Сергей Малицкий - Блокада

— Странно, — проговорил Пустой, — А ведь после девятой пленки должен был вспомнить.

— Тут были трупы, — кивнул Рени-Ка. — Но мало. Когда пленки только устанавливались, всякая нарождающаяся мерзость бродила везде. И мы застали только следы пиршества. Убрали все, конечно. Пытались изучать эти… часы, но все безрезультатно.

— Мы боялись, что, если ее тронуть, эта машина довершит ужасное дело, — подала голос Яни-Ра, — Кобба лгал тебе, механик, не во всем, но лгал.

— Я знаю, — кивнул Пустой и пошел вперед. Медленно зашагал вперед, не обращая внимания на Коббу с пулеметом у ног. Его шаги отдавались под потолком гулким эхом, и Коркин вздрагивал при каждом звуке. Скорняку казалось, что еще немного — и все, о чем говорил Кобба, повторится. Пустой дошел до ворот, обошел их со всех сторон, покачал головой, вытащил из кармана тонкую отвертку, загнул ее кончик, вставив его в замочную скважину, поковырял там и со скрипом распахнул створки.

— А замок-то простенький, — крикнул спутникам. — Тут и ключ был не нужен. Достаточно гвоздя!

— Ты дурак, Пустой, — засмеялся Кобба, — Оглянись. Ты ничего не открыл. Ты не Мот, кем бы он ни был. За твоими открытыми воротами то же самое, что и перед ними.

— Я не дурак, Кобба, — усмехнулся, прикрывая ворота, Пустой, — Я — механик. И вот как механик, который должен уважать точность, скажу тебе, что ты солгал мне. И солгал не один раз. Но вернемся к деталям. Ты назвал себя создателем этой машины, но, следуя твоему рассказу, получается, что великий мастер, чей меч и амулет я храню, отправился за Мотом, забрав за собой всех мастеров. Мне отчего-то кажется, что Мот именно этого и хотел. Я пока не знаю, что сделал Мот с машиной, но, если бы ты был ее создателем, ты бы починил ее!

Кобба молчал. Пустой встал между ним и спутниками.

Кобба попятился к воротам. Механик медленно вытащил меч. Коркин судорожно сглотнул.

— Кроме этого, ты солгал насчет выстрела, — продолжил Пустой, — Да, мой отец был очень серьезно ранен. Но не выстрелом. Он был пронзен ударом Тарану в спину. Не знаю, как он смог выжить, но это совершенно точно. Ты не упомянул об этом. Но о Тарану рассказал. Объяснение может быть только одно: ты и был этим Тарану.

Коркин потянул с плеча ружье.

— Спокойно. — Пустой расставил руки, в одной был зажат меч. — Это еще не все. И не жмись к воротам: ты не уйдешь через них. К тому же магазин пулемета заклинен — я же механик, да и с Тарану мне уже приходилось схватываться. Также, как и моему отцу. Расскажи правду, Кобба, и тогда я раскрою еще одну твою ложь. Самую большую.

— Хорошо. — Кобба раздраженно отбросил ногой в сторону пулемет, вытащил из-под куртки серый меч, — Этот меч был у Мота. Как и у каждого мастера. У меня меча в тот день не было. Я обучен обращению с ним, но я был жрецом. Жрец должен разить без меча. Я ничего не понимаю в этой машине, но именно я должен был сопровождать ее запуск молитвой, потому что все, что делается аху, делается для бога аху и во имя бога аху. Когда все пошло наперекосяк, все мастера были на своих местах, там, на лестницах. Каждый следил за своей частью механизма, хотя запускал его великий мастер.

— Среди них были и женщины? — уточнил Пустой.

— У аху нет различий, кто служит богу аху и народу аху — мужчина или женщина, — гордо выпрямился Кобба. — Когда все пошло наперекосяк, когда видения и страшные картины возникли вокруг меня, я почувствовал, как ужас вселяется в мое тело. Мои плечи выросли, мои пальцы превратились в когти, и я перестал владеть своим телом. Все, что происходило вокруг, я видел словно через мутное стекло. Я видел, как мои руки убили двух других жрецов, видел кровь подмастерий, а затем разглядел и Мота, который ковырялся в замке ворот точно так же, как это делал только что ты, механик. И я ударил его в спину, пронзил его насквозь. Но он не умер. Со стоном он развернулся и поразил меня мечом, каким-то чудом не пронзив сердце. Потом на шрам от его удара Вери-Ка наложил шрам от орудия светлых, когда они пытались извлечь из меня секреты аху. А тогда я упал. Падал я уже в своем прежнем облике. Я лежал, истекая кровью, тянул голыми пальцами меч из своей груди и видел, как вслед за Мотом в ворота ушел великий мастер и несколько мастеров.

— Почти правда, — кивнул Пустой, — Но ты забыл еще кое-что. Я знаю несколько слов на языке аху. Я знаю, как пишутся некоторые слова аху. Ты сам мне это показал. И вот что написано в центре стены и что написано на каждой плите пола. «Галаду, приди к детям своим».

— Точно так, — вдруг рассмеялся Кобба, — Ты и вправду хороший механик, Пустой.

— Только охотник плохой, — раздался знакомый голос за спиной.

Филя обернулся и похолодел. В здание входили два десятка аху, а совсем рядом, в пяти шагах, стоял Ройнаг и, прижимая к белой шее короткий нож, держал за горло Яни-Ра. Рени-Ка дернулся, но в тот же миг из странных коротких ружей ударили молнии, и светлый скорчился от боли на плитах.

— Немедленно все кладем оружие на пол, — скомандовал Ройнаг и, выждав мгновение, выстрелил из своей трехстволки в Рука, который с хриплым цокотом закувыркался под ноги Коркина. — Не скрипи зубами, скорняк. Порция хорошей дроби еще ни одной заднице не повредила. Но следующей будет Ярка. Я, конечно, хотел бы поджарить светлую, но ее придется оставить на крайний случай, если Пустой будет делать глупости. Хотя на хорошую поджарку может рассчитывать каждый.

— Хорошо, — раздался голос Пустого.

Филя растерянно завертел головой.

— Кладите, — глухо проговорил механик, протиснулся меж друзей и положил на пол клинок.

Филя опустил дробовик. Звякнул ружьем Коркин. Закряхтел, отвязывая от пояса тесак, Рашпик. С перекошенным от злости лицом положила на пол все три клинка и лучевик Лента.

— Все! — повысил голос Ройнаг. — Я сказал: класть все оружие!

В кучу добавились ножи, тесаки, самострел Ярки. Ройнаг сдернул с пояса Яни-Ра лучевик, два клинка. Один из воинов аху разоружил Рени-Ка.

— Вот так-то, — проговорил Ройнаг и усмехнулся, — В сторону, все отходите в сторону! Пустой, нож!

— Остался в пасти одного чудовища, — развел руками механик.

— Короткоствол! — потребовал Ройнаг.

О камень звякнул пистолет.

— Игрушку свою давай! — крикнул Ройнаг, — Дробовик!

Пустой выложил дробовик.

— Вроде все?

Ройнаг провел свободной рукой по щеке Яни-Ра, стиснул в ладони ее грудь, ущипнул за бедро, потом пнул ее коленом в зад.

— Иди к своим крысам, светлая. Пока иди.

Яни-Ра с побледневшим лицом пошла к спутникам.

— И ты иди туда же, Пустой, — мягко проговорил Кобба.

— Она не простит тебе, Ройнаг, — заметил механик, помогая подняться Рени-Ка.

— Прощение — это не то, без чего я не могу обойтись, — пожал плечами Ройнаг, — Кто там? Коркин, подбери эту падаль!