Андрей Посняков - Кокон

На крыльце старого клуба тусовались подростки — их громкие голоса и смех разносились далеко, на всю деревню. В окнах некоторых домов трепыхались дрожащие оранжевые светлячки — жгли свечи, большинство же, похоже, предпочитало с наступлением темноты укладываться спать — делать-то все равно нечего.

— Ну, располагайтесь. — Войдя в избу, Марина первым делом зажгла лучину. — Лешка вам покажет, что тут к чему, а я пока сбегаю, кое-кого позову из наших. Будем думать, как вам помочь.

— А стрела? — быстро спросил Тихомиров. — Не боишься, что по ней тебя обнаружат?

— Стрела? — Марина и Лешка как-то странно переглянулись. — Уж по ней нас никто не вычислит… Смотрите!

Она рванула со спины колчан, высыпала на стол охапку стрел, большей частью обычных, самодельных, но штук семь явно отличались от остальных: более массивные, с ярко-красным оперением и хищным наконечником из какого-то блестящего металла.

— На поляне как-то нашли, — туманно пояснила девушка. — В хижине.

— Что за хижина? — Максим сразу насторожился. — Где?

Марина пожала плечами и снова посмотрела на Лешку:

— Обычная такая хижина, круглая, в каких дикари живут. Лешка туда случайно забрел…

Тихомиров лишь усмехнулся:

— И откуда тут дикари?

— А откуда все остальное? Этот туман проклятый, кокон?

— Ладно, ладно, не митингуйте. — Григорий Петрович уселся на лавку, к печке и кивнул на охапку хвороста: — Растопить?

Хозяйка отмахнулась:

— Лешка все сделает, он у нас ответственный, хоть и бывший беспризорник, верно, Лешенька?

— Сама ты… — Парнишка беззлобно выругался и, проводив Марину, принялся возиться с печкой.

И вот через пару минут уже загудело в трубе и в устье печи весело забилось оранжево-желтое пламя. Сразу стало теплей, и Олеся уже хотела было сбросить с себя вымокшие Снегуркины наряды, да, искоса взглянув на Лешку с Петровичем, постеснялась. Да и Максим тоже: в конце концов, не сидеть же сейчас у печи голым, скоро и Марина вернется, незачем смущать девчонку.

— Я сейчас Маринкино что-нибудь принесу, — понимающе сказал подросток. — Не совсем ее — то, что от бабушки покойной осталось. Тряпья целый сундук! Да еще в шкафу — валенки, полушубки. Баба Ефимовна — так ее на деревне звали — ни за что не хотела из этой избы уезжать. Всю жизнь, говорит, здесь прожила, тут и умру. Так вот и случилось — соседи рассказывали.

Лешка ушел в дальнюю комнату — горница или как она там называлась? — и вернулся уже с грудой одежды: сарафан, кофты, юбки… Улыбнулся Олесе:

— Вы переодевайтесь, вон, за занавеской.

— Спасибо. — Благодарно кивнув, девушка прошла в комнату.

— Слушай, Леша, а что ты там за хижину отыскал? — нетерпеливо поинтересовался Максим.

— Да круглую. — Видно было, что парнишка отозвался как-то не очень охотно, и тут же попытался перевести разговор на другую тему: — А вы от самой лыжни бежали?

— От самой. Значит, в хижине и эти стрелы были?

— Были. И стрелы… и еще кое-что.

— А что именно?

Подросток зачем-то оглянулся и посмотрел в окно:

— А вы местным не скажете?

— Конечно, скажу, — сразу же заявил Максим. — По каждой избе пройдусь лично, верно, Петрович?

Лешка улыбнулся:

— Шутите. В общем, кроме стрел этих, в хижине той еще человечьи черепа были, целых четыре, и кости. Некоторые — в крови еще. А у нас в деревне как раз незадолго трое ребят пропали — вот пошли в лес и сгинули. А до того — еще старик один.

— Что же — людоедская, выходит, хижина? — покачал головой инженер.

— Выходит так… — вздохнул парнишка. — Мы с Маринкой потом, сколько ее ни искали, так больше и не нашли.

— Может, не там искали?

— Да нет. Там…

— А цветов там разноцветных… — Максим быстро осекся и радостно хлопнул в ладоши, увидев вышедшую из горницы Олесю в длинной старушечьей юбке, кажется плисовой, и зеленой кофте с большими перламутровыми пуговицами. — Вот это да! О, ма шери! Вы кто? Коробочка или мадам Помпадур?

В этот момент снаружи, на веранде, послышался топот — кто-то сбивал с ног снег. Затем дверь открылась и в избу вошли трое — Марина, какой-то седоватый дедок в интеллигентских роговых очках, но вполне еще крепенький, и здоровенный рыжий детина едва не под потолок. Оба показались Максу знакомыми… Ну конечно! Именно рыжего тогда били на заправке, именно ему помог вот этот дедок и еще опер, Артем…

— Петренко! Иван Лукич! — Инженер радостно вскочил с лавки. — А мы ведь к тебе и шли!

— Я тоже рад тебя видеть, Гриша.

Петрович и дедок радостно обнялись.

— Это Евгений. — Петренко кивнул на амбала. — Прошу любить и жаловать — человек верный.

— Можно просто — Жека. — Детина, несколько кофузясь, крепко пожал руки Максу с Петровичем, а Олесе слегка поклонился. — Очень приятно познакомиться.

— Нам тоже.

— Еще из наших тут Валентина, биолог со станции, — усаживаясь к столу, пояснил Петренко, — да Брузенков, фельдшер. Этим точно можно довериться, остальной же контингент…

— Что, все сволочи?

— Да не то чтобы уж такие сволочи, Гриша, а, я бы сказал, равнодушные. Ко всему равнодушные, окромя себя любимых. Микол — знаете, верно, этого гада — к нам подбирается, ходы-выходы ищет. Электричество, вот, обещал, если под его власть пойдем. Ну, мы собрание провели — процентов семьдесят из тех, кто пришел, против. Это же ему, Миколу-то, налог платить придется, а зачем, спрашивается? Кому оно тут, электричество это, нужно-то? Хозяйство у всех, считай, натуральное — куры, утки, овцы с козами, многие и коров держат, свиноматок, да еще охота, рыбалка. Не в городе — с голоду не умрем! На что нам этот Микол сдался?

— И все же не отстанет он от нас, — накрывая на стол, невесело усмехнулась Марина. — Знаю я таких типов. Не так возьмет, так этак. — Лешка, слазь-ка в подвал за штофом.

— Ого?! — удивился Максим. — У вас еще и штоф имеется?

— Да не один. В подвале нашли, еще бабушкины запасы. — Девушка перевела взгляд на бугая Евгения. — Жека, ты, кажется, одежку обещал захватить.

— А я и захватил.

Бугай снял с плеча объемистую торбу. Развязал, выкладывая на лавку предметы одежды и поясняя:

— Вот костюмчик спортивный… адидасовский… вот шерстяные носки, вот валенки… должны, наверное, подойти. Куртки вот только нет.

— Ничего. — Марина прыснула. — Сойдет и ватник, у нас их на вешалке много… Боюсь вот только, не совсем впору придется, но уж чем богаты, тем и рады. Вы, Максим Андреевич, одежку-то померяйте за занавеской.

Ого! Максим Андреевич! Тихомиров едва скрыл удивление — она, оказывается, не только имя его — отчество помнит! Вот что значит — людям добро делать.

Пока Макс переодевался — спортивный костюм оказался почти в самый раз, только штаны были слегка коротковаты, ну так все равно заправлять в валенки, а те, слава богу, впору — Петренко по-хозяйски разлил самогон из большой, зеленоватого стекла бутылки по маленьким голубым рюмочкам, по такому случаю вытащенными Мариной из бабушкиного буфета, смешного, пузатого, с узенькими зеркальцами.