Александр Прозоров - Битва веков

«Нехило князь землицы и промыслов накопил», — шевельнулось в голове Зверева. Но вслух он сказал другое:

— Ты хочешь, чтобы опричники думали, будто я еду за воеводой?

— Я хочу, чтобы воеводу ты привез тоже. Может, хоть тебя он послушает и грамоту возьмет.

Теперь ступай, мне пора к обедне.

Это путешествие стало одним из самых необременительных за все время пребывания Андрея Зверева в этом мире. Верхом, с заводными он помчался до Новгорода, оттуда стругом доплыл до княжества. Здесь, с любимой женой и детьми, родном доме он провел две недели. За это время корабельщики подготовили его ушкуй к походу — и под широким белым парусом с древним, еще языческим новгородским крестом князь спустился к Неве, по ней вышел в Балтийское море, обогнул Скандинавский полуостров и через двадцать один день уже привалил к причалу под прицелом суровых башен Соловецкого монастыря, сложенных из крупных природных валунов.

Разумеется, можно было добраться и по рекам, всего с одним волоком — но, хотя внутренний путь и казался десятикратно короче, шел он все время против течения да по нешироким рекам, так что еще неизвестно, вышло бы это быстрее или дольше. Но уж многократно дороже — это точно. Бурлаки и амбалы с переволоков за «спасибо» не работают.

Игумен Филипп оказался классическим старцем, словно списанным с иконы: благообразный сухонький белобородый старичок. Андрей застал его в иконописной мастерской, с кисточкой в руке у пахнущего елеем свежего образа. Услышав, что его зовет государь земли русской, старец просто вытер руки и сказал:

— Пошли…

И уже на следующий день они вошли в реку Выг, густо заполненную судами, точно московский тракт перед торгом. К счастью, река вскоре разлилась в просторное Выгозеро, а там, от верхнего Выга, широким многолюдным волоком они перебрались к Повенцу. Дальше было легко и просто: по просторному Онежскому озеру до Вытегры, там волоком на Ковжу — и, считай, осталось самое простое: вниз да вниз по течению через озеро Белое в Шексну, а там, почитай, Волга рядом.

Возле Горицкого монастыря Андрей приказ причалить. Лето не зима, ушкуй не лошадь — узкими протоками, соединяющими Шексну и Сиверское озеро, не пройдет, платить же за волох князь нужды не видел. И так до монастыря добраться можно. Пешком — два часа пути. Ногам после плаванья такая разминка только на пользу.

— Не спеши, — внезапно остановил его игумен Соловецкого монастыря, когда князь предложил ему прогуляться вместе. — Быть возле обители православной и хотя бы всенощную не отстоять, грешно. Помолимся, очистим души свои, опосля на поклон мощам преподобного Кирилла и тронемся.

Спорить с христианскими желаниями кандидата в митрополиты князь не стал, и даже вместе с ним прослушал возглашение утрени, исполнение псалмов разноголосым женским хором и долгие молитвы с провозглашением поименной славы бесчисленному количеству святых, к тому же — многократному. Бдение завершилось общим молебном под радостное пение хора аккурат с первыми лучами солнца, и Филипп, приняв из рук игуменьи высокий черный посох с золотым навершием, вышел из ворот обители, дабы совершить паломничество к останкам основателя Кирилловского монастыря. К огромному изумлению Зверева, под стенами обители собралось несчитанное количество народа, молящего нежданного гостя о благословении. И Филипп такие благословения с царственной неторопливостью раздавал. Каким непостижимым образом в окрестных землях стало известно о приезде почитаемого инока — неведомо, но вся дорога от Гориц и до монастырских предместий на Сиверском озере была плотно заполнена людьми по обе стороны. Многие просто молились, кто стоя, а кто и коленопреклоненно, иные решались выйти поцеловать Филиппу руку, что-то спросить, о чем-то поведать. Другие ожидали благословения издалека — и каждые тридцатьь-сорок шагов спутник Зверева останавливался, кланялся людям, осенял их знамением.

Впервые за многие-многие годы опытный воин и ловкий политик испытал чувство собственной ничтожности. Его место в процессии оказалось где-то позади, в непроглядно-черной тени скромного неимущего аскета. Князя Сакульского, родовитостью и властью превышающего возможности Филиппа в сотни раз — никто не замечал вообще!

Путь до Кирилловской обители, встречавшей гостя перезвоном колоколов, занял больше четырех часов, за ворота вышла, вестимо, вся монастырская братия. Андрей, уставший от молитв, благословений и собственной невидимости, приотстал, ушел в сторону, обогнул счастливую толпу вдоль берега и через четверть часа калиткой вошел в тихую, молчаливую, совершенно пустую обитель. Спросить, где искать князя Михайло, на этот раз оказалось некого, и Зверев просто пошел по мощенным могильными плитами улочкам мимо каменных храмов, трапезных, высоких монастырских палат с аскетическими кельями, слюдяные окна которых были украшены каменными кружевами и сверкающими изразцами. Ноги с собой принесли его к небольшой одношатровой церквушке, пристроенной к Успенскому собору. Красные стены на фоне выбеленного храма, узорчатая кирпичная кладка, белой полоской идут под кровлей, два маленьких слюдяных окот сделанных в форме кокошника. Гостеприимно приоткрытая дверь. Андрей повернул к ней, заглянул внутрь. Перекрестился.

— Похоже, сам Господь направил мои стопы этой часовне, княже. О том, что ты здесь, не ведал.

— Отцу поклониться пришел, Андрей Васильевич, — отозвался князь Воротынский, на этот раз безоружный и одетый в простой крестьянский кафтан. — Усыпальницу нашу здесь, на святой земле двадцать лет тому отстроил. Предки мои ныне тут покой нашли. И мне здесь лежать вскорости.

— Откуда такие мысли, княже?

— Все мы смертны, Андрей Васильевич, нечто не ведаешь? Полвека землю топчу. Большая часть жизни позади. А ты какими судьбами в сем месте печальном?

— Игумена Филиппа в Москву к государю везу. Его как, при жизни святым называть уже можно — или нужно ждать, пока преставится?

— Служишь, стало быть, царю?

— Земле отчей служу. И ты можешь. Государь со мной грамоту жалованную на все вотчины твои передал. Просит принять и к делам ратным вернуться.

— Не будет такого! — громогласно отрезал князь. — Воротынск с городами есть удел мой наследный, и на вотчинном праве я там сидеть не стану! Моя земля, земля отцов моих, дедов! Не гость я на ней, а хозяин!

— Я знаю, — согласно кивнул Андрей, достал поясной сумки замшевый кожух, откинул крышку, вытряхнул тугой свиток. — Земля обильная и богатая. Не всякий король таким богатством похвастаться способен. Так возвращайся на нее, живи в славе и достатке.

— Из милости царской в родовом уделе?! — повернул голову к Андрею князь. — Предки мои от позора такого в гробу перевернутся!