русь, оставляя за собой выжженную землю, а весной или летом, когда у людей закончится продовольствие, война была бы завершена.