Андрей Левицкий - Змееныш

Наконец он услышал знакомый голос, который мо­нотонно повторял:

— Корыто, Корыто, прием... Корыто, отзовись... Корыто, прием...

— Э, Круча! — радостно закричал сталкер. — Гово­рит Цыган, прием. Что в мире творится? В эфире прямо базарный день какой-то!

— Цыган? — Голос Кручи немного оживился. — Ты где, братан? Прием!

— Да возле болота сижу, рыбку ловлю. Шесть штук поймал, скоро домой пойду. Встретимся у Курильщика? Прием.

— Да не, теперь не скоро. — Голос Кручи помрач­нел. — Короче, братан, сто тысяч баков за голову Змее­ныша Слон назначил. Слышишь? Прием.

В волну прорвались помехи, резкий треск раздался в динамике, Цыган потряс головой и опять покрутил на­стройку.

— Круча, прием, ты где? Але, брателло!

Только помехи и чужие голоса.

— Кара минжа! — Сталкер ударил кулаком по стан­ции, сдернул наушники. — Кто спятил, Круча или Слон? Да за Змееныша вся Зона подпишется!

Но потом он задумался, опустив взгляд на экран ноутбука, где была открыта карта. Хитроумный сканер, три дня назад установленный с риском для жизни по­среди болота, транслировал на компьютер аномалии и артефакты с участка приличного радиуса. Какую сумму назвал Круча? Сталкер подтянул к себе рюкзак, лежа­щий в изголовье спальника, вытащил контейнер, щелк­нув фиксаторами, раскрыл крышку. В ячейках находи­лись «батарейка», «грави», «пустышка», «колобок», «мамины бусы». Все это тянуло на неплохую сумму, но до ста тысяч в валюте далековато. Сколько надо пахать, чтобы заработать на артефактах такую кучу зеленых? И еще интересно: с чего вдруг Слон на Змееныша взъелся, что готов отвалить этакие бабки? Цыган слы­шал про гибель экспедиции Мазая, но это давняя исто­рия, а теперь-то что?

Тревожно запищал зуммер, и на экране ноутбука сменилась картинка — пошел сигнал с датчика движе­ния, установленного у палатки и настроенного на тела крупнее крысы. Кто-то вышел из болота. Цыган схватил винторез, привстав, осторожно поднял полог. Слепая собака, псевдоплоть? Кабаны обычно стаями, да и мед­ленно для кабана движется объект...

Оказалось, там появился человек. Цыган, шагнув из палатки, выпрямился во весь рост, подняв оружие, при­целился. На ловца и зверь идет! От болота тащился, спо­тыкаясь, низко опустив голову, Змееныш.

Сталкер внимательно разглядывал его в прицел. Парень плелся, не глядя перед собой, слипшиеся тем­ные волосы сосульками свисали на лицо. Цыган и уз­нал-то его лишь по фигуре — видел пару раз и запомнил стройный, легкий, гибкий, как у зверя, силуэт.

Змееныш брел прямо на Цыгана. Палец на спуско­вом крючке напрягся. Одежда заляпана грязью и болот­ной тиной, левая рука безвольно покачивается, правая лежит на прикладе «узи», висящего на груди. Да он как зомби выглядит, совсем неприкаянный какой-то. Цы­ган поднял голову — нежданный гость подошел совсем близко, смотреть в прицел стало бессмысленно. Змее­ныш сделал еще несколько шагов, и когда ствол винто­реза уткнулся ему в лоб, даже не сделал попытки вос­пользоваться своим оружием, лишь медленно поднял взгляд.

— Э, приятель, ты совсем никакой, — произнес Цы­ган. Змееныш смотрел на него безучастно, кажется, не осознавал даже, что перед ним вооруженный человек. Сталкер опустил винторез. Парень стоял неподвижно, глядя сквозь него. Лицо бледное, под глазами круги, гу­бы в крови, на скуле синяк.

Сто тысяч, подумал Цыган. Сто тысяч. Два слова отчетливо прозвучали в голове, будто их произнес хо­рошо поставленный звучный голос. Это богатство. Можно купить дом где-то в большом мире — в послед­ние месяцы он все чаще задумывался об этом — или от­грохать сталкерский бар у Периметра, организовать в подвале камеры хранения артефактов, комнаты на вто­ром этаже сдавать пришедшим с ходки бродягам Зоны... сто тысяч.

Где он видел такой взгляд? Ведь что-то до боли зна­комое... Вдруг ему вспомнился странный сон, приснив­шийся недавно: из-под земли вырывается вода, затап­ливая небольшую долину, подбирается к брошенной деревне на ее краю, волны бьют в изгородь, в калитку, забираются под кособокую древнюю скамью, и вот из-под лавки выплывает набитая деньгами сумка, раскры­вается — вода вымывает купюры, они колышутся, как сухие осенние листья...

Сто тысяч. Этого хватит на всю жизнь.

— Ладно, иди, — хмуро сказал он. Опустив винто­рез, отступил в сторону.

Качнувшись, Змееныш сделал шаг, другой, спо­ткнулся и упал на одно колено. Цыган подхватил его под руку, рывком поднял и сказал грубо:

— Иди давай! Скоро тут будет куча народу, и все по твою душу.

Искусанные губы шевельнулись, Змееныш едва за­метно кивнул — а может, Цыгану показалось, — и по­брел дальше. Сталкер долго смотрел ему вслед, даже по­сле того как парень скрылся в лесу, потом хлопнул себя по лбу:

— Вспомнил!

Такой взгляд — тоскливый, потерянный — был у больной псевдособаки, щенков которой только что пе­редушила псевдоплоть.

Люди Мирового были завсегдатаями бара, потому что их схрон находился неподалеку. Как только Заточка покинул заведение, сталкеры, не сговариваясь, подня­лись и вышли.

Схрон располагался в подвале школы посреди де­ревни, брошенной еще после первой аварии на ЧАЭС. От школы остался только кусок стены, а от деревни несколько поросших травой и кустами фундаментов. Кипяток с Рыжим отодвинули присыпанный землей железный лист, открывая уходящую вниз бетонную лестницу. Мировой вытащил ключ, спустившись, от­пер большой висячий замок, толкнул дверь. Сталкеры зашли в подвал, Круча подтащил лист на место, закрыл проход.

— Сто косых наличкой! — воскликнул Кипяток, ла­донью ударяя по выключателю. Висящая на шнуре лам­почка осветила школьные шкафы, набитые старыми учеб­никами, переломанные стулья, поеденное молью пио­нерское знамя в углу. Рыжий и Дылда уселись за стоящие в центре подвала сдвинутые парты, накрытые старыми стенгазетами. Листы ватмана со статьями и картинками были заляпаны жиром и смазкой, усыпаны крошками, кое-где прилипли высохшие колбасные шкурки.

— Не мельтеши. — Мировой перекинул через голо­ву ремень «калаша» и положил автомат на стеллаж возле дверей. Круча тяжело протопал к столу, опустился в ко­жаное директорское кресло.

— Никто не возьмется за это дело, — прогудел он. — Стыдно людям в глаза смотреть будет.

Молчаливый Дылда наклонился вперед, поразмыс­лив, медленно заговорил:

— Да эти люди, которым тебе стыдно в глаза смот­реть будет... они ж сами первые на деньги...

— Половина Зоны на деньги купится, — заключил Рыжий. — Если не три четверти.

Мировой поморщился:

— Что вы все о деньгах думаете?

— Так а о чем же еще? — удивился Рыжий.

Теленок только хлопал глазами, не решаясь вста­вить замечание, хотя и его распирало. Он стоял возле тумбочки с бюстом Ленина — красный пионерский гал­стук украшал того на манер пиратской повязки, закры­вая один глаз, вид у вождя мирового пролетариата был оскорбленный и в то же время какой-то очень лихой. Рядом с тумбочкой высились прислоненные к стене доски почета, часть фотографий учителей и отличников изрисовали маркером — работа Кипятка, как и галстук на бюсте.