Борис Орлов - Будь готов!

Тихонов — за Артек. Вот же ведь: уже минус шестой отряд, а все как малек! Ему бы только куда-нибудь сходить, да что-нибудь отыскать, а что это будет: Артек, Северный полюс, дальние страны или скандинавский дозор — без разницы! Лишь бы искать…

По старшинству теперь полагалось бы высказываться мне, но я, как-никак — командир, а потому говорю последним. Так что слово берет Самохин:

— Я так полагаю: конечно, новые земли и новые пашни — дело хорошее. Но вот что с солнышком делать?

— В смысле?

— Ну, лето-то у нас, не больно-то жаркое, и не больно-то длинное. Я вот когда про Артек читал, так там вроде в море с мая по сентябрь купаться можно. И не только закаленным, а всем, кому охота… Я к чему? Мальки у нас солнца толком не видят. И многое из того, что могло бы расти — не растет. Вот кто, к примеру, виноград пробовал? Его только три или четыре лозы у юннатов в теплицах растет. Может, когда и доведется попробовать, а только, скорее всего уже не нам, а детям нашим. А ведь виноград — ценнейший источник глюкозы…

Самохин говорит долго, обстоятельно, перебирая все за и против Артека. И все становится на свои места: Артек — это не просто новые пашни, это еще и длинное лето, и здоровые мальки, и возможность выращивать новые культуры… Так что вывод очевиден: Тверь Тверью, а мы — в Артек!

Именно в этот момент, когда я уже собирался подвести итог нашему военному совету, на поляну вылетел малек-подчасок:

— Тарщ… старш… звеньевой! — от волнения он задыхается и глотает слова — Товарщ… старш… звень… вой! Там! Идет! Идет!..

— Спокойнее, Слуцкий, спокойнее. Кто идет, куда идет, сколько идет? На-ка вот, — я протягиваю ему кружку с остывшим кофе, — глотни и расскажи по порядку.

Семенова кладет руки мальчишке на плечи и силой усаживает его на поваленное бревно. Он в два огромных глотка опустошает кружку и делает попытку встать. Ну да! Сейчас! У Маринки так просто не вырвешься!

Мальку ничего не остается, как докладывать сидя:

— Товарищ старший звеньевой! Постами замечен одиночка. Движется по направлению к лагерю. Оружия на виду нет. Одет в длинный балахон, при себе имеет палку с крестом и какую-то сумку. Выглядит подозрительно. Несколько минут назад остановился, зачем-то встал на колени и делает гимнастику. Начальник караула уточняет: задерживать?

Мы удивленно переглядываемся. Одиночка? Без оружия? Местный крестьянин? Возможно, хотя при чем тут гимнастика? Нет уж, надо самим взглянуть…

— Вот что, Саша. Дуй к начкару и передай, чтобы следили, но никаких действий не предпринимали. Сейчас сами посмотрим.

Странный прохожий — это, конечно, интересно, но закончить совет все же надо…

— Значит так. Я принимаю решение: идем в Артек, обходя Московскую зону с востока. Завтра выступаем.

Я обвожу взглядом всех присутствующих. Ох, как же им не терпится узнать, кого это по лесу носит, в одиночку и без оружия… Чайка поднимает на меня умоляющий взгляд. Да ладно, ладно… Я сегодня добрый.

— Ну что, товарищи, пойдем? Посмотрим, кто это там у нас по лесу шастает?

Я вышел на поляну и осмотрелся. Господи, всеблагий и всесвятый — красота-то, какая! Прямо как дома, в монастыре. Так вот и кажется, что сейчас ударит из-за леса благовест, зачастят колокола на нашей монастырской колоколенке, и потянутся иноки с полей и огородов на молитву. А кто не успеет, так прям на месте вставай, возноси создателю свою горячую молитву, свою искреннюю хвалу!..

Так я и сделал: встал на колени и запел благодарственный акафист.

Нетленный Царю веков, содержащий в деснице Своей все пути жизни человеческой, силою спасительного промысла Твоего…

…Жизнь до монастыря я никогда не забуду. Хоть уже и не помню ни лиц, ни мест, где жил или скитался. Не помню имен, не помню людей. Зато навсегда остаются со мной то чувство голода, отчаяния, ужаса, что всегда сопутствовали ТОЙ жизни.

Когда меня подобрал брат Акинфий, мне было около шести лет. Он рассказывал, что выглядел я живым скелетиком, с трудом ходил на двух ногах и почти не умел говорить…

…Благодарим за все ведомые и сокровенные благодеяния Твои, за земную жизнь и за небесные радости Твоего будущего Царства. Простирай нам впредь Твои милости, поющим:

Слава Тебе, Боже, во веки!..

…Монахи нашего монастыря сразу после Конца Света начали собирать детей, оставшихся без родителей. Так им отец схиигумен, Блаженный Василиск, заповедал. После того, как Господь наш, в скорби от грехов человеческих, излил на землю серу горящую и смолу смердящую, иноки старого Николаевского монастыря ушли на новое место, где и основали Новониколаевский монастырь. Проводили дни в трудах земных и молитвах небесных, яко преподобный Сергий, и собирали детей, дабы передать им Слово Божье…

…Слабым беспомощным ребенком родился я в мир, но Твой ангел простер светлые крылья, охраняя мою колыбель. С тех пор любовь Твоя сияет на всех моих путях, чудно ведя меня к свету вечности. Славно щедрые дары Твоего промысла явлены с первого дня и доныне. Благодарю и взываю со всеми, познавшими Тебя: Слава Тебе, призвавшему меня к Жизни; Слава Тебе, явившему мне красоту вселенной; Слава Тебе, раскрывшему предо мною небо и землю как вечную книгу мудрости; Слава Твоей вечности среди мира временного; Слава Тебе за тайные и явные милости Твои; Слава Тебе за каждый шаг жизни, за каждое мгновение радости; Слава Тебе, Боже, во веки!..

…Я прожил в монастыре почти двадцать лет. Как сладостны воспоминания о детстве, проведенном среди братии. Как сейчас помню: на день Происхождения честных древ Животворящего Креста Господня отец Порфирий принес мне, больному и скорбящему отроку пирог с медом, кусочек сотов с монастырской пасеки и коврижку. До сих пор, стоит мне только услышать «День Преображения Господня», как сразу во рту вкус яблок из монастырского сада или из окрестных сел …

…Господи, как хорошо гостить у Тебя: благоухающий ветер, горы, простертые в небо, как беспредельные зеркала, отражающие золото лучей и легкость облаков. Вся природа таинственно шепчется, вся полна ласки, и птицы и звери носят печать Твоей любви. Благословенна мать земля с ее скоротекущей красотой, пробуждающей тоску по вечной отчизне, где в нетленной красоте звучит: Аллилуия!..

…Я работал и в поле, и на огородах, и в саду. И пахал землю, и заготавливал дрова, и растирал краски в мастерской иконописцев, и клал стены новой трапезной, но душа моя рвалась нести Слово Его всем людям. Я пел в хоре, помогал отцу ризничему, работал у отца Никифора в иконописной и у отца Иакова в писцовой, но счастливее всего я был, когда отец наместник, преподобный Иринарх, благословил меня на подвиг миссионера. И я пошел в мир, и трудами своими славлю Его Имя и Его неизреченную Благодать…