Сэнди Митчелл - Ледяные пещеры

— Держать десантные катера в резерве — так я собирался изначально — будет не особенно полезно, как и указал комиссар. В любом случае на орбите они будут подобны сидячим уткам — легкими мишенями для прибывшего вражеского флота.

— Тогда какова альтернатива? — спросил Винзанд, вероятно только теперь сообразив, что все гражданские звездные корабли в небе над нами также станут для рейдеров легкой стрелковой разминкой.

Живан вздохнул:

— Пять десантных катеров — пять полков. Я приставлю к каждому свой. Таким образом, по крайней мере одна рота будет готова развернуться в течение считанных минут. Если немного повезет, то катера смогут переправить гвардейские подкрепления туда, где они будут нужны, и вернуться к местам базирования, чтобы снова загрузиться. — Генерал глянул на меня, полагая, что сможет прочесть мою реакцию по выражению лица, и пожал плечами. — Я знаю, Кайафас, что это не слишком удачное решение, но это самое лучшее, что мы можем предпринять.

— Полагаю, что так, — произнес я, стараясь, чтобы голос мой прозвучал озабоченно.

Конечно же, те, кому повезет идти первым, подвергнутся значительному риску, но рота была формированием достаточной силы, чтобы позаботиться о себе до прибытия второй и третьей с последующими рейсами.

Важнее же было другое. Все, что мне надо сделать, дабы убраться с планеты в том случае, если нам придется солоно — а именно так оно и выглядело на данный момент, — это отыскать какой-нибудь предлог держаться поближе к десантному катеру. Казалось, что дела лично для меня повернулись немного к лучшему.

Но конечно, не надо было мне доверять этому ощущению.

Юрген, столь же расторопный, как и всегда, сумел разместить мои личные вещи в том самом номере, который я занимал и в прошлый раз, когда мне довелось проводить время при штабе лорда-генерала. Когда совещание наконец закончилось, я немедленно направился туда, чтобы порадовать себя горячей ванной, хорошим ужином и широкой мягкой кроватью — именно в таком порядке. Единственное, чего, пожалуй, не хватало, была женская компания, что приятно довершило бы картину, так что, засыпая, я поймал себя на мысли о том, где же сейчас Эмберли и чем она занята [49] В тот момент, сказать по правде, я с боем прорывалаь через удивительно большое сборище необычно настойчивых хрудов, если я правильно сопоставляю даты. .

Эта мысль, вообще-то, должна была сделать мои сны довольно приятными... Но, увидев в гололитическом изображении ту проклятую комнатку, которую обнаружил в обжитом еретиками куполе, я разбередил в себе глубинные, отнюдь не радостные воспоминания, так что дрема моя была далека от расслабленной и восстанавливающей силы.

Как я упоминал ранее, у меня случались иногда кошмары, порожденные моим предыдущим столкновением с гнездом культистов Слаанеш. Обычно они были смутными, лишенными четкого содержания, и я лишь чувствовал, как мое ощущение себя, своей личности вновь и вновь ускользает под психическим ударом колдуньи Эмели. Она появлялась в виде нематериального призрака, толкающего меня на путь вечного проклятия, до тех пор пока я с дрожью не просыпался, весь завернутый в пропитанные потом смятые простыни.

В этот же раз, впрочем, сны были яркими и четкими. Образы, возникшие в них, не исчезли из сознания по пробуждении, так что я мог достаточно детально припомнить их.

Они начались в покоях Эмели, куда она заманила меня с помощью своих колдовских чар; сознание мое было затуманено негой чувственной роскоши, которая полностью разоружила моих спутников [50] Его отчет об этом инциденте заставляет меня подозревать, что он был не настолько захвачен ею, как говорит здесь. .

В манере, свойственной всем снам, комната была в деталях точно такой, как я и припоминал. В то время я их и не заметил, а теперь они выделялись очень ярко, и вся перспектива при этом была удивительным образом искажена — казалось, будто помещение не имеет физических границ. Эмели лежала, откинувшись на кровати, лишь наполовину прикрытая зеленым шелковым платьем, столь подходившим к цвету ее глаз. Она притягательно улыбалась мне, призывая подойти ближе, — так, как делала и тогда, в реальности. Но в отличие от той, реальной, в ее груди был отчетливо виден зияющий кратер раны от выстрела из лазерного пистолета. Тем выстрелом я навылет пробил ее тело и сбросил чары, которые она наложила на мое сознание, — единственным, отчаянным и прямолинейным методом, который смог использовать.

— Ты же мертва, — говорил я ей.

Я осознавал, как это иногда бывает, что сплю, но по какой-то причине не был способен отбросить все происходящее и вернуться в реальность.

Ее улыбка от этих слов становилась еще шире.

— Я возвращаюсь, — отвечала она, как будто это была самая обыденная вещь в Галактике.

И я снова чувствовал, как меня влечет к ней, а внутри моего существа перемешиваются желание и отвращение, так что я переставал различать их.

— И я попробую твою душу на вкус, как обещала...

— Не думаю, — откликался я, протягивая руку за лазерным пистолетом, который в реальной жизни носил в кобуре на поясе, но я обнаруживал лишь то, что кобура куда-то исчезла, равно как и вся моя одежда.

Эмели смеялась, знакомый зачаровывающий трепет в этом звуке вновь тянул меня к ней, и она раскрывала объятия, дабы заключить меня в них. Я старался отшатнуться, внутри вспыхивала паника, а ее лицо начинало меняться, перетекать, становиться чем-то, на что я не решался даже посмотреть, но не в силах был и отвернуться. Представшее передо мной было одновременно красивее и ужаснее всего, к восприятию чего приспособлен человеческий мозг...

— Вы в порядке, сэр?

Я проснулся рывком, с бешено колотящимся в груди сердцем, и увидел Юргена. Он стоял рядом с выключателем верхнего света, в руках держал лазерное ружье.

— Вы кричали, — продолжал он.

— Просто сон, — сказал я, шатко добрался до графина с амасеком и опрокинул в себя полный стакан гораздо более поспешно, чем того заслуживало доброе содержимое. И, тут же налив следующий, выпил его уже с большей расстановкой. — О той ведьме со Слокенберга.

— А, — лишь коротко кивнул мой помощник. Несомненно, и его собственные воспоминания пробудились при моих словах. — Нехорошее было дельце там.

И оно могло бы обернуться еще много хуже, если бы не его примечательная способность, о которой, впрочем, мы оба в то время не догадывались.