Сергей Малицкий - Блокада

— Это знак мастера Ала. Он никогда не расставался с ним, — сказал Кобба. — Носил его на груди. Но я не знаю, что он означает.

— Как выглядел мастер Ал? — спросил Пустой.

— Обычно, — пожал плечами Кобба. — Я не видел его в облике аху, но он был аху, я уверен. Выправка, строгость — все говорило за это. Да и его меч. Такой меч может быть только у самого высшего чина. Не думаю, что в моей стране наберется и десяток обладателей таких мечей. Как человек, он был невысок, худ, светловолос. На вид — молод.

— Что ты мне сказал, когда я показал тебе меч? — спросил Пустой.

— Я произнес тебе на языке аху слова присяги, — расправил плечи Кобба, — По-лесному это прозвучит примерно так: «Я — сын и слуга твой, моя жизнь в твоей власти, мой меч не против твоего меча, а рядом с ним».

— И кому ты так должен салютовать? — нахмурился Пустой.

— Командирам, — пожал плечами Кобба, — Я рядовой, так что, считай, любому из них.

— А если такой командир прикажет тебе сражаться со мной? — спросил Пустой.

— Не знаю, что я буду делать, — признался Кобба.

— Ладно, — нахмурился Пустой и отчетливо произнес несколько слов на незнакомом языке. — Что я сейчас сказал?

— Ты сказал: «Не оскверняй уста поганым языком Жагата, сын Киссата».

— Что это значит? — спросил Пустой.

— Киссат [3] Киссат — масса, полнота; сила, мощь, могущество, всесилие, всемогущество, всеобщность, все, множество, совокупность; вселенная, мир; страна; половодье (аккад.) . — так называется моя планета, — ответил Кобба, — Там много стран, населенных аху, и только аху, но все вместе они называются Киссат. Что такое Жагат [4] Жагат (на санскрите джагат) — поднимать, поднимающий. , я не знаю.

— Вот, — Пустой положил на стол чистый лист пластика и кусочек графита. — Напиши на своем языке первую фразу и вторую. И несколько слов, которые я продиктую. Мне хотелось бы узнать, на какой язык Разгона может оказаться похож твой язык, Кобба.

— Хорошо, — забрал механик исчерченный пластик через пять минут.

— Вряд ли ты найдешь здесь похожий язык, — скривил губы Кобба.

— Скорее всего, — нахмурился Пустой. — Но я же смог сказать фразу на твоем языке? Вот только откуда знаю ее, не помню. Неужели и мне придется ждать тридцать пять лет возвращения памяти? Ты можешь опять принять человеческий облик?

— Да, — кивнул Кобба. — Но я почти ничего не буду помнить из нашего разговора.

— Я буду помнить, — пообещал Пустой.

Кобба сплел пальцы, выставил перед собой руки и разом напряг все мышцы. Даже лицо его окаменело. Именно так он время от времени поступал и в своем логове, когда Коркин уговаривал его идти к Пустому, только подробностей скорняк не видел под драным плащом. Мышцы напряглись еще сильнее, морщины рассекли лоб Коббы трещинами, и вдруг лицо его поплыло, плечи опустились — и через мгновение перед Пустым и Коркиным вновь сидел отшельник.

— Я что-то пропустил? — спросил он с подозрением.

— Я хочу взять тебя на службу, — ответил Пустой, отходя к ящику и снимая с него какую-то штуковину вроде крохотной костровой треноги, — Буду платить одну монету в день, кормить, по возможности защищать от разных неприятностей.

— А делать-то что надо? — спросил отшельник, торопливо пряча под плащ серый меч.

— Проводник мне нужен, помощник, советчик, — неторопливо перечислил Пустой и поставил на стол серый кусок пластика, — Ты только не дергайся раньше времени. Сейчас увидишь на этом пластике наш разговор с тобой, который ты пропустил. Не думай, это никакое не волшебство, а хитрая машина светлых. Я хочу, чтобы ты все увидел. Решение нужно принимать осознанно…

— Спокойно, — накрыл Пустой пальцы Фили ладонью. — Всем сохранять спокойствие!

— Аху? — вытаращил глаза Сишек и пересел через кресло от отшельника.

— Вот вам и ордынские гостинцы, — разинул рот Хантик и положил руку на оружейные рукояти.

— Я нанимаю на службу того, кого считаю нужным, — повысил голос Пустой, — Нам нужен проводник. Там, куда мы идем, из всех нас был только он. Повторяю, оружие держать на предохранителях, каждый следит прежде всего за собой. И это последний раз, когда мы обсуждаем наш поход без моей команды. Дальше — не потерплю. Высадить из машины смогу даже посреди пленки. Сейчас есть последняя возможность расстаться. Желающие получить расчет будут?

В отсеке повисла тишина.

— Кто уже проходил первую пленку, кроме Файка? — понизил тон Пустой.

— Я, — пробурчал Рашпик, косясь на отшельника.

— Я проходил, — откликнулся Ройнаг.

— По молодости бывало, — проскрипел Хантик. — Давно уже. Так это все пешком.

— А Файка так вообще всегда нести приходилось, — добавил Рашпик.

— Чего нам ждать? — спросил Пустой. — Рассказов слышал много, но все были разными. Чего нам ждать? Машина ведь может и отказать.

— Жди всего, — проскрипел Хантик, — Только уж имей в виду, Пустой, ни с одной пленкой не угадаешь, но первая — самая противная. Машина откажет — нужно выпрыгивать и идти в ту сторону, куда ехали. Обязательно наклоняться вперед, чтобы если упасть, так ползти правильно. Хватит уж тянуть, двинулись.

— Есть еще вопросы? — спросил Пустой.

— Ты сказал «не работает», — напомнил Коркин, — Там, У столбов. Что не работает? Что за блокада?

— Ограда не работает, — объяснил Пустой. — Блокады никакой нет. Не работала ограда никогда. Обманка. Просто железки, и все. Ничто не сдерживает Мороси. И не сдерживало.

Пролесок тянулся пару миль. Машина медленно ползла на запад, подминая под себя кусты. На второй миле справа и слева начали угадываться развалины. Филя оглянулся на бормотавших что-то Ройнага и Рашпика и понял, что именно здесь поселковые сборщики копались чаще всего. Вроде уже и Стылая Морось, а на вид обычный лес.

— Тут тяжело железяки добывать, — проскрипел за спиной Хантик, — Почти все дома разрушены до основания. Зато уж покопаться если, обязательно что-нибудь найдешь. Но костей много. Особенно если до подвалов добраться.

— Сильный взрыв был там, — махнул рукой в сторону Гари Пустой, — Взрывная волна шла сюда. Разброс обломков в какую сторону? Дома, наверное, все завалены на юг?

— Точно! — удивился Рашпик, — Если дом не очень большой, хоть сразу отмеряй к северу от груды и долбись в погреб едва ли не на чистом месте. Но все равно тяжело тут. Дальше надо идти. За первой пленкой уже интереснее. Там дома целее.

— Конечно, — кивнул Хантик, — только раньше первая пленка как раз проходила здесь, едва ли не вдоль столбов. Сползает она понемногу к центру Мороси, сползает. Но медленно.

— Стылая Морось уменьшается? — предположил Филя.

— Ага, — хмыкнул Хантик. — На три мили за тридцать лет. Сколько там она поперек?