Андрей Посняков - Кокон

Девушка усмехнулась:

— Я знаю… Ну? Ты хочешь меня?

Вот это начало! Ну вообще разумно — раз за все уплачено, чего же ждать? Ночка-то не резиновая.

Томно потянувшись, Саша облизала языком губы:

— Можно тебя попросить… Пожалуйста, закрой на секунду глаза.

— Да пожалуйста. — Тихомиров исполнил требуемое, чувствуя, как нарастает где-то в груди щемяще-волнующая нега…

— Можешь открыть…

Игриво улыбаясь, девушка лежала ничком поверх серого одеяла, обнаженная… и какая-то уж слишком худая…

— Ну, что же ты? Иди, погладь меня скорее, вот так…

Молодой человек погладил Александру по спине, чуть ниже…

Девушка быстро приподнялась, задула свечку…

— Черт!!! — Максим вскочил на ноги, словно ужаленный. — Да ты парень?!

Он чиркнул спичкой, вновь зажигая свечу.

— Ну и что, что парень? — Юный трансвестит ничуть не смутился. — Разве я не красивая?

Тихомиров хмыкнул и, усевшись на противоположные нары, спросил:

— Курить хочешь?

— Да покурила бы… Вообще-то лучше бы заняться любовью. Ты действительно меня не хочешь?

— Нет, нет, спасибо. Лучше вот покури.

Трансвестит затянулся и пожал плечами:

— Ну, как знаешь. Спасибо за сигарету… Ну, тогда я пойду? У меня тут еще… дела.

— Да-да, — поспешно согласился Максим. — Иди.

Кивнув, Александр, Александра? — вышел… вышла…

И почти сразу же в закуток заглянул Мафон:

— Не понравилось угощенье?

— Знаешь что…

— Ладно, ладно, не гневайся, уважаемый, поверь, мы от чистого сердца… А чтоб не сердился, завтра мы тебе девчонку подгоним. Натуральную, коль уж ты такой гурман! Славная девчонка, из наших, не пожалеешь, если понравишься.

— Ого? — усмехнулся Макс. — Я ей еще и понравиться должен?

— Я же говорю, из наших девочка. Женский барак вот так держит! — Мафон крепко сжал руку в кулак, показывая, как именно «их» девочка держит барак. — Хрен кто пикнет!

Тихомиров быстро опустил глаза — женский барак… это было кстати — может быть, удастся хоть что-нибудь выяснить об Олесе? Так, осторожненько, чтоб не вызвать подозрений.

Мафон не обманул, ближе к ночи отозвал Макса в сторону:

— Где старая прорабская, знаешь?

— Откуда? — Максим широко улыбнулся. — Я ж тут без году неделя.

— Ладно, пошлю человечка… Микушкин! Проводи гостя в прорабскую…

— Слушаюсь, — хлопнув глазами, по-военному вытянулся тут же подбежавший подросток.

— Только смотри у меня, сам там не задерживайся — живо назад!

Истово кивнув, Микушкин повернулся к Максиму:

— Идемте.

Старая прорабская располагалась на дальнем складе, в самом его конце, — обшарпанная, когда-то выкрашенная синей краской дверь, напротив старого плаката с девизами XIX партийной конференции далекого 1989 года.

— Сюда… — Провожатый услужливо распахнул дверь. — Ну, я пошел. Пора.

— Давай.

Войдя в комнату, Тихомиров расположился на старом продавленном диване, впрочем довольно-таки большом и мягком. Напротив дивана стоял застеленный старыми газетами стол, конторский, с выдвижными ящиками, в которые Максим тут же заглянул, ничего особенно интересного не обнаружив. Разве что старый плакат с улыбающейся стюардессой и надписью «Летайте самолетами Аэрофлота!». Такие же плакаты были развешаны и по стенам… Правильно, тут же, кажется, и аэродром рядом… то есть какой к черту аэродром, просто взлетное поле. Раньше, еще в доперестроечные времена, оттуда летали самолетики в Питер, в Ленинград. Билет около шести рублей стоил, и лететь быстро… только вот комфортно ли? На старом-то допотопном Ан-2? Насчет комфорта и безопасности Максим сомневался.

Под потолком тускло светила старая лампочка, но по нынешним временам это считалось просто невообразимой роскошью — так что, можно сказать, обставлено все было по самому высшему разряду, вот только еще вазы с букетиком не хватало, с какими-нибудь розами-мимозами. Впрочем, еще нужно понравиться девушке… А понравится ли она? Вдруг какой-нибудь крокодил, и тем не менее отступать-то некуда, этого отказа уж точно не поймут. Ладно с трансвеститом, но что это за «браток» такой, что от девчонки откажется? Явно подозрительный тип.

Тихомиров прислушался: за дверью послышались чьи-то легкие торопливые шаги… вот затихли… здесь, рядом… Раздался тихий скрип…

— Здравствуйте.

— Вечер добрый! — Максим галантно приподнялся… и застыл…

Да и девчонка в дверях — тоже!

И оба одновременно вскрикнули:

— Ты?!!!

— Да уж. — Плюхаясь обратно на диван, Тихомиров хмыкнул. — Вот уж не ожидал тебя здесь встретить.

— А я тебя — тем более! Ты что, в авторитете теперь?

Максим лишь ухмыльнулся.

Ника! Это была Ника!

Она уселась на диван рядом, щелкнула зажигалкой:

— Ты за хату-то свою того, не обижайся. Сам помнишь, какие времена настали, грех было не воспользоваться!

— Вот за что я тебя всегда ценил — так это за откровенность!

— Правда?! — Ника вроде бы даже обрадовалась.

— Ну конечно же! Вообще-то я рад тебя видеть… Хоть одна знакомая.

— И я рада. — Ника растянула губы в лукавой улыбке. — Нет, вот честное слово — рада. И рада, что ты… ну, что сумел выбиться… что не из простых, не из травоядных…

— Ты меня еще трехглазым хищником обзови, — закуривая предложенную сигарету, пошутил Макс.

— А что трехглазые? — Девушка пожала плечами. — Ну, с тремя глазами, и что? Нормальные в общем-то парни, я и пострашней на своем веку видела.

— На своем веку? Ой, да какие твои годы!

— Сейчас месяц за год идет, Макс! — Ника вдруг сгорбилась и, нервно потушив сигарету об стол, призналась: — Чего только за это время со мной не было. Лучше и не вспоминать.

— А здесь ты как очутилась?

Девчонка вздохнула:

— Можно я не буду отвечать?

Максим пожал плечами:

— Как хочешь. Я ведь так просто спросил, для разговора. А здесь ты вроде как в начальстве… вон, прикид-то какой!

Прикид и в самом деле был богатый: один кожаный длинный плащ чего стоил! Правда, кроме плаща… Обычные кроссовки да черные джинсики-резинки, не особенно-то и новые.

— Я плащ этот на выход надеваю, — призналась девушка.

— А не жарко?

— Жарко. Сейчас сниму.

Быстро расстегнув пуговицы, Ника манерно бросила плащ на стол, явив глазам Макса свою стройную фигурку и запрятанную под черный бюстгальтер грудь.

— Ну? — Девушка вызывающе посмотрела на своего визави и, подойдя ближе, повернулась спиной. — Может, расстегнешь? Чего зря сидеть?

Действительно — чего?

Быстро расстегнув бюстгальтер, Тихомиров погладил девушке грудь. Облизав пересохшие губы, Ника уселась Максиму на колени, прижимаясь набухшими сосками к лицу:

— Целуй… целуй же… Ну!

Глупо было бы отказываться. Глупо и неосторожно.