Андрей Посняков - Кокон

И еще проблемы периодически возникали с людьми старосты Микола. Правда, и о них давненько уже не было слышно — наверное, потому что никто больше не тревожил их куркульскую деревню…

Григорий Петрович, кстати, пропал — после взрыва на ТЭЦ его никто не видел, как и его коллег. И это было крайне подозрительно! По этому поводу члены Комитета и договорились собраться в самое ближайшее время — Тихомиров лично всех обошел, кого отыскал, конечно. Трушина, кстати, так и не нашел — в квартире его не было, особнячок на окраине тоже казался пустым. Работала бы школа, спросил бы про него Дениса, а так…

Уже сворачивая к клубу, Максим неожиданно нос к носу столкнулся с бывшим своим работником Эдиком — парень вел за руль старый велосипед с привязанными к раме досками.

Увидев бывшего начальника, обрадованно улыбнулся:

— Ого! Макс! Сколько лет, сколько зим?

Постояли, поговорили, так, ни о чем — Эдик давно уже переселился на окраину, к теще, и вопросы тепло- и водоснабжения мало его волновали.

— Да! — Уже попрощавшись, парень вдруг обернулся: — Ты Трушина помнишь, ну, Точило?

— Ну! А что такое?

— Дом его на той неделе сожгли — дотла!

— Да ты что?!

Вот это была новость!

— И что Трушин? А семья его?

— Не знаю. — Эдик пожал плечами. — Может, сгорели, а может… Кто что говорит. Вообще-то Леха не фраер картонный, чтобы себя палить позволить, но… — Молодой человек зачем-то оглянулся и понизил голос. — Пацанов его валить начали! Почти все уже на том свете… Кого зарезали, кого пристрелили. Ой, чувствую, что-то нехорошее в городке нашем творится!

— А ты знаешь, Эдик, я давно это заметил.

Простившись со старым знакомым, Тихомиров медленно покатил тачку к клубу, переваривая только что услышанную новость. Да уж, подозрительные времена настали, прямо сказать — невеселые. Сначала ТЭЦ, Петрович с коллегами, потом вот — Трушин… Словно бы кто-то специально выбивает всех, кто представляет собой хоть какую-то силу. Если так, то следующий на очереди — он, Максим Андреевич Тихомиров. И — Комитет, само собой.

Макс тряхнул головой, словно отгоняя навязчивые нехорошие мысли. Может, все случившееся — это просто трагическая случайность, каких в жизни не так уж и мало. Тем более — в этой жизни.

— По сколько кирпичики?

Затащив тачку в холл, чтоб не украли, Тихомиров сразу же углядел торговавшего коричневыми огнеупорными кирпичами одутловатого дядьку, вислоусого, с красным приплюснутым носом и в ватнике. Кажется, Макс его знавал и раньше, в старые времена этот усач держал магазин то ли «Метиз», то ли «Строитель» — в общем, что-то подобное. Что же тогда в магазине не торгует? Ах да… все торговые точки там остались, в новом городе, за туманом, на том берегу.

— Сколько хотите за два десятка? — Подойдя ближе, Максим щелкнул по кирпичу ногтем.

Усач улыбнулся:

— Дорого не возьму. Пять батареек.

— Пальчиковых? — зачем-то уточнил Тихомиров и тут же полез в карман. — Вот!

Продавец вытащил из кармана фонарик, по очереди вставил батарейки, проверил — лампочка горела ярко и ровно.

Максим улыбнулся:

— Так можно грузить?

— Ой, уважаемый. — Усач вдруг сконфузился. — Это-то я уже продал — сейчас заберут. Вот, просили оставить. Но ты не переживай, сейчас еще подвезут, две подводы. Подождешь минут двадцать, ну, может, с полчасика?

— Да уж подожду, куда деваться? Только ты за тачкой присмотри, ладно?

— О чем разговор?!

Махнув рукой, Тихомиров от нечего делать принялся бродить по фойе, рассматривая старые фотографии: ансамбль баянистов, танцоры, рок-группа… Рядом с фотографиями на стене мелом было крупно выведено: «Кастинг». Нарисованная стрелочка указывала на широкую, ведущую на второй этаж лестницу, возле которой ошивался молодой хлыщ с редкими прилизанными волосами, в черном пиджаке и белой рубашке с красным пижонским галстуком.

— Вы куда, молодой человек? — Едва Макс поставил ногу на ступеньку, хлыщ рванулся наперерез. — Хотите посмотреть кастинг?

— Даже не знаю… А что, нельзя?

— Почему же нельзя? Как раз можно. Только… — Молодой человек пошевелил руками и слащаво ухмыльнулся.

— Ах да…

Тихомиров, конечно, не стал бы глазеть на кастинг за плату, но как раз в этот момент, поняв глаза, увидал наверху знакомую девушку — ту самую Лену, мать-одиночку… Так вот о какой работе та говорила! Наверное, все-таки не стоит… не стоит….

— Этого хватит? — Тихомиров вытащил из кармана луковицу.

— Вполне. — Хлыщ доброжелательно улыбнулся и, препроводив луковицу в стоявшую рядом с ним картонную коробку, в которой уже валялось полкочана капусты, несколько морковин и батарейки, галантно вытянул руку. — Прошу вас, уважаемый господин. Уверен, вы не пожалеете!

Поднявшись на второй этаж, Максим не обнаружил там своей знакомой, и, пожав плечами, прошел в небольшой, мест на пятьдесят, зальчик. Кроме него там уже было человек двадцать зевак, в том числе подростки, шумной компанией занявшие середину первого ряда.

Тихомиров покачал головой: да уж, культурно-массовое мероприятие — кастинг! Впрочем, других развлечений в городке сейчас не было.

— Здравствуйте, уважаемые друзья. — На сцене, в дрожащем свете свечей, заодно выполняющих и функцию обогревателей, появился кругленький коротышка в зеленом, с искрой, пиджаке. — Мы начинаем наше действо! Каждый из вас может решить судьбу претенденток… чтоб вы знали, их уже шесть человек на одно место. Голосовать можно аплодисментами или просто криком.

— Ура-а-а!!! — Подростки возбужденно загалдели, поглядывая на водруженный посередине сцены шест для стриптиза.

— Уважаемые господа, вы можете все комментировать и даже подсказывать девушкам, что им нужно делать, — ухмыльнувшись, пояснил коротышка.

— А они нас послушают?

— А вот пусть только попробуют не послушать! — Толстячок глумливо осклабился. — Напоминаю: шесть человек на место.

Он обернулся, кивнул столпившимся в уголке сцены музыкантами — аккордеон, контрабас, ударные. Те приготовились, грянули…

Из-за занавеса, изгибаясь под музыку, вышла первая претендентка. Не очень красивая и не очень молодая, она вызвала только презрительный свист, и, решившись сбросить лишь блузку, вдруг остановилась, закрыла покрасневшее лицо руками и, подобрав с пола блузку, убежала.

— Лажа! — недовольно заорали подростки. — Нику! Нику давай!

Нику?

Тихомирову сперва показалось, что он ослышался… Однако нет! После еще одной девушки — та все же оголилась до пояса, сорвав своей чахлой грудью жиденькие хлопки, — на сцене возникла Ника!

В кожаной жилетке со стразами, в черных облегающих шортиках и красно-желтых гетрах, она двигалась, словно пантера. И видно было, что все эти подростки — по крайней мере, большинство из них — явились сюда ради нее. О! Каким бурными аплодисментами они ее встретили, сам товарищ Сталин на партийных съездах таких не срывал! Ясно, таких людей театралы называли клакерами. Своеобразная мафия — могли, кого надо, захлопать, кого надо поддержать. Как вот здесь… Видать, Нике очень нужно было это место. Интересно только — зачем? Надоело заниматься грабежами? Или захотелось более-менее комфортно пережить зиму? Или… что-то еще? Тщеславие? Эпатаж? Прихоть?