Сергей Переслегин - Война на пороге (гильбертова пустыня)

«Остров, где тонкая цепь дюн отделяет теплые лиманные озера от холодных вод Охотского моря, так что при минимальном желании можно купаться "контрастно". Остров, где, как и в Японии, почти вся природа носит "местный" эндемический характер.

Но это также остров без местного населения, без промышленности и без границ...»

Вот это точно. Первый был на Сахалине всего пару раз, но подолгу, и понимал про виртуальную реальность этого мира, который, не смогли захватить пока ни живущие там русские, ни японцы, ни униженные в нем то гордые, то хитрые корейцы.

«Освоение Сахалина во все времена носило колониальный характер. Как следствие, сложилась особая "колониальная", а в нашем случае — еще и островная колониальная психология. Я уже писал, что человек может прожить на острове двадцать лет, находясь каждый год в полной уверенности, что уж этот год — последний».

«Он уже знал, когда писал...Черт... Как скручиваются судьбы мертвых и живых, и эти жгуты не развязать...»

«Изменить эту психологию мог бы вахтовый метод работы (конечно, здесь вахты измерялись бы пластами исторического времени — пять, десять, пятнадцать лет), возвращение старшего поколения "на материк" и строительство Моста, соединяющего Сахалин с Хабаровским краем и являющегося символом присутствия России на Востоке».

Документы по мосту Первый собрал еще будучи майором, они медленно работали на себя и на мост. Осталось подтянуть парочку государственных программ и запугать военных.

«Построят Мост, дружок, построят, я пройдусь по нему за тебя, вот ведь романтик транспортных сетей...», — усмехнулся Первый. В душе у него и тогда, и сейчас поднималась тихая ярость. Он это состояние любил, он на нем работал,

гч/шяш ПУСТЫНЯ

последний доклад он сделал4на такой вот ярости, а на Украине не смог ее вызвать, была апатия и вязкий безнадежный гамбит. Он отыграется. Он был мастер отыгрываться. Зачем они убили разведчика Афанасьева? Он всю жизнь занимался Балканами, а на Востоке был недолго и по любопытству. Зачистку, что ли, начали?

«Необходимо, наконец, сменить железнодорожную колею на Сахалине, уравняв ее с российской (откровенно говоря, для меня было полным потрясением выяснить, что эта простейшая и необходимая из стратегических соображений работа не была выполнена ни при И.Сталине, ни при Н. Хрущеве)».

«Еще один зазыватель Берии на наше Управление... Королевых и Космоса все хотят, да не склонны нынешние гробить сердце за "ненужные камни с ненужных планет"... Я и сам не готов...» Но ярость уже проходила... Что толку воспроизводить прошлые эмоции? Но зачем-то он перечитывал статью.

«Я, конечно, Сахалин—Курилы — прежде чем эти области станут центрами международного и внутреннего туризма (а прогнозы в этом отношении более чем благоприятны), прежде чем будет развернута добыча и переработка полезных ископаемых рудной зоны, прежде чем развернется проект "вращающиеся двери ", предусматривающий кадровое насыщение российского Дальнего Востока — должны получить прикрытую и обустроенную морскую границу, подчеркивающую и защищающую суверенитет России».

Воттут Первый был согласен на все двести..., почему они все уходят и оставляют ему, Первому, свои недоделанные мечты?

«По Сеньке, стало быть, и шапка».

Улыбка без кота (б)

2006 год

С начала года Гном все еще сильно маялся без Редактора. Все, кто пришел после, так же и уходили, оставив его безучастным к полученным деньгам или брошенным проектам. Анечка вышла замуж и уехала в Венгрию. Он пере-

О.Цли+ Пе+ссм>и*н Елшл flt+ссмлм*.

стал обрабатывать в Интернете Мировые войны, несмотря на изобилие читателей и почитателей. Он остался волком- одиночкой и появлялся у ребяток только затем, чтоб видеть Гурию. Она стала респектабельной молодой мамашей, ждала второго и, конечно, сына. Ничуть не располнела, ела суперполезные продукты и поила его невероятным джином. Однажды даже горько плакала у него на руках, потому что «все они сволочи». Вот с этим Гном был абсолютно согласен. Сознавая, что встречи «про трупаков», а потом и «про японцев» являются его единственным волнительным выходом в мир, Гном ходил перед визитами в парикмахерскую, вычищал ногти от машинной грязи и надевал выстиранные джинсы.

Последний раз они виделись перед летом, и вчера Гном ужасно обрадовался приглашению «на обочину». Мальчики возмужали. Устаканились в должностях. Нашли себе кумиров и частично женились, кроме Владлена. Агнец надел погоны, но в них ни разу не являлся. Когда-то именно он свел Гнома с мужиком, своим Шефом, на «поговорить», и Гном ощутил смутное беспокойство, какое случается у героев Агаты Кристи, когда они въезжают в незнакомый дом, а там, оказывается, много лет назад... Это тоже было вначале лета. Гном закончил очередную книгу и сменил очередную машину. Этот форд бутылочного цвета, старенькая, плохая, в сущности, машинка, понравился Гному невзрачностью окраски.

За это лето случилось все-таки несколько полезных встреч. Сейчас, после Владленова шефа, Гном понимал, что все визиты выстраивались в причудливую цепочку нужных кому-то трансакций. Внутренний Черчилль стремительно указывал на Восток. Молодая японка с профилем Багиры, шеф с японской книжкой про романтику старых боев, погибший Редактор, вечное суши на всех столах, старушечка Гиппенрейтер, сказанувшая ему про их методологического лидера и его смерть, и немедленное всплытие потом этой деятельной философии в Японии, тут же воткнутой в производство Будущего и военной техники. Вроде как за одно. Все они за одно, а вот он Гном — за другое.

У Гнома сложилось такое впечатление, что «наши узкоглазые сушиеды» тянут из европейской цивилизации все что

гильбертова пустыня

ни поподя, и уже собрали свой пасьянс мирового господства, чтоб Америка только и сумела развести руками «Здесь нечисто играют!». А Россия грустно погибла с мыслью: дык, мы это все сами знаем, эх-ма! Россию было жалко. А наблюдать заокеанского островного монстра — противно. У Гнома была своя эстетика, и японской он не хотел. «Идею с Великим Щедровицким можно бы и ребяткам подсунуть, вдруг он еще задаст нашим "трупакам" там на небесах? Интересно, что там делает Черчилль? Разобьют нас японцы, - пообщаемся», - подумал Гном. Назавтра у него была назначена парикмахерская, баня и поход в магазин «Джинсы». Ночью ему приснился неистовый Щедровицкий, который вполне конструктивно возражал Азимову на его «Второе Основание». А днем можно сходить в Шереметьевский послушать японских фиф на молодежной встрече антианимаш- ников.