Сергей Мусаниф - Шанс для неудачников. Том 1

Означает ли это, что я тоже регрессор, пусть и не знаю об этом, и Холден видит во мне напарника? Это как раз пример рассуждения на грани мистики, которая возникает при недостатке фактов.

Что нам известно о регрессорах? Ничего. Мы даже точно не знаем, что регрессоры вообще существуют.

Есть теория Визерса, косвенно подтвержденная словами Кридона, которые в свою очередь ничем не подтверждены и вполне могут оказаться ложью. Учитывая, что теория Визерса строится в том числе и на показаниях скаари, схема получается очень зыбкая.

А мои сложные взаимоотношения со временем, позволяющие мне иногда заглядывать в свое собственное будущее, вполне можно объяснить последствиями темпорального переноса. Поскольку я не представляю физики этого процесса, а те, кто представляет, уже мертвы, это объяснение ничем не хуже любого другого. В качестве рабочей гипотезы вполне подойдет.

— Ты не жалеешь, что во все это ввязался?

Азим пожал плечами.

— Ничто в этом мире не происходит случайно, и на все есть воля Аллаха, — сказал он. — К тому же пока я рядом с тобой, у меня есть хорошая возможность погибнуть в бою, а может ли быть лучшая смерть для воина Аллаха? Если план обороны, разработанный Асадом, не сорвется, Калифат закупорится в своей системе, ощетинившись стволами, и там меня не ждет ничего, кроме тридцати-сорока лет скучного увядания.

— Не так плохо, учитывая альтернативы, — сказал я.

— Ты молод, — сказал Азим. — Ты еще не пресытился жизнью. Кроме того, мы принадлежим к разным культурам, получили разное воспитание, и у нас разные жизненные приоритеты.

— А еще я не религиозен.

— Если тебе проще верить в то, что твой путь закончится вместе со смертью твоей физической оболочки, это твое право и твой выбор, — сказал Азим. — Миссионерствовать я не собираюсь.

— Я бы не отказался от душеспасительной беседы накануне завтрашнего дня.

— Аллах позаботится о душе, — сказал Азим. — Я обучен тому, чтобы беречь тело.

— И сокрушать другие тела.

— Таков путь джихада, — сказал Азим. — Священная война за веру — это не обязательно война с иноверцами, это в первую очередь преодоление себя. Но иногда приходится и крушить.

— Жаль, что завтра тебя с нами не будет.

— Риттер не возьмет меня вниз, и он прав. Троих для этой операции вполне достаточно, и ему вовсе не надо, чтобы численный перевес был на нашей стороне, а сам он оказался заложником. Отказаться от твоего участия он не может, значит, я должен остаться на корабле, несмотря на весь мой боевой опыт и потенциальную пользу, которую я могу принести.

— Думаю, что у Боба тоже хватает боевого опыта.

— Немногие из ныне живущих могут похвастаться, что воевали со скаари.

— Если разведданные не врут, то скаари там, где мы собираемся высадиться, еще нет.

— Разведданные запаздывают, — сказал Азим. — А обстановка на поле боя меняется быстро.

— Ты прямо-таки создан для того, чтобы внушать мне оптимизм.

— Оптимистов в жизни ждут сплошные разочарования, — сказал Азим. — Зато жизнь пессимистов полна приятных сюрпризов. Подсчитай выгоду и сам реши, кем ты хочешь быть.

После ухода Азима не прошло и пяти минут, как в дверь снова постучали, и на пороге капитанской каюты обнаружилась капитан Штирнер собственной персоной.

«Ястреб» решительно не предназначен для перевозки такого количества людей. Разница между двумя и тремя людьми на борту была практически незаметна и никак не сказывалась на комфорте, но разница между тремя и восемью оказалась весьма ощутима. Уильям постоянно ошивался в ходовой рубке, кают-компания постоянно была занята кем-то из мордоворотов, и даже капитанская каюта превратилась в проходной двор.

Ни минуты покоя. А ведь вполне может быть, что это моя последняя ночь на борту «Ястреба».

— Может быть, я все-таки войду? — поинтересовалась Кира.

— Да, конечно. — Я сообразил, что держать гостью на пороге невежливо, и посторонился, позволяя ей пройти в каюту.

Перед тем как закрыть дверь, машинально выглянул в коридор — очереди желающих поговорить с капитаном в нем не обнаружилось.

Возможно, остальные просто спрятались за углом.

— Нервничаешь?

— С чего бы?

— Действительно, — сказала Кира. — Высадка на планету, с которой мы едва унесли ноги и ситуация на которой с тех пор не улучшилась, — это, конечно, сущие пустяки.

— Такое я проделываю походя, — подтвердил я.

Кира скинула ботинки и с ногами забралась в кресло.

Сейчас она больше была похожа на обычную девчонку, а не на боевого пилота с сотней вылетов за плечами.

Забавно, но до этого момента я не рассматривал ее как женщину. Сначала она была просто объектом, целью спасательной операции, потом — пациентом больницы, из-за которого мы застряли на Веннту до самого штурма, потом — боевым товарищем и партнером. Наверное, что-то со мной не так.

Единственным оправданием мне может служить тот факт, что я был слишком глубоко погружен в попытки найти ключи к происходящему и наконец-то понять, кто я такой.

Довольно слабое оправдание.

Особенно если учесть, что капитан Штирнер — не просто женщина, а очень привлекательная женщина.

— О чем ты опять задумался, капитан?

— О главном вопросе жизни, Вселенной и всего остального, капитан, — сказал я.

— И какой же ответ?

— Сорок два. [6] Алекс ссылается на книгу Дугласа Адамса «Автостопом по Галактике».

— Ты надо мной издеваешься?

— Нет, — сказал я. — Сорок два — это нормальный ответ. Ничем не хуже любого другого.

— И что он означает?

— Какая разница?

— Действительно, — согласилась Кира. — Я уже поблагодарила тебя за свое спасение?

— И не один раз.

— Это, наверное, глупо, — сказала она. — И, наверное, это мало что для тебя значит, но я хочу тебя поцеловать.

Говорят, что секс — это защитная реакция.

Говорят, что таким образом слабые человеческие существа пытаются заглушить страх перед грядущим, хотя бы на миг почувствовать себя не одинокими в этой бесконечной вселенной, полной опасностей.

Говорят, что это лишь способ сбросить напряжение перед боем, говорят, что такие отношения ничего не значат и выбор партнера не имеет принципиального значения.

Пусть говорят.

Мы зашли со стороны Солнца, минимизировав таким образом риск возможного обнаружения нас детекторами скаари.

«Ястреб» все же был кораблем контрабандистов, «Тритон» создавался специально для скрытных диверсионных операций на территории противника, а скаари вряд ли ожидали такого визита и усердно сканировали внешнее пространство, так что у нас были неплохие шансы остаться незамеченными.

Корабли такого класса можно обнаружить, только если знать, что ищешь и хотя бы приблизительно представляешь где. Скаари же должны были в первую очередь опасаться массированного вторжения кленнонцев — эскадра адмирала Реннера все еще шастала где-то поблизости — и следить, чтобы с планеты никто не улизнул. Возможность, что два малых судна тайком попытаются пробраться на охваченную войной планету, была исчезающее мала, и мы надеялись, что скаари не станут рассматривать ее всерьез.