Александр Грог - Время Уродов

- А я думала, что ты с броником своим сожительствуешь - полный симбиоз у вас. А вон оно как...

Потеряла к женщине всякий интерес.

Ник собирал ножи, прикладывал к плоти, и та всасывала их в себя.

- Слушается? - спросил Восьмой.

- Хорошая модель. Не брак. Просто одна партия оказалась шизанутых, вот Метрополия, в свое время, и перепугалась. Перестраховываются они иногда. Прямо чересчур перестраховываются.

- А я думала, они из паразитов, - сказала Слухач и тут же поправила сама себя: - Я про плоть-жилет, а не Метрополию.

- Ну это уже - смотря кто кем рулит, - ответил Ник. - Кто кого использует и сколько отдает взамен. Мы дружим.

Восьмому эти разговоры не понравились. Казалось, что Ник со Слухачом что-то недоговаривают и острить пытаются насчет Метрополии.

- Паразит - это когда только берет, а не отдает совсем. Причем, если свое дерьмо сливает, а внушает, что благодетельствует, а ты веришь...

Ушел Восьмой от этих разговоров. Буквально ушел. Во всяком случае, попытался...

- Надо залу очистить. - сказал в спину Ник. - Что там с твоим Стрелком? Вычислил - кто?

- Пятый. Не знаю почему, но в этой группе его не было, и машинка больше не гулкала. Странно... Две машинки теперь в зале, если ты ничего не напутал, одна Пятого - серьезная машинка.

- Девять было. У меня глаз наметан. Могут быть еще однозарядные самоделки, но с этим я пас.

- Как наверху?

- Чисто. Совсем чисто. Я те три на прилавок бросил...

...Восьмой и Лидер работали 'часы'. Восьмой выкрикивал направление.

- Десять!

- Пять!

- Семь! - орал Стрелок.

Орал то, что не успевал или сомневался, что успеет. Лидер крутилась за спиной, высовывалась то справа, то слева. Один раз - поганка! - и на спину вскарабкалась. И из под ног палила, что было неприятно, потому как дуло она высовывала недалеко, Восьмому приходилось стоять в раскорячку, и было ему весьма неуютно. Жалел, что не надел бандаж и не заправил мотню повыше.

Попутно вкладывала в опущенную ладонь снаряженную машинку - у Восьмого этих машинок был полный передник за спиной, все карманы набил. Спасибо Мастеру за передник!

Прошерстрили зал - во все, что двигалось и не двигалось. Потом Восьмой еще с минуту постоял, провел, прощупал глазами периметр. Синяя, кислая пелена поверху и много красного внизу - привычная по молодости картина. В ушах словно вата, только слышно, как за спиной сопит Лидер...

Пахло кровью. Если бы так пахло на Свалке, леггорнов бы собралось... И опять бы расценки скинули из-за азарта своего...

Пятый нашелся. Лежал неуютно, нескладно.

Когда щелкнул сухой выстрел, выпрыгнул и вложился на звук. Вот уж не думал, что у Пятого такое случится, нечто вроде эффекта паники начинающего, когда палец с дуги освобождаешь не полностью и тут же снова жмешь. Тогда возврат не срабатывает, и старый патрон возвращается на прежнее место не довернувшись, шило бьет в тот же капсюль, уже битый, и бывает такое, пробивает его насквозь и застревает. Тогда приходится разбирать машинку, либо, перевернув, лупить ею о что-нибудь твердое, чтобы отскочило шило, но тут можно запросто весь механизм повредить. То самое и случилось у Пятого.

Мастер прошелся, собирая трофеи.

Стрелок все смотрел на Пятого, хотел понять, что чувствует. Получалось, что ничего.

Он меня тоже не любил, - подумал Восьмой и забрал машинку.

- На память! - объявил во всеуслышанье. - Хорошая машинка. Штучная!

Опять взглянул на Пятого. Все-таки оказалось, что тот еще больший невезунчик, потому как был уже мертв, а он - Восьмой - еще жив. Хотя по всем раскладам должно было стать наоборот. Значит, снял его еще тогда - на слух! - сквозь занавес.

'Ай да я! - похвалил себя Восьмой. - Вот теперь, автоматом, в Седьмые бы шагнуть. Эх!'

Как просто оказалось. Два года ждал сместится ли очередь. а теперь, так получается, что благодаря ему Шестой и Седьмой вверх поднялись, должны быть довольны, а вот Четвертый, Третий и Второй - нет, поскольку здесь, для ихнего удовольствия, надо было бы бить Первого. И уж меньше всех Пятый доволен, поскольку он мертвый...

К Нику в хранилище спускаться крутенько - не оступись!

- Что-нибудь замечаешь?

- Коврика не было. Липун?

- Ага! А будешь перешагивать, за косяк рукой возьмешься.

- И?

- Не советую.

- Левый косяк?

- Оба.

- Грамотно, - одобрил Восьмой. - И как теперь?

- А мы эту вот досочку...

Большой Ник потянул облицовку, которая снялась неожиданно легко и оказалась весьма толстой и широкой дощечкой. Перекинул, опрев на выступ

Обернулся, съехидничал:

- Картинки покажешь?

- Да иди ты!

Спустились ниже.

- Куда пропал тогда? - спросил Ник. - Изменился-то как, с трудом тебя узнал.

- Ну, ты тоже, - буркнул Восьмой. - Столько раз видел, и подумать не мог. Чтобы Тощий и, вдруг, Большой Ник! У тебя же даже голос был, кажется, другой? Морда в крапинку, а раньше, вроде, гладкая была...

- Ранение, - Ник отвернул ворот и показал шрам, тянущийся откуда-то от груди. - И ты уже не тот малыш!

- Не называй меня малышом! - попросил Восьмой и вспомнил, когда им действительно перестал быть - свой самый первый статус вспомнил.

Смотрел на свой ящик и множество других, все, как тогда, только не ящики были, а столы. А на одном из столов он, Восьмой, лежал, только тогда еще не Восьмой, а звался... Как же он тогда звался? - неприятное имя, хотелось забыть, и события забыть с эти именем связанные.

ГОЛЫШ

...Лежал на столе и другие лежали, хотя перед этим всех собрали в одном помещении, потеющих от страха перед предстоящим, едва замечающих присутствие рядом тех, кто там, на воле, считался врагами... Вот тут и пошел газ...

Было тихо, словно в подвале, и слышались два 'белых' голоса - тогда, помнится, почувствовал их цвет, раньше, чем, сквозь прищуренные глаза, сквозь ресницы, рассмотрел два белых пятна - людей в халатах...

- Что слышно о Сафари?

- Еще не вышли.

- М-да... - хмыкнул первый голос - старый и затертый, как его халат.

- И что теперь будет? - спросил второй.

- Кому-то будет плохо.

- Но не всем?

Второй спросил с как-то фанатичной надеждой, свойственной скорее молодым, чем старым. Первый голос ответил не сразу.

- Не всем, - согласился первый. - Но это уже, если за счет других - иначе не получается. Вот тогда кому-то будет очень-очень плохо.

Замолчал, словно задумался. Тот, второй, словно затаил дыхание, боясь помешать.

- Ага! - сказал первый, словно находя решение. - Точно! Тут главное в списки не попасть. Попал - считай - каюк!

- А кто списки составляет?

- Все! И...

Молча поднял палец вверх.

- А не может так случиться, - шепотом спросил второй, - что тот, кто список составляет, сам в него попадет?

- Может, - сказал первый ухмыльнувшись.

- И что тогда?

- Тогда два списка и два варианта. Либо те, кто в первом списке хорошие, а те кто его составлял - плохие, либо наоборот, но тоже со всеми вытекающими...