Александр Грог - Время Пасьянсов

Сема вдруг взвизгнул - обожгло шнуром руки. Бросил, стал дуть на ладони.

- Есть! - захрипел Петр, перехватывая шнур. - Ей, твою мать!

Через секунду он кульнулся с головой и плечами за борт. Сема только успел ухватить за задравшиеся ноги и перегнуть брата обратно. Подскочил Тимофей, ухватил за плечи и выдернул Петра из воды. Тот выплюнул фонтан воды и обложил озеро от берега до берега столь тяжелыми матюгами, что даже рябь пошла. Все с остервенением ринулись тянуть капроновый шнур. Тот натянулся струной, лодку потащило в самый берег, будто сеть решила нырнуть в неведомую нору. Тут Тимофей некстати вспомнил, что дед Филипп трепался, будто слышал от собственного деда, что в этом месте идет подземная протока к соседнему лесному озеру, что звалось Глухим, а от него еще дальше, и дальше по всем лесным до самой Калошки - Божьей Стопе, на котором уже десяток лет никто не бывал. А, мол, с другого края, уже по другим озерам, названия которых он и не знал, такой же подземной протокой в реку можно выйти - ту, что зовут Великой...

Заорал.

- Не пущай! Перехватывай! Держи сеть!

Последнюю надежду. Будет, с чем завтра расторговаться. Старались все. Скрипели зубами. Петром же - средним братом, бывшим трактористом - двигал особый энтузиазм, к которому примешивалось чувство обиды на власть: не даете, падлы, денег, сами возьмем! Выкусите!

Когда ухватили за сеть, поняли, что теперь не уйдет. Сеть знатная, прочная. Хоть вместо гамака используй и генеральскую дочку качай. А уж в той-то телеса - на велосипеде вкруг нее катайся! Присели у борта перевели друг друга глазами.

Сеть трепыхалась, лодку дергало.

- Е-мое, да что же там, - пыхтел Петр. - Мамонты вмерли...

- Мамонты на суше водились, - блеснул образованием Сема. - Это, скорее, осьминог какой-то.

- Хрен с ним, в магазин сдадим, хоть мамонт, хоть осьминог. Чучело сделаем, на стене повесим, а как богатый турист в июле попрет, так сплавим.

- А вдруг там сундук! - выдохнул Сема. Он из братьев самый молодой. Заводной и наивный. Некоторые даже за дурочка держали.

Про блуждающий по дну сундук с добром ходила не одна легенда и присказка...

Петр коротко хохотнул:

- Ага, то-то он так вошкается!

Тимофей не верил в сундук, даже блуждающий. Скорее уж ожил тот дубовый обрезок, что он утерял. От этой мысли внезапно захотелось перекреститься. С деревьями в этом году творилось что-то не то. На иное замахнешься топором, так стонет. Дед Филипп даже специально водил его в ольховую рощу, где родники. Показывал... Тимоха тоже замахивался, но рубануть так и не решился. Оба вернулись в сильном смущении и об том избегали говорить даже меж собой, не то что с дачниками. Но те с топорами были не дружны...

Перекрестился бы Тимофей, тем более, в темноте братья могли и не заметить, но руки держали сеть, а сеть дергала очень сильно, того гляди, самого сдернет. В воде сейчас оказаться очень не хотелось. Эта последняя сеть стояла аккурат в том месте, где...

Тут Сема (ну - дурень!) возьми и брякни:

- А может, его водяной держит? Не отдает?

В другое время мужики забулькали бы, давясь смехом.

- Ага, точно, а русалки помогают! Тяни, обрубок дубовый!

Но то в другое время. Теперь времена изменились. Много чего в природе наоткрывалось. Даже по телевизору иной раз про одно, про другое...

Тимофей только набрал воздуха побольше - обматерить, как тут друг сеть сдалась. Обвисла.

- Никак ушла?!

Тимофей чуть не прослезился с досады, Ухватил, стать подтягивать, почувствовал - нет, тяжело и трепещет что-то, знать заморилась и сдалась рыбеха на милость победителям.

Мужики предвкушали большой улов - уж больно тяжела добыча. Выбирали молча, напряженно всматриваясь в воду. Последний рывок и что-то темное всплыло на поверхность, будто вода выплюнула сеть.

- Одна, но большая. Очень большая! - удовлетворенно констатировал Петр. - Закидывай! Зря багор не взяли. И топора нет...

- Будет трепыхаться - веслом ее! - заявил Тимофей. - Смотри, как упуталась - не уйдет. А хвост-то!

Добычу с натягом перевалили, плюхнули в лодку и сели, тяжело дыша.

- На карпа не похоже - сильно длинная. И хвост не щучий. Сема, посвети-ка, хоть что за зверь глянем. Ради чего старались?

Сема, стараясь не наступить на огромную опутанную сетьми рыбину, пробрался на нос за фонариком, посветил в центр лодки...

Старшие застыли, а младший, как был с фонариком, так стал отступать назад, показалось, что вот-вот шагнет за борт, даже не сказав "мама". Но хотя Семену жутко хотелось сгинуть из лодки, да и голос куда-то пропал, он, как завороженный, заполз, устроился калачиком на узенькой носовой дощечке, где и ребенку не хватило бы места.

Тимофею пригрезилось, что выловили голую, перемазанную в тине отдыхающую с Лосевого острова, за каким-то лешим заплывшую ночью в такую даль.

Петр разглядел больше и стал судорожно подбирать ноги, успев подумать, что стопка перед рыбалкой на вчерашнюю похмель, была явно зряшным делом.

Сема срывающимся дискантом пролепетал:

- Ну, я же говорил...

Хотя говорил он про сундук, а на дне лодки, закутанная в сеть, лежала длинноволосая деваха с рыбьим хвостом вместо ног...

Тут и луна выглянула оценить, что выловили рыбаки. И чешуя заиграла серебром высшей пробы...

ОКНО ВТОРОЕ

У Леши была странная кличка - Тощий Бублик. Бублик - оно понятно, по фамилии - Бубликов. Но почему Тощий? Сам невысокого росточка, просто гном какой-то, но чрезвычайно широк, прямо-таки необъятен в талии, любой портной затруднился бы наметить ее мелом. Тяжел в кости, не ходил - катился, как бочка с бетоном, наедет - расплющит. Тот, кто первый назвал его Тощим Бубликом, давно уже отдыхает на другом свете. И не потому, что Леша обиделся. Бизнес - есть бизнес, тут уж никто не возьмется тебя застраховать от проблем. Просто Тощий вовремя позаботился изничтожить школьного друга и компаньона, первым успел - какие могут быть личные счеты? Иногда, даже с умилением вспоминал, как по молодости, тайком от родителей, ликер пили, пивом запивая, подруг в карты разыгрывали - на кон ставили. И похож был чем-то - дать не взять, молочный брат. Некоторые даже путали. Что со временем стало раздражать. Нехорошо, когда в бизнесе путают. Леша был доволен. И не потому, что исправил несправедливость... вернее, не только потому - приятно, когда личное сошлось с делами бизнеса и одним махом удалось прихлопнуть две надоедливые проблемы.

Нехорошо, когда путают. Еще и кличка эта... Кличка прижилась. Не везло Леше на прозвища. И с первым именем не повезло, а отчество вообще особый случай. Хотя к фамилии своей, как полагали некоторые, он придирался.

Леша недавно стал Лешей, как "раскрутился", а до того по паспорту носил имя - Адам. Неважное имя для подростка в стране, где основной воинствующей религией выступал Атеизм...