Ганс Грохман - Американский рейд

Мне тридцать один год и я холост — был таким всю свою сознательную жизнь, и не собираюсь в этом плане что-то менять. Детей нет, зато живы родители, считающие, что я командирован по работе в Италию — зачем огорчать стариков, так же имеются в наличии сестра и двое племянников. Несмотря на прохождение, в свое время, срочной службы в полку специального назначения, суперменом никогда себя не считал, и к таковым не относился. Сказать, что я слишком смелый — так нет, страх испытываю достаточно часто. Экстремал? Немного, но без фанатизма. Отморозок? Хоть иногда меня так и называют, но это абсолютно не так, скорее человек, имеющий достаточно специфическое мышление, и от того иногда не понимаемый остальными, а к тому что не понимают, люди обычно приклеивают самые разные ярлыки. Наивный романтик? Отнюдь, на мой взгляд, оставаться таковым на тридцать втором году жизни должно быть банально стыдно. Так кто же? Идеалист? Да, я был им когда-то, но с тех пор уже немало воды утекло, и мое отношение к идеологии несколько изменилось. Наемник? Естественно мне платят за мою работу, кстати, пока еще не принесшую никаких результатов, сносно — как командиру группы десять тысяч евро в месяц, плюс премии по результатам выполнения заданий. Но ведь не из-за денег я сюда поехал. Вот! Кажется, нащупал нить. А почему я сюда поехал? Может, это и глупо будет звучать, но отправился я сюда ради самореализации. Деньги, экстрим, идеи и все остальное тоже внесли свою лепту в принятое решение, но основным фактором было не это. Жизнь. Что такое жизнь — путь от бирки до бирки? Болезнь, передающаяся половым путем со стопроцентным летальным исходом? Гигантский прыжок… и так далее? Нет, если серьезно, то это возможность самостоятельных действий, за которые рано или поздно приходится отвечать. И не важно, перед кем отвечать в бога я не верю, по крайней мере, общепринятого, но то, что наши действия и поступки не остаются незамеченными — просто ЗНАЮ. Механизм этого процесса мне незнаком, хоть я по этому поводу особо не расстраиваюсь.

Ну да ладно, я отвлекся, что дальше? Для чего она мне дана — жизнь? Явно не для того, чтобы я ее просрал во всякого рода притонах! Не для того чтобы заработать денег — их на тот свет с собой не унесешь, а потомки, выросшие на всем готовом, как правило, нормальными людьми не становятся! Кстати о потомках, может это и есть смысл моей жизни — явить миру пару-тройку дополнительных гомо сапиенсов? Но жизнь ради жизни также глупа, как и смерть ради смерти, просто далеко не многие это, к сожалению, а может и к счастью, понимают. Изменить мир? А зачем его менять, проще изменить себя! А кто сказал, что цель жизни, это вообще какой-то достижимый рубеж? Может быть, ее нельзя достичь и продолжать жить? Может быть это процесс, который прекращается вместе с самой жизнью, и когда, умирая, ты можешь с абсолютной правотой сказать — я прожил ее не зря? Именно это и послужило основной причиной моего решения.

Я с самого детства мечтал стать военным и защищать Родину, но когда вырос, страны в которой мне довелось родиться, не стало. Защищать новую страну, и посвятить свою жизнь службе в ее армии, я не счел нужным, так как это была не моя Родина. Другое название, иные приоритеты, новые ценности, цензура, и так далее, последним стал язык…

Даже странно, мне всегда нравился украинский язык — из всех существующих, наиболее близкий старославянскому, язык моих предков, как дальних, так и ближних, красивый и мелодичный. Но украинский язык новая власть стала навязывать, и теперь я его ненавижу! Ведь ныне, по новым правилам орфографии, слово «бог», пишут с большой буквы, а слово «Родина» — с маленькой!!! НИКОГДА гимн Украины, не вызывал у меня такого трепета и гордости за свою страну, как гимн СССР. И будучи гражданином «незалежной», я горжусь тем, что родился в Советском Союзе! Но, видимо, я немного отвлекся. С раннего детства обожая все военное, я подсознательно стремился ко всему, что имело связь с армией и оружием. Но отслужив, уже в украинской армии понял, что карьера военного, по крайней мере, украинского военного не для меня. Однако оружием интересоваться не перестал, и вся моя жизнь связана с ним до сих пор.

Я знаю, кто я, и знаю, зачем я здесь! Я воин, солдат, боец, человек войны — эта сущность имеет много названий, и нахожусь здесь для того, чтобы защищать, чтобы спасать и дарить возможность жить дальше…».

Волны по-прежнему качали наше судно, хмурое и пасмурное небо продолжало заливать дождем, капли которого так и норовили загасить очередную сигарету. Мерзко. Да, не удивительно что от такой, классически осенней погоды, меня тянет на философию. Надо выпить!

— Добрый день капитан, — сказал я Марку, зайдя в именуемую рубкой надстройку, более походившую на смесь собачьей конуры с детской халабудой, — как вам погодка?

— Для нас самое то, — ответил, не поворачивая ко мне лица пожилой индеец, — но вообще сыровато.

— Так может, согреемся, — спросил я, почесывая рукой правую сторону шеи, и видя, что собеседник не понимает намека, добавил — выпьем?

— Становись за штурвал, только не подходи близко к берегу, держи метров пятьдесят — сказал Марк после минутного недоверчивого и молчаливого изучения моей персоны, — я сейчас приду.

С этими словами, владелец судна, а по совместительству и его капитан, вышел в дождь. Вернулся он через три минуты, держа в руках два низких граненых стакана и бутылку шотландского виски, на треть заполненную какой-то мутной жидкостью. Немного подправив курс, и закрепив нехитрым устройством рулевое колесо, Марк разлил по стаканам отвратно пахнущее пойло.

— Ой-е, как эту гадость можно пить, Марк что это? — Спросил я, борясь с рвотными позывами, возникшими при употреблении «адского зелья».

— Этот виски делает брат моей покойной жены, — проигнорировав мою оценку напитка, сказал абориген, — правда здорово?

— Если хочешь свести счеты с жизнью, то просто великолепно! Ты не будешь возражать, если я принесу водку?

— О, русская водка? Конечно, неси — водка это хорошо.

Я сходил в нашу каюту, где мирным сном спали четверо моих бойцов, и порывшись в своей дорожной сумке, извлек из ее недр литровую бутылку «Немирова». Каждый из нас отправляясь сюда, взял по три литра водки и по два блока сигарет — большее количество облагалось большими пошлинами, а меньше брать не было смысла. Вот сейчас, я и решил использовать вхолостую одну единицу «жидкого доллара», как в середине девяностых народ называл спиртное.

Марк даже немного посветлел лицом, когда увидел в моих руках литровую емкость шестидесятипроцнтной воды.

— Что же ты раньше молчал? — Спросил индеец.

— Да я забыл про нее, — пришлось мне немного соврать, — а как глотнул твоего пойла, так сразу и вспомнил.