Андрей Белоусов - Мнимые люди

— Так, значит мы и друзей уже завели. И сколько же их? Вся Москва, поди чай? Или только половина? — язвительно спросила Татьяна поставив миску с тестом на стол, чтобы подойти к плите проверить степень прожаренности рыбы. — И что же. Ты теперь вообще за бесплатно работать собрался, так? Будешь помогать всем встречным поперечным, по доброте душевной так сказать.

— Ну Тань не начинай. Ну помог раз людям, кран заменить. Да и живут они близко.

— Гриш ну пойми ми же. Ты же ведь бизнесом, можно сказать занялся, а там не существует такого понятия, как дружба с клиентами. В бизнесе за просто так, ничего не делается, — Таня ласково обняла мужа за плечи. — Ты ведь не просто за рубль работаешь, ты здоровье своё гробишь. Целыми днями по городу мотаешься, носишься, как белка в колесе. Ну чего тебе стоит повысить таксу на свои услуги? К лету глядишь машину бы купил. Вон Семён из сто двадцатой, массажистом работает и на машине уже раскатывает, — жарко нашептывала, как змей искуситель, Татьяна на ухо мужу. — Я конечно понимаю, его услуги намного дороже твоих, но у него и клиентов за день на порядок меньше твоего и я тут подсчитала, если немножко увеличить таксу, то при твоей работоспособности, мы заживём так же хорошо, а может и лучше даже. И вот что я ещё подумала… Ты значит чуть побольше станешь брать за работу и к лету мы покупаем сразу не только машину, но и едем отдыхать на море — представляешь. Только не на Чёрное. Ну что мы там не видели, в молодости раз побывали и хватит. Можем мы на старости лет в конце концов съездить в Европу, на Средиземное море, а Гриш как тебе?

Григорий подвигал плечами избавляясь от захвата жены:

— Заладила, повысь, повысь. Не могу. Все клиенты от меня тогда разбегутся, а машина мне не очень то и нужна. Ну накопим мы на какую-нибудь раздолбанную копейку и возись потом с ней всю оставшуюся жизнь. — Григорий доел борщ, облизнул ложку, положил второе, картофельное пюре с жареным окунем. Расковырял рыбу, чтобы побыстрей остыла и принялся есть. — И чем ей Чёрное море не по нраву, подавай Средиземное, — прогудел муж, набитым ртом. — Радоваться надо, что любимый муж, пригласил жену съездить на море, а наша краля, всё не рада!

Татьяна задохнулась от возмущения. Так вот значит что? Любимый муженёк сделал ей одолжение… Милостиво так предложил назойливой жене съездить на море, а она гадина такая ещё и не довольна. И тут то Татьяна вспомнила про платок, и как же она о нём забыла?

— Так значит, да? — уперев руки в бока сказала супруга. — Это получается, ты мне одолжение сделал? Вот значит как… А я то дура обрадовалась. Подумала совесть у него проснулась, решил поблагодарить жену за годы каторжной жизни, когда я, как чумовая по двум работам бегала, потом искала его по подворотням вдрызг пьяного, приводила его в порядок, возвращала ему человеческий вид, а на следующий день всё начиналось заново, — выпалила Татьяна, вновь берясь за миску с тестом.

— Ну понеслась! Ну извини не так выразился, — поспешил Григорий купировать скандал. — Успокойся. Замнём и не будем больше об этом.

— Нет не всё! — прекращая взбивать тесто, перешла на фальцет Татьяна. — Знаю я почему ты не хочешь накопить на машину и свозить меня в Европу.

— Ну и почему?

— Потому что все деньги тратишь на любовницу свою, а мне гроши приносишь! Я такой беленький и добренький, не хочу обдирать клиентов. Хватит мне лапшу на уши вешать! Весь двор о твоей новой бабе треплет! А я то как дура, не верила! Думала, завидуют тому что Гришка пьяница работать начал и зарабатывать стал сразу поболее некоторых.

— А ты почаще слушай! Они тебе такого наговорят, мама не горюй! Это ж надо бабу какую-то выдумали, а ты и повелась сразу, — укоризненно покачав головой, сказал Григорий.

— Значит выдумали говоришь! А это что? — Татьяна продемонстрировала мужу платок, ткнув им ему в лицо.

— Платок.

— Сама вижу, что платок! Не слепая! — разошлась жена, — откуда он у тебя!

— А это разве мой платок? — удивился Гриша.

— Нет мой! Стала бы я перед тобой своим размахивать, прежде измазав его в помаде. Дубина! Его я нашла в твоём костюме, во внутреннем кармане.

— А лазить по чужим вещам вредно для здоровья. — Погрозил пальцем Григорий. — И вообще, что ты ко мне прицепилась? Дай поесть нормально, — за возмущался он, уйдя от прямого ответа.

— Я КАЖЕТСЯ, ЗАДАЛА ТЕБЕ ВОПРОС? — грозно произнесла жена по буквам.

— Какой вопрос? — прикинулся дурачком Григорий. — Ах это… Да это и не мой платок вовсе. Вспомнил! Его мне Николлета дала, свой я дома забыл. Это когда я облился, когда чай пили, — наивно, по-детски ответил Григорий, не подозревая какой за его словами последует шторм.

Жена аж покраснела от злости:

— Наконец-то я услышала её имя! — злорадно выкрикнула Татьяна. — Николлета значит её зовут. Ути пути.

— Чьё имя, — не понял муж.

— Любовницы твоей, подонок! — заорала Таня. — Я ему тут обед готовлю, угодить стараюсь, жду его с работы — уставшего, измученного, а он оказывается там чаи распивает. Ну и чем вы ещё там занимались с этой Николлетой?

— Ничем мы больше не занимались! — Григорий наконец стал закипать, а то вести ссору, когда один из оппонентов спокоен, как танк, как-то не очень-то удобно. — Просто её муж уехал в командировку. И в это же время у неё прорвало кран, ну она и вызвала меня по старой памяти. Не может же слабая женщина починить кран сама. Ну я и приехал, починил. Ну, а после, она предложила выпить с ней чаю. И чего из-за этого скандал-то раздувать!

— Ну наглец… Ну сволочь! — возмущённо завздыхала супруга. — Прямым текстом мне заявляет! Муж в командировке а я к ней в постель!

— Заткнись! — стуча по столу закричал в ответ супруг. — Навыдумывала тут! Дурь себе в башку втемяшила, дура баба!

— Не заткнусь! — рявкнула жена. — И давно ты с ней спишь? Я так понимаю — это из-за неё ты изменился, стал белым и пушистым, пить бросил, стал работать? И всё это из-за того, чтобы ублажить свою распрекрасную Николлету. А ради меня ты не готов был на такие подвиги.

— Отстань баба! Забодала! — отмахнулся Григорий от жены, как от надоевшей мухи и решил закончить разговор и засобиравшись идти смотреть телевизор.

И Татьяна сорвалась. Как сейчас говорят в народе — у неё сорвало крышу. Она схватила, висевшее на плече, полотенце и принялась с ожесточением дубасить им мужа, приговаривая:

— Падла! Сволочь! Гад!.. — и другая ненормативная лексика вырывалась из её рта. — Я на тебя козла всю жизнь положила! Сука! За что Боже, спрашивается? Сволочь! Убью, дрянь такая! Вон из моей квартиры! И чтоб духу твоего здесь не было! Забудь сюда дорогу, сволота поганая!

Жена дубасила мужа, а он и не пытался даже защищаться. Просто сидел себе наклонив голову, пытаясь из последних сил сохранить самообладание. Такое раньше уже было. Побуянит, побуянит и успокоится. Но в этот раз, он всё-таки не выдержал. Безвольно лежавшие на столе его руки, напряглись. Ладони его, с силой сжались в кулак, так что, аж затрещали сухожилия. Лицо его побледнело, в одночасье став злым и чёрным. Всё его тело затрясло в одночасье от распиравшего его разум, гнева. Григорий из последних сил попытался успокоить заклокотавший в нём вулкан, на секунду закрыл глаза и…