Алекс Орлов - Меченосец

Остатки сгнившего пня, какие-то муравьи, засохший гриб… Но самое главное, он понял, откуда за ним следят!

Выглянув из ямы, Браун вскинул автомат и дал короткую очередь по кусту с желтоватыми цветами. Пули прошили его насквозь, прихватив нечто почти невидимое. Это нечто колыхнулось, словно отражение в воде, а в тех местах, где его пробили пули, разошлось кругами.

Майор выскочил из ямы, расстрелял в куст остатки магазина и что было сил понесся в сторону джунглей.

Он летел как ветер, несколько раз падал, вскакивал и снова бежал. Когда уставал, таился, пытаясь снова «подключиться» к таинственному каналу, но у него больше не получалось.

Он бежал сколько мог, отдыхал и снова двигался, пока не стало настолько темно, что пришлось остановиться.

Найдя подходящую ямку, Браун улегся в нее, положил рядом автомат и вскоре уснул, ничуть не боясь того, что по его комбинезону бегали гигантские пауки и ядовитые сороконожки.

Ворота ангара были подняты на высоту человеческого роста, и западный ветер свободно гулял между шасси самолетов, подхватывая с пола высохшие травинки и бумажки от раздавленных окурков.

Промис сидел на старой покрышке и, покачиваясь, смотрел туда, где рулежная дорожка сливалась с горизонтом и морем. Он находился под действием фунобуксида и не мог сосредоточиться на разговоре с Риком, как, впрочем, и сам Рик, который тоже выпил немало фунобуксида.

— Скоро они тебя поймают, Рик, — сказал наконец Промис и, сняв свою старую рыбацкую шляпу, провел ладонью по жестким волосам.

— Кто?

— Да кто угодно… Но сначала, конечно, «поморники».

— Почему сначала «поморники»?

— Ты сколько рейсов сделал?

— Три, — после недолгого молчания ответил Рик.

— Правильно. А стрелял из своей пушки сколько раз?

— Два.

— Два. А три плюс два будет пять…

— И что?

— Значит, скоро тебя поймают.

— Ерунда, другие летали дольше. И Анатоль, и этот, как его… Дольф?

— Ральф.

— Вот. Они делали десятки рейсов, и ничего.

— Потому что не стреляли, а ты устроил над морем войну. Никому это не нравится — ни тем, ни этим…

Они снова помолчали. Промис допил остатки фунобуксида, а Рик допил свои еще раньше.

— Я думал, сеньор Ромеро пристрелит тебя уже после первого раза.

— Почему?

— Ты нанес ему оскорбление этой своей выходкой.

— Нет, я отстаивал его интересы. Просто я не знал, что они переводят деньги на банковский счет. Мне показалось, что все происходит в Лайсоне, а там все рассчитывались наличными.

Расшатанный стул под Риком скрипнул. Он посмотрел на бетонный пол с пятнами масляных потеков и вздохнул.

Промис сказал — они тебя поймают. Рик это и без него знал. Повезет еще, если приведут на полицейский аэродром, а могут просто сжечь в воздухе. Они ведь только прикидываются добренькими, а на самом деле лишь следуют инструкции. Стоит им получить приказ, их роторные пушки наберут обороты, и от шустрого «трайдента» Рика останется только стружка.

— Так мы перегородки будем ставить или нет? — спросил Промис. Рик оторвал взгляд от пола и посмотрел на Промиса.

«Как незаметно он подкрался…» — подумал Рик, глядя на подровненную бороду Промиса, на его кустистые брови и безумные глаза.

«Наверное, опять ему слышатся голоса… Он всегда так выглядит, когда слышит их».

— Давай уже что-нибудь делать, Рик! Мне нужно отвлечься!

— Хорошо, давай ставить перегородки… — согласился Рик, и ему показалось, что он поднялся со стула.

— Ну вставай же!

— Да-да, конечно… — сказал Рик и поднялся, теперь уже на самом деле.

«Забористый сегодня фунобуксид», — подумал он и направился к верстаку, где у них с Промисом были припасены листы гофрированного алюминия, из которого они собирались сделать перегородки для грузовых отсеков.

После того как доставшийся Рику «трайдент» показал, на что он способен с дополнительной турбиной, целостность упаковки дорогостоящего контрабандного товара оказалась под угрозой. Сеньор Ромеро приказал что-нибудь придумать, и Промис предложил поставить перегородки, а Рик его поддержал. Теперь пришло время воплощать идею в жизнь. Несмотря на фунобуксид, работа у Рика с Промисом ладилась. До вечера они сумели посадить на клепки все перегородки, сделав из грузового отсека подобие ячеек камеры хранения.

— Ну вот, — сказал Промис, когда работа была сделана, а в приподнятые ворота вместо свежего ветра стал проникать красноватый свет предзакатного солнца. — Все и сделали, а я думал, не успеем…

— А я не сомневался, что успеем. Вот только пушку еще надо зарядить…

— Завтра зарядишь. Утром у тебя будет время.

— Да, утром будет время, — согласился Рик и вздохнул. Пары фунобуксида давно улетучились, и ему снова хотелось выпить.

К себе в домик, к которому Рик за несколько дней успел привыкнуть, они возвращались после заката. Солнца уже видно не было, но света, отраженного от вытянутых у горизонта облаков, хватало, чтобы видеть тропу, колючий кустарник на обочине и руины брошенных построек.

— Ты так и не сводил меня к лагуне. А ведь обещал…

— Если обещал — свожу, — сказал Промис и отвернулся. Рик понял, что не сводит. Он уже знал, что все на этом острове идет наперекосяк.

— А вон остатки сада Гривена. Правильно?

— Правильно, — ответил Промис.

— От их дома остались одни ракушки, а сами они уплыли на Тамеокан, потом пересели на балкер и добрались до материка…

— Что за чушь ты несешь, Рик? — сердито спросил Промис.

— Что значит чушь? Ты сам мне говорил это — я только повторяю.

— Никуда они не уезжали, я их кости откопал прямо на участке. Надеялся, что найду припрятанные денежки, но нашел яму с костями и остатками одежды. Ребята Ромеро убили их, бросили в яму и забросали песком.

— Но ты же сам говорил мне, Промис! — выкрикнул Рик и даже дернул Промиса за плечо так, что затрещала его рубаха.

— Не дергай меня, Рик, — отмахнулся тот. — Да, я что-то наплел тебе, но это была моя… эта самая… самая хорошая история. Мне хотелось, чтобы старик Гривен добрался до материка, понимаешь?

— Понимаю.

— Вот он и добрался и даже звонил мне.

— Это я помню.

— Ты помнишь то, что хочешь, а я говорю то, что хочу, понял?

— Понял, Промис. Их всех убили. И семейство Гривенов, и того эльмейро…

Промис не ответил. Они молча шли мимо разросшихся кустарников миокадии, вдыхая обострившийся к вечеру аромат их соцветий.

Со стороны моря, от заполонивших побережье мангровых зарослей, доносились голоса обезьян и птиц, нехотя пререкавшихся из-за мест для ночлега.

— Скажи, Рик, а ты что же, ни перед кем ни за что не отвечаешь? — неожиданно спросил Промис, когда до их домика оставалось шагов сто.