Андрей Левицкий - С. Х. В. А. Т. К. А.

Зевая, Тимур взял артефакт. Лёгкий, будто из пенопласта, поверхность чуть прогибается под пальцами. С виду — ничего необычного, за что тут двадцать пять штук платить, какие свойства у этого «слизня»? И почему, интересно, его так назвали?

Когда, положив артефакт на соседнее сиденье, он поднял руку, в темноте блеснули тончайшие нити — будто липкие волоски, протянувшиеся к пальцам. Блеснули — и пропали, растаяв в воздухе.

У Тимура уже не осталось сил удивляться. Он просто отметил для себя этот факт, а после закрыл глаза и провалился в тихую темноту.

Они встретили его в коридоре на верхнем этаже интерната: три пацана, двое из которых были на голову выше Тимура.

— А знаете, чем пахнет? — спросил Игорюля, преграждая ему путь.

Стояла ночь, за окнами, неравномерно замазанными унылой светло-серой краской, чернело небо с редкими звёздами. На третьем этаже по ночам не было воспитателей, хотя тот, что дежурил в коридоре второго, иногда поднимался сюда проверить, всё ли спокойно. Но сегодня дежурство Мухи, а он поленится топать наверх по холодной лестнице, где вечно тянет сквозняком.

Отец Игорюли был ментом. Что случилось с матерью, никто не знал, по слухам — давно спилась, отец же решил в одиночку не воспитывать сына и сдал его в интернат, где посещал раз в месяц. Мальчишки завидовали Игорюле: у большинства не было не только матерей, но и отцов, а то и вообще каких-либо родственников… ну вот как у Тимура.

Хотя у него был Стас. Только брат уже давно не показывался.

Интернат находился в небольшом киевском пригороде, и отца Игорюли, полковника, здесь знали все. Он был связан с областной мафией, поэтому его боялся даже Стылый, директор интерната.

И точно так же, как все местные обитатели знали про папашу Игорюли, так же все знали и про то, что старший брат Тимура Шульги подался в Зону.

Тимур проснулся, чтобы сходить в туалет, и не ожидал, что попадется Игорюле и двум его дружкам — толстому тупому Чикатило и коренастому, с не по-детски мускулистыми руками и жилистой шеей Рэмбо. Скорее всего, они караулили его здесь… хотя откуда эти трое могли знать, что он выйдет именно сейчас? Значит, ждали каждую ночь, с тех пор как он в столовой разбил тарелку из-под каши о голову Игорюли, когда тот обозвал Стаса «сталкерской падалью», а после попытался выбить из-под Тимура стул.

Бесплатный государственный интернат — жестокое место. Тимур редко выходил из спальни, где ночевал с ещё двенадцатью мальчишками, без кастета, который сделал сам в классной мастерской из железного бруска. Но сейчас он не достал кастет из-под матраца, очень уж в туалет захотелось — успел только натянуть рубашку со спортивками да сунуть ноги в дырявые тапочки.

— Знаете, чем пахнет? — повторил Игорюля.

Отец считал, что главное в воспитании сына — кормить его как на убой, и привозил сало, копченую колбасу, пироги да белый хлеб. У Игорюли было щекастое лоснящееся лицо, жирные губы и маленькие заплывшие глазки.

Чикатило заранее ухмыльнулся шутке вожака. Выражение лица Рэмбо не изменилось — оно у него всегда было слегка безумным, глаза диковато поблескивали. Рэмбо щерился, показывая крупные неровные зубы, сжимал и разжимал кулаки и шумно, с присвистом, дышал.

Игорюля повел в воздухе растопыренными розовыми пальцами.

— Чуете, завоняло в коридоре? Падалью несет. Это мутантский запах, ага.

Чикатило захихикал, хотя в «шутке» было примерно столько же юмора, сколько в этом холодном коридоре, озаренном тусклым светом единственной лампочки под выщербленным потолком в пятнах облезлой штукатурки.

— Дайте пройти. — Тимур шагнул вбок.

— Малыш хочет пи-пи? — просюсюкал Игорюля, а Рэмбо подался вперёд, сжав кулаки так, что побелели острые костяшки. От него плеснуло опасностью — вот-вот набросится и сразу впадет в агрессивную истерику. Из этого состояния его могли вывести только несколько сильных затрещин, которые любил отвешивать подопечным воспитатель Муха, либо ночь в карцере.

Тимуру хотелось поежиться — и от холода, и от страха, но показывать свой страх этой троице ни за что нельзя, и он просто молча смотрел на них. Плохо, что нет ни кастета, ни хотя бы палки. Да сейчас бы и кусок обычного плинтуса пригодился! Без оружия Тимур чувствовал себя голым.

— А не хочет малыш дубинкой по попке? — спросил Игорюля, внезапно посерьёзнев, и тут же, как по взмаху волшебной палочки, в руках троицы появились короткие дубинки, которые в интернате мастерили из ножек детских табуреток, плотно обматывая их изолентой. — И по шее? И по спине?

— И по ребрам, по ребрам! — захихикал Чикатило, пустив изо рта пузырь. Тупое лицо его стало совсем даунским.

Взгляд Тимура метнулся из стороны в сторону. Голые стены, потёртый вишневый линолеум на полу, потолок с лампочкой, окно…

Окно.

Рэмбо не выдержал — Игорюля с Чикатило только шагнули к Тимуру, а он уже бросился вперёд, замахиваясь дубинкой.

Тимур прыгнул на подоконник. Не так-то это легко, когда тебе двенадцать лет, но страх придал прыти — и он сиганул, как заяц. Оказавшись сбоку от Рэмбо, который находился ближе всех к окну, скинул с себя расстегнутую рубашку и, вцепившись в концы рукавов, перебросил ему через голову. И рванул что было сил.

Рэмбо повернулся, задев дубинкой оконную раму. Тимур дёрнул его, и Рэмбо со всей дури вмазался лбом в стекло.

Оно треснуло. Толстая белая линия зигзагом взлетела вверх, нижнюю часть покрыла паутина трещин.

Потом стекло осыпалось, накрыв осколками затылок и шею повалившегося грудью на подоконник Рэмбо. Дубинка упала рядом, присевший Тимур схватил её и огрел Рэмбо по башке, то есть по осколкам, которые хрустнули, вминаясь в кожу. Потекла кровь.

Закричал Чикатило, свистнула дубинка, и Тимур, выпустив свое оружие, кубарем полетел с подоконника, когда Игорюля ударил его по плечу.

Получилось очень сильно и очень больно. Правая рука онемела, перед глазами заплясали яркие огоньки, они жужжали и всё норовили залететь внутрь его головы. Тимур встал, закусив губу, чтобы не кричать. По лицу текли слёзы. Игорюля наступал на него, перепуганный Чикатило, наоборот, пятился, Рэмбо пытался подняться, держась за башку, и глухо рычал, как зверь.

Дубинка валялась далеко в стороне, тапочки слетели, когда прыгал на подоконник. Тимур лягнул Рэмбо пяткой в живот. Игорюля замахнулся. С лестницы донёсся топот.

Тимур и сам не понял, как это произошло. Он сделал всё без обдумывания — повернулся и схватил торчащий из оконной рамы длинный тонкий осколок. Выдрал его из щели, до костей порезав пальцы, и полоснул Игорюлю по щекастому лицу.

Потом жужжащих огоньков стало больше, они набились в голову Тимура и стали носиться там, истошно гудя, и он совсем перестал видеть, а когда огоньки немного схлынули, Рэмбо корчился под окном, Чикатило бежал прочь, а Игорюля с воем пятился, прижимая ладони к окровавленному лицу.