Андрей Белоусов - Мнимые люди

От пылкой и проникновенной речи президента, генерал Овчаренко оттаял и растёкся словно воск. И прямо сейчас, после того, как ему публично принесли извинения, он был готов на всё, чего не попроси. Его можно было брать голыми руками и лепить что вздумается.

— Ну-ну, — отечески хлопая президента по тёплой сухой ладони, проговорил он, чуть ли не прослезившись. — Не надо так, господин президент. Я всё прекрасно понимаю и вовсе я не обижаюсь. Но спасибо вам, — поблагодарил он главу государства, за приятные для него слова. Он был не дурак и прекрасно сознавал, чего стоило самому важному человеку страны, сказать довольно простые слова. Ведь даже самый наипоследний человечишка, порою не в силах принести извинения, даже когда отчетливо понимает свою неправоту. — Я возьму на себя командование фронтом — сухо, но с теплотой, обнадёжил он. — Это мой долг. Долг перед отечеством и народом. И личные принципы и обиды здесь ни к чему…

Будет сложно. Я бы лучше сказал, очень сложно, но я сделаю всё возможное и даже невозможное. Но и в этом случае я не гарантирую полной победы. Всё зашло слишком далеко… Ситуация того и гляди выйдет у нас из-под контроля.

— Уж вы постарайтесь Георгий Степанович, дорогой мой, — попросил министр обороны, облокачиваясь на стол. — А мы уж вам подсобим чем можем.

Генерал Овчаренко благодарно кивнул:

— Сделаю всё возможное, — обнадёжил он. — Но для начала, мне действительно нужно пополнение. Операция предполагается только наземная и придётся обходиться одной лишь живой силой, — поделился своими мыслями Овчаренко, осуждающе глядя на генерала Ульянова. — Никакой наземной поддержки. Поблагодарите за это генерала Ульянова. Спутать мне все карты. Да… Город сейчас напоминает разворошенный муравейник. Противник получил возможность не просто прятаться в зданиях или в кустах, а вся территория сейчас для него одно большое укрытие. Я вас предупреждал по этому поводу. Любой завал, любая куча, овраг, яма, могут послужить им неплохим укрытием и местом для устройства засады. Прибавим к этому невозможность быстрого передвижения. Случись что, и мы будем не в состоянии перебросить войска с одного участка на другой. Одна надежда, на то, что мутанты тоже не в состоянии быстро передвигаться по развалинам. Но это небольшое утешение…

Поэтому мне нужно просто огромное количество людей, чтобы запереть мутантов в кольцо и не выпустить их из ловушки до самого конца. Без этого, если где случиться прорыв, я не смогу его залатать.

— Сколько вам нужно людей? — полюбопытствовал официальным тоном министр обороны.

Прикинув, Овчаренко ответил:

— Навскидку — человек… Восемьсот тысяч.

Министр обороны услышав это, аж чуть не подавился:

— Да где же мы вам столько возьмём? — сглатывая занервничал он. — Вы представляете, что это за число? Это нереально! Все силы вооружённых войск страны, не насчитывают и половины вашей цифры.

— Я знаю, — тихо ответил генерал. — Это нереально. Ещё нереальней, сдержать такое количество мутантов в кольце. Сколько их, а? Если исходить из худшего, а я всегда исхожу из худшего, «мимы» насчитывают около двух миллионов в живой силе. А вы представляете, — поднимая голос, обратился он непосредственно к министру обороны, — как вся эта масса пойдёт в атаку! Даже стотысячное формирование, ударь оно в одном направлении, с лёгкостью ножа прошьёт сегодняшнее заградительное кольцо. А если их будет больше?! Что я буду делать тогда, а? Вы подумали над этим? Я да. И у меня, только от одной уже мысли волосы встают дыбом. А что будет когда это взаправду случится?

В прошлый раз нам крупно повезло. В этот раз, везение нас оставит. Я вас уверяю! И мы должны сделать всё возможное, чтобы нам можно было в дальнейшем, как можно меньше полагаться, на это самое, везение, — негодовал Овчаренко, краснея и бешено выпучивая глаза.

— Успокойтесь Георгий Степанович, успокойтесь. У вас будет подкрепление. — Нажимая на слове «будет», успокоил президент, пронизывающе смотря на министра обороны.

Тот, под тяжёлым взглядом, вначале рассерженно зарычал, но потом правда осёкся и упавшим голосом сказал:

— Хорошо. Я сделаю все, что в моих силах. Но такого количества, я вам не могу обещать, при всём вашем хотении. Максимум шестьсот тысяч. — На озвученную цифру, генерал отреагировал возмущенным взмахом обеих рук. — Но, — продолжил министр, останавливая грозившую начаться, гневную тираду, — я вам обещаю, артподдержку и поддержку с воздуха, столькими единицами техники, сколько вы скажите.

— Министр прав, — подтвердил президент. — Мы не сможем располагать тем количеством людей, которое вы озвучили, в столь короткие сроки.

— А ну вас, — обречённо махнул Овчаренко. — Нет так нет. Но тогда и спрос с меня не большой. Случись что не предвиденное, вы как и я, тогда также подпишитесь под поражением. Я один отдуваться не намерен…

— Будем молиться, чтобы этого не произошло, — соглашаясь ответил президент, тем самым возлагая на себя часть ответственности за проведение будущей операции.

Министр обороны в свою очередь не проронил не слова, но согласно кивнул, так чтобы все видели.

— Ну если всё, господа, — подведя итоги, тогда обратился глава страны, к членам заседания. — То пора бы расходиться. Время не ждёт. — И сразу спохватившись поинтересовался. — Генерал сколько времени вам понадобиться до проведения начала операции?

— Две-три недели.

— Долго, — покачал он головой. — Ну что ж делать нечего. Если раньше никак, то будем хотя бы надеяться, что за это время не произойдёт ничего экстраординарного. Всего доброго господа, — протягивая руку, попрощался президент.

Господа незамедлительно отреагировали и собрав бумаги в папки, поднялись, пожимая друг другу руки. И вот тут-то на них и обрушился замогильный глас, от коего у всех мороз по коже пробежал.

— Грядёт страшный бой — последний бой, — вещал Грушницкий голосом прорицателя. А затем, медленно голову подняв, зло сверкнув линзами пенсне, добавил. — Бой который решает всё. Кому жить, а кому умереть. И будет это настоящая кровавая МЯСОРУБКА…

И огромная, военная машина, смахнув с себя прах и тлен, гибнущей Москвы, после известных событий, снова пришла в движение. Военный люд, сбросив оковы оцепенения, замельтешил и засуетился, на изрядно помятом лике города, охваченный общим куражом. Самое страшное когда войска вынуждены бить баклуши от безделья или находиться в постоянном напряжении, не способные дать достойный отпор угрозе, занёсший над их головами «Дамоклов меч». Потому как, падает от этого моральный дух людей, носящих форму, а с ним и дисциплина катится ко всем чертям. Но всё это в прошлом…