Дзиньштейн - Еще один человек

Когда в голову прилетает, но не наглухо, а так, близко к нокауту, то потом вроде все нормально… а ты где-то снаружи, и вообще это не ты. Вот оно примерно так и ебнуло.

Дашка… Только сейчас вдруг дошло. Все. Я НИКОГДА больше ее не увижу. Не обниму, не поговорю. Мы больше не будем ругаться и потом мириться. Больше не будет НИЧЕГО.

Куда я еду сейчас? И зачем? Я еду в дом, где никто не ждет. И в дом, где мне некого ждать. Зачем я туда еду? Зачем вообще я? Что мне делать дальше? Выживать? А для чего? Все равно рано или поздно сдохну. Причем скорее всего раньше — вообще-то иллюзий все меньше. Сдохну — просто так. И смысл тогда во всем этом? Может, проще…

— Дурак. Просто дурак. — Сказала Дашка. Поправила упрямую прядку, вечно лезущую на глаза. — Дурачина. Будь хоть раз в жизни мужиком.

— А для чего? Кому я теперь нужен?

— А раньше ты как-то не задавался таким вопросом, а? Что, разве что-то поменялось? — Дашка насмешливо прищурилась.

— Ну, вообще-то все поменялось… и я тоже поменялся.

— Дааа? Что-то не заметно. Как был непойми что, так им и остаешься. Опять всего боишься? Опять все влом и лень? Вышибить себе мозги ты всегда успеешь. Сначала хоть поживи по- человечески, а не как говно в проруби. Хоть раз — перестань искать отмазки — они — как дыра в жопе — есть у каждого — а пойди и сделай. Хоть что-то сделай, в своей никчемной жизни…

— Да ЧТО?! ЧТО же мне делать?! — орал я, лупя, в общем-то, ни в чем неповинное рулевое колесо Форда. Кажется, я подсорвал голос и немного охрип. И морда мокрая. И голова болит. Все, успокоиться. И домой. У меня еще много дел. Каких именно, я пока не знаю, но много.

На подъезде остановился у спасителя-жигуленка. Фомочкой вскрыл багажник — и не зря. Пятилитровая канистра с бензином, мешок с автоинструментом, нулевая запаска — это все моментально перекочевало в Форд. Еще довольно объемистая потертая дорожная сумка — с собой, потом посмотрю.

Въехал во двор и охренел. Дом напротив горел. Целая лестница, с третьего по седьмой. Горели все квартиры, и никто естественно не тушил. А внизу собралась огромная толпа упырей. Они глазели на огонь, тупо ничего не замечая вокруг — и к ним подтягивались еще. Дом горел сильно и спокойно. Штатно так, мол — горел, горю, и гореть буду. И это было очень страшно — это лишний раз напомнило — что — ВСЕ. Насовсем. Прошлого больше не будет — ни у кого.

С балкона за митингом друзей пожарных, а заодно за моим прибытием, наблюдали уже знакомые чебуреки. Причем в их компании отметил и славянскую рожу — кста — сосед по парадному. О как, быстро сориентировался, надо же. Впрочем, и хрен с ним — от такого товарища… Приблатненный и ненадежный тип, хотя крутой и выебистый до невозможности. Ващета, я с ним даже пытался закорешиться. Но потом его на глазах всего двора отлупцевали двое мусоров — он у школы наркотой банчил, внагляк. Че-то после этого настроения с ним дружить пропало. А вот теперь насчет дружить и мысли нет, наоборот — обойти сторонкой.

Пользуясь тем, что упыри заняты созерцанием, пыхтя, обвешавшись сумками, с ружьем, я прошествовал до парадного. Добрался до дома и для начала сготовил пожрать. Потом под чаек стал думать.

Надо отсюда валить. Нахер. Сгореть совсем не улыбается — это раз. Упыри когда шоу кончится — как и положено фанатам всяких поп-шоу "с огоньком" — разойдутся по окрестностям и станут безобразничать и мешать жить обывателям. То есть мне. Например, начнут кусать и жрать обывателей. То есть меня. Отчего обыватели — то есть лично я — стану совеем… или не совсем? мертвый. Чего я решительно не хочу. Это значит — два. Ну и три-четыре-десять-дваддцать — тут скоро станет неуютно совсем. Безмятежно полыхающая многоэтажка наводила на мысль — что вот электричества нет, телефон не пашет, — а скоро и воды и газа не будет. Да и топить уже перестали. И чо?

А то — надо валить. Я даже знаю, куда. Вот как-то так сообразил. И еще сообразил — надо это делать резко. Прямо сейчас.

Час метался по квартире — упаковывая всякое и разное. Набралось прилично — с десяток сумок-рюкзаков, пара коробок, еще всякое. Ну и аквариум. Как-то без особых терзаний, равнодушно оставил всю технику — кроме кухонной. Телевизор, музцентр, комп… Нахер. Ну, пора приступать к погрузке. Первые пару ходок, с сумками с продуктами прошли нормально. Упыри не реагировали, таращась на иллюминацию. Чурки с балкона, к тому времени как я пошел второй раз, тоже куда-то исчезли — видать, и им надоело. На третий раз потащил сумки со всяким инструментом. Они были тяжелые, потому запыхался. Добравшись в квартиру, прошел и привалившись к косяку комнатной двери, стоял и отдыхивался.

Ух, блин. Аж воздуха мало, так хочется свежего, да полной грудью. А тут, в квартире, он спертый, застоявшийся. И еще действует на нервы запах перегара и какого-то дешевого одеколона.

Дашка сидела на берегу, и не глядя на меня, наблюдая за поплавком, спокойно говорила:

— Вот ты сам-то посмотри — не слишком ли ты быстро охренел до невозможности. Еще отойти не успели, а берегов уж не видать.

— Ээээ… эт… какбы — ты о чем?

— Не тупи. Я о том, насколько ты быстро освоился. Чегой-то больно уж оборзел и осмелел. Ломишься напролом, ничего не боишься…

— Кто, я? Я офигеть всего как боюсь!

— А чего тогда с железом аж с радостью на мертвяков кидаешься?

— Ну…. Эта… Блин, просто азарт какой-то немного. Потому что страшно. Ну и еще… отомстить что ли хочется кому-то. Кто все это устроил. Ну вот на них и оттягиваюсь… а еще, понимаешь, когда жопа совсем — то как на работе — "Делай что должно, и пошло оно нахер!"

— Так ведь сожрут тебя — Дашка подсекла, потянула — и взорвав брызгами гладь, из воды вылетел зелено-полосатый, с ярко-красными плавниками, увесистый окунек — Навалятся толпой, и сожрут. Или шустрые достанут — цапнут — и все. Не говорю про Хищников.

— Ну… Я ж аккуратно, и все такое…

— Леха, ты дурак? — окунек соскользнул с ее ладони в воду, трепыхнулся, и сердито вильнув хвостом, растаял в глубине.

— Не, а че? В смысле — ну, я ж понимаю…

— Чего ты понимаешь? — сменив наживку, Дашка закинула снова — Ты понимаешь, что один ты пропадешь? Куда ты собрался ехать?

— …Да, понимаешь, есть тут одно местечко… удобное. Там и осяду, укреплюсь. А уж потом…

— Что потом?

— Ну, потом жить стану…

— Это как — жить? — Дашка насмешливо прищурилась — Ты умеешь, правда?

— Слыыышь! Не гони, я все понимаю. Внатуре, говна больше не будет. Ладно, ладно — типа неправ был и все такое, но теперь все будет как надо…

— А как надо?

— Вот блин… Че прицепилась-то? Ну, разберусь я. Обустроюсь, без косяков, и буду обороняться от всех. Сам.

И — это — жизнь? — Дашка вновь подсекла, и стала вытаскивать кого-то. Леска натянулась, ее стало водить и потягивать вглубь. — Ты хочешь сказать — так должен жить нормальный человек?