Марина Абина - Грибница

Первое, что ему бросилось в глаза, когда он вошёл в сад через заднюю калитку, были три могилы под старой развесистой грушей. Одна из могил была обычного размера, и если судить по надписи на могильном кресте в ней покоилась старая женщина. Другая была необычайно широкой, и Гришка догадался, что в ней лежат двое. Муж и жена — подтвердили выжженные на сосновой дощечке слова. Третья могила была совсем небольшой, и Гришка приготовился прочесть в на кресте имя погребённого тут ребёнка, но на там было только одно слово и оно не могло быть именем человека. «Карат» — прочёл Гришка и недоумённо пожал плечами. Он никогда не хоронил издыхающих от тоски или от глистов цепных собак, которые охраняли дом его отца в селе. Те находили последний приют в глубоком овраге, что тянулся за хозяйским полем, на костях своих предшественников, и Гришка искренне считал, что подобная участь ждёт всю домашнюю живность, которую не выращивают ради мяса.

Отвернувшись от могил, Гришка направился к дому. По пути его намётанный взгляд наткнулся на нечто весьма волнующее. В небольшой сетчатой загородке на земле виднелись какие-то белесые кляксы. С замирающим сердцем Гришка вошёл в загончик и упал на колени перед засохшим птичьим помётом. «Гуси, — подумал он. — Или индюки: для других птиц помёт слишком велик. Этот Ярослав должно быть на короткой ноге с Богом, если смог уберечь нескольких птиц от мора!» Гришка был совершенно уверен, что это не какой-то там старый помёт. Нет! Эти серые с белым червячки появились здесь уже после Пыления, когда весь поголовно домашний скот и птица канули в вечность вместе со своими хозяевами. Они появились здесь уже после дождя — единственного за всё лето, — иначе их просто бы смыло с открытой небу площадки. И они говорили о том, что здесь паслись живые гуси или индюки и от этой мысли рот Гришки наполнился слюной.

Вдруг ему отчаянно захотелось найти группу Ярослава, но теперь не мягкое тепло женских прелестей манило его, а картинка большущего блюда с золотистой тушкой гуся, обложенного испечёнными вместе с ним кислыми маленькими яблочками. Ему виделись гигантские порции скворчащей на сковороде яичницы с огромными оранжевыми желтками. Он вспомнил о супе из птичьих потрохов и шеек. Он подумал о целебной силе гусиной печёнки.

Гришка сглотнул слюну и отогнал от себя соблазнительные видения. Если эти птицы живы, то они и должны оставаться живыми, чтобы размножиться и превратиться из жалкой десятки (по количеству помёта он предполагал, что их приблизительно столько) до большущего стада. Вот тогда их можно начать резать, не опасаясь потерять производителей. Однако если шайка Сергеича схватит этого Ярослава, то плакала гусиная стая — эти придурки, не задумываясь о будущем, сожрут всех птиц. И Гришка решил утаить свое открытие от начальника. Напустив на себя унылый вид, он поплёлся вслед за остальными, изнемогающими от жары и усталости, членами банды.

Только к ночи они закончили прочёсывать посёлок и вышли на автобусную остановку рядом с выездом из частного сектора. Сергеич разрешил устроить привал и Кирилл разжёг костёр, чтобы разогреть консервы с «Завтраком туриста», которые до этого таскал в своем рюкзаке Витёк. Их машины остались на противоположной стороне посёлка, и это было ещё одним немаловажным упущением начальника, о котором думали все, но высказаться по этому поводу решилась только Евгения.

— Так кто же пойдёт за тачками? — задала она болезненный вопрос, многозначительно взглянув на Сергеича. — Или было задумано, что они подкатят к нам сами?

— Будешь язвить, сама за ними отправишься! — раздражённо рявкнул тот. — Я рассчитывал, что мы переночуем в доме у этих говнюков.

— Да? Ты так был уверен в своей победе? Как жаль, что мы их не встретили! — продолжала издеваться Евгения. — Скажи, Серёжа, а что бы мы делали, если бы всё-таки пришлось уносить ноги?

— Заткнись! Ты была с нами вчера, когда мы разрабатывали этот план, и тогда ты не боялась поражения!

— А чего мне было бояться? — она мило улыбнулась. — Ярослав не стал бы стрелять в женщину, а Тарас тем более.

— Ах ты, сучка! — звонкая оплеуха подкрепила вырвавшееся у Сергеича восклицание. — Я знал, что тебе всё равно кого ублажать. Только со мной этого не пройдёт. Слышишь? Я никогда не теряю, того, что приобрёл!

Евгения схватилась за горящую щеку и мгновенно заткнулась: ей не впервой было получать затрещины от любовников, но ни одному из них это не сходило с рук просто так. Она отомстит! Она обязательно отомстит! Но не сейчас — позже, когда настанет подходящий момент. Евгения умела ждать. Ожидание не притупляло обиды, наоборот, оно оттачивало её до остроты бритвы, чтобы в нужный момент полоснуть ею по горлу обидчика… или по тесёмкам его кошелька.

Остальные члены банды благоразумно уткнулись в свои жестянки и молчали: «Моя хата с краю — ничего не знаю». Гришка слишком пристально глянул на дорогу, по которой они вышли на остановку из посёлка, и этот взгляд заметил Витёк. Пацану понадобилось всего несколько секунд, чтобы понять, что красные отблески костра высвечивают в дорожной пыли не только следы от их башмаков, но и рифлёную елочку от автомобильных шин. Но поскольку Витёк уже выкурил очередной косячок, то на осмысление увиденного у него ушло добрых десять минут. В конце концов, в гнетущей тишине у костра раздалось его глупое хихиканье, постепенно перерастающее в идиотский гогот.

— Чего ржёшь, ты, придурок? — грубо рявкнул на него Кирилл.

— Мы…гы-гы-гы…начали не с того…гы-гы…конца…гы-гы-гы…конца…гы-гы!

— Обкурок чёртов, о чём ты? — Кирилл уже приподнялся с намерением выписать пацану обычную затрещину, но тот успел ткнуть пальцем в сторону дороги и все взгляды невольно обратились туда.

— Эти следы…гы-гы… тянутся до самого…гы-гы… их крылечка! Сто процентов. Гы-гы-гы! — щерился Витёк в глупой ухмылке. — А мы…гы-гы…облазили всё…гы-гы…село!

— Чёрт, точно! — Кирилл тоже разглядел в пыли ёлочку от шин. — Сергеич, глянь — это ж след от тачки. Ты был прав: они и впрямь тусовались здесь.

— Ага. Только тусовка…гы-гы… закончилась! — продолжал тащиться Витёк и таки получил свою затрещину.

— Да, теперь их здесь нет… — кивнул Сергеич. — Иначе мы бы их не пропустили. Ты была права, Цыпа, малыши сдрейфили и слиняли отсюда.

Евгения ограничилась только быстрым взглядом, искоса брошенным на него, и промолчала. Про себя она подумала, что осторожность это не то же самое, что трусость. Примерно о том же подумал и Гришка. Кирилл думал о том, что они зря напрягались весь день и все из-за дерьмового плана, который не предусматривал такого простого метода поиска противника, как выслеживание его по следам. А ведь это было так логично, объехать сначала вокруг посёлка на тачках, проверяя на предмет следов все дороги, ведущие вглубь его, и по обнаруженным отпечаткам прийти прямёхонько к нужным воротам! Вероятно, те же мысли посетили и голову их командира потому, что он стал мрачнее тучи и украдкой наблюдал за реакцией своих подчиненных. Но все по-прежнему молчали, уткнувшись в свои жестянки с едой. Даже Витёк додумался не комментировать свои мысли вслух.