Василий Сахаров - Солдат

Комбат взял от стенки еще один стул, поставил его к столу, присел и пояснил:

— Согласно уставу гвардии, меня пропустят везде, где службу несут гвардейцы, и совершенно неважно, из какой они бригады. Поэтому, не надо на разводящего и караул зло таить, товарищ капитан.

Было заметно, что Стахов занервничал, но постарался этого не показать:

— Зачем вы здесь, товарищ подполковник?

— Хочу своего бойца забрать. Разумеется, если его ни в чем не подозревают.

— А если подозревают?

— Останусь здесь до тех пор, пока не будет окончено дознание.

— Следствие может продлиться очень долго.

— Не беда, можно вызвать кого-то из офицеров батальона и вместо меня, на допросах будет присутствовать он, и если нам покажется, что дело затягивается или следователь необъективен, то мы обратимся непосредственно к президенту Симакову. Итак, капитан, вы, как следователь, готовы выдвинуть какие либо обвинения против сержанта Мечникова?

— Безопасник поворошил стопку бумаг на столе, вновь поморщился и ответил:

— Нет.

— Я могу забрать своего бойца?

— Через полчаса, как только будут оформлены все бумаги. А сейчас, я прошу вас покинуть мое рабочее место, товарищ подполковник.

— Без проблем, — Еременко подмигнул мне и покинул комнату.

Мы вновь остались с капитаном наедине, он вздохнул, и принял, наверное, свой самый обычный вид. Теперь передо мной сидел не бешеный следак, выбивающий у меня признание и не скучающий, мать его так, интеллектуал, а самый обычный офицер, который тянет службу на самой окраине нашего государства.

— Что ж, повезло тебе сержант, — он положил передо мной стандартный бланк, отпечатанный на пишущей машинке, — подписывай.

— Это что?

— Бумага, согласно которой, ты не имеешь жалоб и претензий к органам следствия.

— Между прочим, вы меня били, товарищ капитан.

— Да, ладно тебе, сержант, пяток пощечин не в счет, перетерпишь. Сам знаешь, как настоящие допросы проводятся, ты ведь не абы где, а в спецназе служишь. Знаешь ведь?

— Знаю, — согласился я.

— Вот то-то же, подписывай и не ерепенься. Тебя бы и так отпустили, но помурыжить пару дней надо было, порядок такой, чтоб не думал, что в сказку попал.

— Разрешите вопрос?

— Валяй, сержант.

— Что с Чингизом Керимовым, тем человеком, который меня к своим вывел?

— Нормально с ним все, не переживай. Твой кореш сейчас уже в Краснодаре, ценный кадр оказался. Торгаш, много путешествовал, многое знает, связи имеются неплохие, так что у него все будет хорошо.

Что хотел узнать, я узнал, а потому, подписав бумагу об отказе от претензий, собирался покинуть кабинет гостеприимного капитана Стахова незамедлительно.

— Разрешите идти? — обратился я к следователю.

Вместо ответа, он вновь закурил, и сам задал вопрос:

— Сержант, а на нас, на госбезопасность, поработать не хочешь?

— Смотря, что делать, товарищ капитан, — мой ответ был краток.

— Не переживай, на друзей твоих и сослуживцев стучать не придется, для этого есть совершенно другие люди. В основном, работа предстоит по твоей специальности, разведка, но не в составе группы, как у вас в батальоне, а в одиночку. Ты себя показал неплохо, в передряге выжил, в плену уцелел, к своим выбрался, а это очень немало.

— Это предложение сверху, — ткнул я указательным пальцем в потолок, — или ваша инициатива?

— Молоток, шаришь, что к чему, сержант. Инициатива моя, но думаю, что наверху ее поддержат, нам, как и любой хорошей структуре, люди всегда потребны. Ты подумай, пока, и если тема выгорит, то тебя найдут.

— Согласен.

— Тогда, Мечников, можешь возвращаться в свой батальон и служить дальше.

Покинув здание гарнизонной «губы», невысокого здания обнесенного колючей проволокой, пожал на прощание руку разводящему караула, вышел на территорию Керченской крепости, нашего форпоста в Крыму, и остановился возле потрепанного, но все еще крепкого «уазика». Еременко нигде видно не было, а водитель, незнакомый мне парень, недавно прикомандированный к нашему батальону из бригады, оказался молчуном, и все, что мне оставалось, это ждать командира, который отсутствовал целый час.

Когда он появился, то просто пожал мне руку, мы сели в машину, и направились к парому, который всего три недели назад пустили от Тамани до Керчи, и который делал один рейс утром, от нашего берега к Крымскому, и второй вечером, домой. Пока ехали к причалу и грузились на паром, разговора не было, а вот когда судно отчалило, вышли из машины и, остановившись у бортовых лееров, переговорили.

— Про твой «Анабазис», я все знаю, Санек, — начал комбат, — связисты морпеховские все как есть рассказали, а подробности потом поведаешь. Лучше скажи, следак эсбэшный про клад наш, что под Ростовом нашли, не интересовался?

— Нет, командир, про это даже намека не было. Не знают они об этом ничего. А вы, поэтому так быстро примчались меня выручать, что за клад беспокоились?

— Эх, Саня, плохо ты меня знаешь. Я своих бойцов, при любом раскладе не брошу. Обид на меня нет, что не выручили тебя под Инкерманом?

— Никаких обид, командир, все и сам прекрасно понимаю.

— Добре, — Еременко удовлетворенно кивнул головой. — А следователь этот, Стахов, поработать на СБ не предлагал?

— Предлагал, — этот момент я скрывать не стал, — но заверил, что работа по специальности будет.

— И что ты ответил?

— Согласился, а что, не надо было?

— Все путем, Саня, вопросов нет, и правильно сделал, что согласился. Нам проблемы с госбезопасностью не нужны, а даже наоборот, сблизиться с ними, очень даже пользительно.

— Командир, в крайнем бою, что в «зеленке» под Инкерманом случился, много парней потеряли?

Комбат тяжко вздохнул, и ответил:

— Много, пятеро «двухсотых» и еще семь человек тяжелых. Правда, крымчаков наваляли с полсотни, не меньше, но все одно, свои бойцы дороже, чем эти самые борцы за великое Крымское Ханство.

— Да уж, сходили на вылазку, чебуреков по «зеленке» погонять.

— Работа у нас такая, но тут, конечно, мы сами виноваты.

Минут пять мы простояли молча, каждый думал о своем и, прерывая тягостное молчание, я спросил Еременко:

— Иваныч, раз разговор про клад зашел, может быть, скажете, как там, с долей нашей?

— С долей, все путем, некоторую часть золота и драгоценностей удалось через подставных людишек на «конфы» обменять, и решил я эти денежки в дело вкладывать. Ты ведь Филина, комода своего, не забыл еще?

— Да, как его забудешь, наш ведь, человек.

— Правильно, именно, что наш. Доктора комиссовали его вчистую, он в отставку вышел и в Гвардейское уехал. Так я в него деньгами вложиться решил, чтоб он, значит, бизнес свой начинал, а мы с этого, какой-то легальный доход имели.