Михаил Медведев - Контрольное вторжение

— Не забуду, — хрипло ответил я.

— Кто тебя знает. — Сашка бросил на меня насмешливый взгляд. — Пойдешь по телкам и член положишь на великую идею.

— Я помню, что такое долг перед Родиной. — Мне захотелось ударить Титова по лицу, красному то ли от волнения, то ли от выпитого алкоголя.

— По девочкам мы все пойдем, — примирительно сказал Готлиб и продолжил: — Дальше, первая контрольная точка — 11 января 1987-го в два часа дня, я встречаюсь с Петром на мосту Александра Невского.

Это будет, было, воскресенье, и проблем возникнуть не должно. Если что-то не срастется, следующая встреча ровно через неделю.

Я кивнул. Дескать, помню. Сколько можно повторять?

— У нас будет больше трех лет на подготовку. Очередная точка только 7-го ноября 1990 года. Во время демонстрации на Красной площади сразу после выстрела господина Шмонова прозвучит еще один выстрел, который произведет присутствующий здесь Петр Васнецов.

— К вашим услугам. — Я кивнул головой и щелкнул каблуками.

— Если ты промахнешься, то я влезу на мавзолей и придавлю эту пятнистую тварь собственными руками. — Титов скрипнул зубами. — А потом тобой займусь.

— Не бойся, не промахнусь, — пообещал я.

— Ладно. Посмотрим еще. Может быть, и стрелять не надо будет. — Борей почесал подбородок. — Все варианты мы с вами еще сто раз обсудим на месте. Точнее мы с Петром обсудим, а ты, Александр, до 1995 года будешь ходить в школу и радоваться жизни. Твой черед наступит, если у нас ничего не получится. Тогда тебе предстоит собрать еще одну машину времени, чтобы мы могли послать новых агентов дальше в прошлое.

— Мне тут пришла одна идейка. — Александр полез за пазуху и извлек оттуда какие-то листочки с числами. — Это тебе, а это тебе.

Он сунул нам с Готлибом по бумажке, исписанной числами.

— Спортлото? — спросил догадливый Борей. — Шесть из сорока пяти, — он посмотрел на числа. — Розыгрыш от 23-го ноября 1986 года. Финансы — не твоя забота. Если я погибну, то у Петра есть вся информация.

Хитов огорченно скомкал свой листик. Мы выпили еще по рюмке и гуськом переместились в лабораторию.

Меня шатало. В лаборатории густо пахло кровью и свежим мясом. Этот запах перебивал даже резкую вонь бомжа, труп которого никто так и не удосужился убрать. Плевать!

Последний час перед отправкой, вместо того чтобы молиться и вспоминать во всех подробностях прошедшую жизнь, я повторял числа и даты, еще раз просматривал двести листов технической документации на машину времени и перечитывал архивные бумаги времен распада Союза. По прибытии на место я должен буду воспроизвести по памяти довольно толстый том с точностью до запятой. На зубрежку у меня было полгода, и я для лучшего запоминания уже раз тридцать переписал всю эту лабуду левой рукой. Осталось освежить в памяти схемы и таблицы и, главное, альтернативные варианты исторических событий, которые мы с таким трудом рассчитали. Именно от этих вычислений зависело теперь будущее всего человечества.

— Готовьтесь, — приказал Титов, оторвавшись от консоли. — Десять минут до старта, пятнадцать до взрыва.

Почему так быстро? Я думал, есть еще полчаса. Или даже час. Ну, хотя бы двадцать минут. Почему только десять? Внутри меня заметался страх. В груди стало холодно и пусто. И без того дряблые мышцы окончательно ослабли. Глупо и нелогично бояться, когда жизнь уже прожита. И хорошая жизнь, что бы там ни говорил Готлиб.

Бояться нужно было тогда, когда был еще молод. Когда было что терять. В Анголе, в Никарагуа, в Штатах, когда подкрадывался к проклятой военной базе, когда этот чертов негр не умер после удара ножом. Да, там тоже было страшно, но не так, как сейчас. Сейчас ощущения были на редкость гадкие. Будто я замыслил украсть чужие, не принадлежащие мне минуты существования, и меня вот-вот схватят за руку. Я боюсь совершить кражу, а еще больше боюсь ее не совершить.

— Зарядил сколько договаривались? — спросил Борей у Сашки.

Под каменной маской царственной невозмутимости, которую снова натянул на себя Готлиб, я разглядел смертельный парализующий испуг. Однако высокомерный умник, никогда не державший в руках ничего страшнее скальпеля, выглядел спокойнее меня, и сей печальный факт придал мне сил. Страха меньше не стало, но я почувствовал, что могу его контролировать.

— Зарядил чуть больше. Тонна морской смеси этажом ниже, — похвастался Титов, его побелевшие губы подрагивали, однако голос звучал вполне обыденно. — И не спрашивай, чего мне стоило организовать это.

— Куда столько? И двухсот килограммов должно было хватить, — удовлетворенно хмыкнул Борей, устраиваясь в своем кресле.

— Я брал не в супермаркете, сам понимаешь. Пришлось взять все, что предложили. Зато весь дом в пыль, и никаких следов.

— Да что там дом. Весь квартал, — кровожадно поддакнул я, моя челюсть предательски дрогнула. — Если наш план сорвется, то ни одна сволочь не должна узнать тайну.

Не уверен, что они поняли меня, потому что я сильно заикался.

— Прошу пассажиров занять свои места, пристегнуть ремни и думать только о хорошем. — Сашка нажал кривым желтым пальцем на большую кнопку со стертой надписью «Enter» и, энергично размахивая зажатым в руке пультом дистанционного управления, взбежал на помост, чтобы плюхнуться в свое кресло. Я с трудом поднялся по крутым ступенькам. Ноги не слушались.

Сердце колотилось так, будто собиралось, подобно инопланетному чудовищу, проломить грудину и выпрыгнуть наружу. Очень медленно я добрел до своего кресла, залитого кровью бродяги. Неприятно. И очень негигиенично, но что поделаешь? Стараясь не сосредотачиваться на производимых действиях, я сел в черную лужу, откинулся на липкую спинку и тщательно зафиксировал голову в подголовнике. Ледяной остро заточенный металл чувствительно царапнул кожу на затылке. «Хочется верить, что бомж не болел СПИДом», — с похоронной иронией подумал я.

— Наверное, это больно, когда череп сверлят? — внезапно спросил Борей. — Почему мы не подумали про обезболивание?

— Придется потерпеть ради светлого прошлого, — недовольно хрюкнул Сашка.

— Не бойся, Борей, — сказал я и достал из плечевой кобуры пистолет. — После остановки сердца мозг живет еще пять минут. Ты ничего не почувствуешь.

— Спасибо. — Готлиб благодарно улыбнулся. — Ты настоящий друг. Избавишь меня от неприятных воспоминаний. Не забуду. Только в голову стрелять не надо.

— Я похож на дурака? — От ощущения превосходства страх ушел, и оружие в руке больше не дрожало. — Помнишь песенку? — спросил я и тихо напел: — Наша родина — революция, ей единственной мы верны.

— Светом, солнцем озарены, светом правды своей сильны. — Борей закрыл глаза и улыбнулся.

— И меня потом пристрели, — быстро прошептал бодрившийся до последней секунды Александр. — Только Готлибу не говори.