Андрей Посняков - Кокон

И вот там-то, на берегу, под раскидистым тополем, Тихомиров увидел девчонку. Босиком, в белых… точнее сказать, когда-то белых, а сейчас черных от грязи шортиках, в рваной майке… блондиночка. Только что изнасилованная целым скопищем молодых мужиков.

Девушка уже даже не плакала — стиснув зубы, прилаживала на суку веревку с петлей. Где нашла-то? Хотя тут, на бережку, всякой дряни полно, не ленись только нагнуться и поискать.

— Здравствуйте! — подойдя ближе, громко сказал Тихомиров — а что он еще мог в такой ситуации сказать? — Не удержался, пошутил даже: — Помочь вам петельку приладить?

Девчонка безразлично повернула голову:

— Ну, помоги…

— А может, тебе утопиться лучше? Меньше возни. Только вот найти подходящий камень… Давай вместе поищем — так быстрее получится.

— Утопиться? — Глаза девушки удивленно расширились. — В этой вот водичке? Тут же грязь одна!

Ага! Тихомиров едва сдержал ухмылку — кажется, проняло. Хоть чуть-чуть, но начало есть:

— Может, пока перекурим? Вы курите?

— Курю. Давайте.

Они уселись рядом на какую-то корягу, Максим протянул девушке сигарету, и вдруг расхохотался — ни зажигалки, ни спичек он, конечно же, с собою не прихватил: бросил курить, так уж бросил, чего лишний груз таскать?

Молодой человек поднялся:

— Подождите, может, спрошу у кого…

— Нет! — Девушка неожиданно вскрикнула и ухватила Макса за руку. — Не уходите, пожалуйста… Вы, кажется, один нормальный человек здесь, все остальные — звери.

— У вас кровь… — Тихомиров кивнул на ноги девушки.

Та вдруг улыбнулась:

— Это месячные… не прошли еще. Я этим… этим… говорила… этим…

И, упав в ноги Максу, зарыдала.

А вот это — правильно. Пусть поплачет, стресс со слезами, глядишь, и уйдет.

Тихомиров погладил несчастную по волосам, по спине — худой и грязной, потом обнял за плечи и, сильно встряхнув, спросил:

— Ну? Выплакалась? Тебя как звать-то?

— Марина.

— Очень приятно, а я — Максим Андреевич. Родственники в городе есть?

— У вас?

— У тебя, чудо!

— Родители в Таиланде, прилететь скоро должны… должны были… Я вот из Москвы вчера только приехала, хотела им сюрприз сделать… Сделала…

Девчушка вновь собралась заплакать, но Макс быстро вмешался:

— А кроме них? Ну, дяди-тети, бабушки-дедушки?

— Бабушка была… умерла недавно. В Калиновке — после нее там дом остался. Хм… дом… Избушка.

— Вот туда-то тебе, Марина, и надо — в Калиновку, — хмыкнул Максим. — Огород небось запущен?

— Почему? Нет… там тетка одна присматривает.

— О, да ты, Марина, богата! Огород по нынешним временам — круто! Уж куда круче «лексуса».

— «Лексус» мне папа подарил. В мае еще, на восемнадцать лет.

— «Лексус»… Ты огородом-то хоть когда-нибудь занималась, чудо?

— Н-нет.

— А в лес за грибами-ягодами хаживала? Тоже нет? Ну и жизнь у тебя была… тяжелая! Небось все больше по ночным клубам, с этим паразитами — «золотой молодежью» — шлялась, так?

Марина кивнула:

— Ну, так… А теперь вот, видно, всему конец пришел… Какая, к черту, Калиновка?! — она с надрывом повысила голос и уже почти кричала. — Все! Всему конец пришел! Всему! Понял, ты? Так что вот… — Девушка встала и подошла к петле. — Помоги лучше. Обещал ведь.

— Ну, как знаешь. — Тихомиров пожал плечами. — А рыбу ты тоже не умеешь ловить? Я уж про охоту не спрашиваю?

— А вот про охоту — совершенно напрасно!

Девушка, похоже, обиделась и забыла про петлю:

— Меня, между прочим, папа каждый год с собой на сафари брал, в Кению! Я, если хотите знать, и из карабина отлично стреляю, и из лука даже!

— Вах-вах — даже из лука!

— Ну, из спортивного. Первый разряд у меня!

Тихомиров громко расхохотался:

— Ну, тогда я вообще не понимаю — с чего ты расклеилась-то? У тебя-то отличные перспективы имеются… в отличие от многих других! Охота! Самое милое сейчас дело — и с мясом всегда будешь, и на хлеб, на дрова обменяешь! Не пропадешь.

— И все же… Ах! О чем разговор?

Ох уж эти бабы… Опять собралась зареветь, опять на петельку посматривает! А ведь только что все более-менее хорошо пошло, с охотой этой…

— Дяденька, дайте закурить!

— Что-что?

Максим резко обернулся, увидев позади себя мальчишку лет десяти-двенадцати, светленького, косматого, в клетчатой рубахе с тремя пуговицами — остальные были оторваны, — порванных на коленках трениках и в кедах.

— А ты откуда здесь взялся, отроче?

— Из детского дома. — Паренек шмыгнул носом и улыбнулся. — Так дадите закурить, дяденька? У вас вон сигарет сколько… Ну, не жадитесь, а?

— А спички у тебя есть? — сдвинул брови Макс. — Или зажигалка?

— Да есть, а как же! — Пацан с готовностью вытащил из кармана желтую пластиковую зажигалку.

Марина тоже потянулась за сигаретой:

— И мне зажги…

— Ну тогда уж и мне — за компанию, хоть и бросил, — махнул рукой Максим.

Все трое закурили, молча пуская дым и глядя, как заходит в желто-оранжевом мареве солнце.

— Дяденька… А вы не знаете, что в городе творится-то? — негромко спросил пацан. — Мне ведь в детдом не пройти! Словно леший кружит… Сколько раз пытался уже…

Детский дом!

Тихомиров пожал плечами.

Ну конечно — он же тоже за виадуком! В том, ином, недоступном теперь уже мире.

— Тебя как звать, чудо?

— Леха.

— С детдомом ты, похоже, пролетел, Леха. Есть небось хочешь?

— Угу, хочу!

— И жить тебе наверняка негде?

Леха вздохнул и невесело улыбнулся:

— Негде. Это уж точно. Пока по подвалам ночую, а там…

Тихомиров перевел взгляд на девушку:

— Вот тебе, Марина, и компаньон! Леха, с огородом управляться умеешь?

— Конечно! Я ж деревенский!

— И, поди, охоту-рыбалку любишь?

— Спрашиваете!

— Ну, Марина, рано тебе в петлю. — Максим обнял девчонку за плечи. — Пропадет пацан без тебя-то! Сама видишь — идти ему некуда. Только вот с тобой разве что… Если, конечно, разрешишь…

— Да мне-то что? Пусть идет. Только уговор — во всем слушаться!

Леха засмеялся:

— Вот оно — начинается!

— А не будешь слушаться, выгоню на фиг! — прикурив еще одну сигарету, на полном серьезе заявила девушка.

Они переночевали у Макса — куда уж было тащиться на ночь-то глядя, а утром Тихомиров отвез их, не пожалев бензина. Высадил у старого, построенного еще в советские времена клуба, ныне стоявшего в развалинах:

— Ну, где твой домик, Марина?

— А вон. — Девчонка показала рукою. — Забор с синей калиткой. Окна еще заколочены.

— Окна — это мы враз! — обнадежил Леха. — Ну что, идем что ли?

Прошло больше двух недель с тех пор, как… Понемногу привыкали, охватившая было город паника сделалась какой-то обыденной, деньги обесценивались, расцветал бартер, меняли все на все. Плазменный телевизор шел за десять мешков картошки, дивидишный плеер — за один. Пока еще электронику брали — слава богу, резервная ТЭЦ, та, что к югу, почти что у самой реки, исправно поставляла энергию, правда, мало кто задумывался, откуда на станции берется топливо и надолго ли его хватит.