Василий Сахаров - Мечник

— И где же?

— Заповедник Черные Земли, от Улан-Хола на север, в десяти километрах от Ацан-Худука. Раньше, еще в советское время, там находился один из ЗКП Северо-Кавказского военного округа, а наверху стоял центр связи Каспийской флотилии. Для лаборатории место лучше не придумаешь, населения немного, поверху военная часть, воды нет, озера в основном соленые, посторонних всех видно, а ЗКП он ЗКП и есть, при надлежащем уходе, может очень долго прослужить.

— А какие исследования там проводились?

— Точно не известно, а все что удалось узнать, говорит о том, что занимались там военными биотехнологиями. Причем, работала интернациональная группа. Американцы платили деньги и поставляли оборудование, а русские прикрывали, обеспечивали секретность и ученых давали.

— Думаешь, шибко сообразительные собаки оттуда?

— Уверен, — Денис раскрыл папку, с которой пришел, и протянул мне лист бумаги, на котором была изображена собака.

Эту картинку я видел, так как художники, по описаниям повольников Лиды Белой, рисовавшие собак, работали при мне. Здоровенный пес, масса тела около семидесяти пяти — восьмидесяти килограмм, в холке до девяносто сантиметров, голова крупная, на ней черная маска, губы чуть отвислые, нос черный, хвост прямой, окрас от черного до тигрового. Все правильно художники расписали.

— Знакомый рисунок, и я его уже видел, — картинка опустилась на столик передо мной.

— А теперь это посмотри, — Еременко-младший дал мне другой лист бумаги, и на нем, картинка была распечатана на ксероксе.

Посмотрел, точно такая же собака, только вот размеры чуть поменьше, чем у той, что художники срисовывали.

— И что? — второй лист опустился рядом с первым.

— Это анатолийская овчарка, одна из самых древнейших пород на Земле, чрезвычайно умное и верное своему хозяину существо. Такая порода до сих пор в Турции есть, и тамошние собаки, от тех, которые до пришествия чумы были, ничем не отличаются, все так же стада охраняют и людям служат, — капитан забрал листы с рисунками, спрятал их в папку и продолжил: — В документах СКВО была информация, что одно из подразделений охраны, сопровождало на объект «Восход» пять десятков собак породы анатолийская овчарка. Случилось это, всего за два месяца до наступления Черного Трехлетия. Складываем один плюс один, и делаем вывод, что собаки эти, не просто так, от природы умные и сообразительные, а скорее всего, результат каких-то исследований и опытов.

— Давно ты об этом знаешь?

— Я за работой аналитического отдела ГБ присматриваю, а эту тему они уже три месяца разрабатывают. Не всерьез, а так, между делом, как наметку на будущее. Были подозрения, а позавчера они оформились в уверенность. Сейчас работа аналитиков застопорилась, информации слишком мало, и они перекинулись на другие вопросы. Вся документация сдана в архив, и я смог получить копию. Ничего интересного там нет, а все основное, я тебе рассказал.

— Какие будут рекомендации относительно похода к Каспию? Может быть, усилить отряд, или наоборот, совсем эту экспедицию отменить? — я посмотрел на полковника, который только вслушивался в то, о чем мы говорили, но не вмешивался.

— Решай сам, Мечник, — ответил он. — Люди твои, и ответственность за них лежит только на тебе. Моя рекомендация проста, отряд не усиливай, а сам с ним сходи, посмотри, что и как, а если получится, захвати одну из этих собак и до Конфедерации дотяни.

Братья Еременко ушли, а я остался размышлять о походе группы Белой. Весь вечер сидел, и решил, что стоит усилить повольников гвардейцами, да самому с этим отрядом сходить. Как не прикидывай, а все равно, именно нам и придется это направление разрабатывать. Так лучше сейчас на этих собак посмотреть, чем на следующий год. Решено — сделано, проходит двадцать дней, и я нахожусь в Ногайской степи.

Прерывая раздумья, ко мне подошли двое, Лида Белая, после того, как вставила передние зубы, ставшая писаной красавицей, и радист Кум.

— Мечник, что решил? — спросила девушка.

— Не приближаясь к автостраде, мимо Комсомольского идем на Меклету. К ночи будем на месте, закрепляемся на развалинах, если они там есть, и готовимся к встрече с собаками. Посмотрим на них вблизи, а там видно будет, или к Чограйскому водохранилищу пойдем, на соединение с пластунами, или попробуем к лаборатории прорваться. Собирай людей, через двадцать минут выдвигаемся, — повольница, кивнув головой, ушла, а я обратился к Куму: — Что со связью?

— С Пятигорском связи нет, слишком далеко и рельеф сложный, а с группой Игнача переговорить получилось.

— Что у него?

— Игнач километрах в ста тридцати от нас, прошел Арэгир и стал на дневку. Собирает сведения об обстановке впереди, и завтра будет у Чограйского водохранилища.

Через полчаса, мы покидали прогорающий костерок и старика, который провожал нас равнодушным взглядом и все так же пережевывал свою крысятину.

Выстроившись в походный порядок, отряд шел на север до самой темноты, и около десяти часов вечера, в сумерках, мы пересекли автомагистраль, и добрались до развалин поселка Меклета. Половина отряда занялась лошадьми и приготовлением ужина, а другая, оборудованием оборонительных позиций. На руинах местного то ли исполкома, то ли конторы, то ли еще какого-то административного здания, за несколько часов, из обломков кирпича, бетона, шифера, арматуры, бревен и крепких досок, было построено вполне неплохое укрепление. От артобстрела оно не защитит, конечно, но подобного здесь бояться не стоит, собаки, хоть и мутанты, а штурмовать стены не могут, у них для этого нет рук.

Ночь прошла спокойно, наступил рассвет, а вокруг никого, собак не видать. Странно. Птицы не поют, тишина, и только лошади, которых завели в здание, беспокойно всхрапывают, так, как если бы где-то неподалеку волка чуяли. Однако анатолийская овчарка не волк, так что это не стопроцентный признак того, что собаки рядом. Ладно, подождем, и посмотрим, что будет дальше.

Проходит час, другой, третий, наступает полдень, окрестный безжизненный пейзаж, выгоревшая степь с редкой и чахлой растительностью, неизменен, ни шороха, ни движений.

— Снайпера, — кричу я пятерым воинам, засевшим на стенах, — есть что-нибудь?

— Нет, все чисто, — докладывает первый.

— Никого.

— Чисто.

— Голая степь и перекати-поле катается.

Пятый стрелок, сидящий с восточной стороны, Лука, медлит, всматривается в жаркое степное марево, и окликаю конкретно его:

— Лука, что у тебя?

Молодой белобрысый парень с черной банданой на голове, новобранец из повольников, отрывается от ПСО, сплевывает на кирпичную стенку, и отвечает:

— Бес его знает, вроде бы есть что-то, километрах в трех, но там местность волнистая, и что это, точно определить не могу.