Василий Сахаров - Мечник

Шло время, и однажды, выстрелом из пистолета, сонной иглой, профессор усыпил самку. После чего он приоткрыл клетку и в миску положил мясо. Что это, подросший щенок понял сразу, он-я кинулся к истекающему кровью куску крысятины и с жадностью набросился на него. Остальные щенки, не успели за ним, и все, что было в миске, досталось одному.

Двуногий, снимающий все это на видеокамеру, был удовлетворен, и после этого, все свое внимание сосредоточил только на одном щенке. Он-я не понимал, почему его выделяют среди всего помета, и по-прежнему встречал появление профессора настороженно. Однако труды Двуногого начинали сказываться, и он-я стал чувствовать расположение к человеку. Мать поняла это, и устроила ему серьезную трепку. Это было ее ошибкой, так как на следующий день суку снова усыпили сонными иглами, а щенка забрали от нее и переселили в соседнее помещение. Здесь он был один, но связи с родней не терял и посредством телепатических посылов, как это называл Двуногий, он-я как и прежде, мог общаться с близкими.

Месяц, отведенный профессору на работу, почти истек, и он трудился не жалея себя. Так пролетали часы, дни и недели. Сенчин был готов окончить свой труд по описанию нового разумного вида, часто улыбался, приносил псу вкусную еду, разговаривал с ним, и так продолжалось до тех пор, пока однажды, где-то под потолком не завыла сирена.

В комнату вбежал растрепанный человек в обгоревшей одежде и прокричал:

— Пожар! Срочная эвакуация на поверхность!

— Но как же… — профессор был растерян, и посмотрел на пса.

— Спасайтесь, Сенчин! Не время думать за животных. Торопитесь! — человек в обгоревшей одежде торопливо покинул комнату.

Двуногий заметался, стал скидывать в сумку вещи, бумаги, диски, а потом, как-то резко сел у стены, обхватил голову руками, и произнес:

— Пропади все пропадом.

В таком положении, он просидел несколько минут. Сквозь приоткрытую щель, в помещение стал проникать едкий черный дым, и от него, профессор очнулся. Задыхаясь, он встал, с трудом подошел к клетке, взглянул на щенка, который в последнее время сильно подрос и нарастил мышечную массу, посмотрел ему прямо в глаза, и ударил по привинченной к стене синей кнопке, которая открывала клетку. Он-я осторожно вышел, обнюхал руку человека, запомнил его запах, облизал ладонь, и выбежал в коридор. Рядом была комната с близкими, но она была закрыта стальной дверью, кнопок не было, и для него, открыть ее было невозможно.

— Нас не спасти! Беги! Наверх! На волю! — донеслось до него послание матери и, повинуясь ей, он рванулся по коридору.

Кругом были Двуногие. Они бегали в дыму, ломали лабораторное оборудование, суетились, тыкались в стены, дрались за резиновые маски, падали, а он бежал к выходу на поверхность. Он-я чуял, где свобода. Для этого ему не нужны были глаза и нюх, и в этот момент, он-я их попросту отключил. Миновав три уровня, молодой пес выскочил на последний. Здесь, будущий вожак услышал вой других собак, которые не были такими как он-я, но были близки ему по виду, и являлись побочным продуктом экспериментов профессора Сенчина.

Пес прислушался и не уловил от них телепатических сигналов, хотел продолжить свой бег, но ноги сами понесли его к клеткам, где находились другие собаки. Их было много, около сотни. Собаки сидели в стандартных клетках, и в каждой было не менее пяти особей. Он-я пробежался вдоль стены, останавливался подле каждой клетки, вставал на задние лапы, и правой ударял по синей кнопке. Дверцы клеток открывались, псы вылетали в коридор, и набрасывались на Двуногих. Люди падали на пол, их рвали на куски, убивали без всякой жалости, и когда он-я открыл последнюю клетку, то на том уровне, где находились собаки, кроме них, в живых не оставалось никого.

Он-я пробежался по всему уровню и обнаружил дверь, которая вела на аварийную лестницу. Вожак знал, что по ней можно было выбраться наверх. Он-я позвал остальных собак, и они ему подчинились. Несколько самых массивных псов, ударили своими телами в стальную переборку, и ржавый металл не выдержал напряга. Сгнивший запор с треском лопнул, и дверь распахнулась настежь.

Десятки боевых псов помчались наверх, а позади, набирал обороты пожар. Тяга шла вверх, горячий воздух, даже сквозь шерсть пробирал собак, морщил и стягивал их кожу, а потому, они торопились покинуть свой дом и выбраться на поверхность. Кто-то из псов не выдерживал жара, падал вниз, кто-то слабел и, наглотавшись дыма, ложился у стенки, и умирал. Их становилось все меньше, но они хотели жить и упрямо бежали только вперед. Последнее препятствие, заложенный обычным красным кирпичом проход. Снова мощные тела ударяют по преграде, кирпич крошится, разламывается, и тьму аварийного выхода, пронзают яркие солнечные лучи.

Один за другим, ползком, псы выбираются на свежий воздух, и оказываются на развалинах. Он-я рассылает всем телепатический сигнал «Осторожно, не все Двуногие мертвы», и овчарки осторожно крадутся по земле. Молодой пес, уже ставший вожаком, двигается впереди своей стаи, и вот, слышится голос людей, которые смогли выбраться из подземелья на лифте.

Вожак поднимает голову и сквозь весеннюю траву, видит семерых Двуногих. Один из них Майлс. Его окружают шестеро в зеленой одежде и с оружием в руках. Майлс топает ногами и кричит:

— Как собаки вырвались наружу!? Почему никто кроме нас не выбрался!? Где этот идиот Сенчин!? Что мне теперь доложить на «Закат» и как выйти с ними на связь!? Почему вы молчите!?

Люди в зеленом не отвечают ему. Они настороженно оглядывают местность, и он-я, отдает остальным псам приказ на атаку Двуногих. Все выбравшиеся наружу боевые псы, а их осталось меньше половины, длинными прыжками мчатся на врагов. Люди в зеленом открывают огонь, но поздно, мутанты уже рядом, лапы ударяют в грудь, а клыки рвут горло ненавистного врага. Куски мяса и клочья одежды разлетаются в стороны, кругом кровь, а он-я, повалив наземь Майлса, впивается ему в глотку и разрывает яремную вену человека. Так молодой вожак впервые попробовал кровь своего врага.

С тех пор минуло сорок зим, и пес был жив и полон сил. Он стал Лидером, его племя крепло и росло, и он видел своих пра-пра-правнуков, которые были с ним рядом, и могли держать с ним постоянную связь. Именно через них отдавались все приказы новому народу, и именно они являлись проводниками его воли среди племени. Все было хорошо в его жизни, и только одно не давало ему спокойствия. Он-я был одинок, и не было во всем его племени, сейчас собравшимся подле развалин Адыка, второго такого разумного, как он сам. Только с людьми, Лидер чувствовал себя на равных, бывало, что общался с безоружными путниками, забредающими в его владения, но это приносило только временное облегчение, и такого единения, как со своими близкими, у него не было более ни с кем и никогда.