Аарон Дембски-Боуден - Первый еретик

Аргел Тал чувствовал, как воин улыбается, продолжив говорить.

- Удачной охоты всем вам. Слава Несущим Слово! Слава Императору!

Командир Гал Ворбак не ответил. Приближающаяся Гвардия Ворона была почти у самых баррикад. Он ощутил, как мышцы напрягаются и подергиваются от отвратительной потребности.

- Брат? - спросил Торизиан. Доспех капитана относился к старому тиу брони Мк-III ”Железный”, он был массивнее и тяжелее, почти примитивным в сравнении с типом «Максимус», используемым XVII Легионом. - Каковы ваши планы относительно штурма?

Аргел Тал вдохнул и приготовился произнести проклятие.

Не зная, почему, он не мог перестать думать о словах, сказанных ему Лоргаром столь давно.

«Ты — Аргел Тал. Ты родился на Колхиде, в деревне Сингх-Рух, в семье плотника и швеи. Твое имя означает «последний ангел» на наречии племен южных степей».

Он мельком подумал о своих родителях, умерших уже двести лет тому назад. Он никогда не был на их могиле. Он даже точно не знал, где она находится.

Его отец был спокойным человеком с добрыми глазами, его плечи сгорбились от занятия ремеслом всю жизнь. Мать была похожа на мышь, у нее были темные глаза и черные волосы, завитые так, как было принято у южных племен. Она много улыбалась. Это навсегда осталось в его памяти.

Как же далеко он забрался в пространстве и времени от хижины из соломы и грязи, стоявшей на берегу реки. Он почти чувствовал на своих руках речную воду, прохладную на ощупь, даже когда она искрилась под жестоким колхидским солнцем.

У него было четыре сестры. Все они были далеко, и все были мертвы, как и родители. Они плакали, когда Легион пришел за ним, хотя в то время он не понимал, почему. Он видел лишь веселое приключение в том, чтобы быть избранным святыми воинами. Младшая — Лакиша, всего на год старше него самого, дала ему ожерелье из зубов пустынной собаки, которое сделала своими руками. Он чувствовал его и теперь на своем запястье, он надевал его каждое утро, поднявшись и завершив медитацию. Изначальная веревка давно сгнила, но он нанизывал зубы шакала на новую нить каждые несколько лет.

Старшая из сестер, Думара, каждый день говорила ему, что он не годен ни на что, кроме как путаться под ногами. Но в тот день она не произнесла ни одного злого слова, а вместо этого принесла ему в дорогу одеяло из козьей шерсти.

- Это ему не понадобится , - произнес громадный серый воин механическим голосом.

Думара отшатнулась назад, прижав одеяло к груди. Вместо того, чтобы отдать его мальчику, она поцеловала его в щеку. Она тоже плакала. Он помнил, как от ее слез его лицо увлажнилось, а он надеялся, что воин не подумает, что это он плачет. Он должен был выглядеть храбрым, иначе воин мог его не выбрать.

- Как зовут мальчика ? - требовательно спросил воин.

Мать удивила его собственным вопросом.

- А как твое имя, воин?

- Эреб. Мое имя — Эреб .

- Благодарю тебя, повелитель Эреб, это мой сын - Аргел Тал.

Аргел Тал. Последний ангел. Он появился на свет болезненным малышом, в год упадка и засухи, и его имя означало, что он последний из детей, которые родятся у его матери в этом сухом, мучимом жаждой мире.

- Прости меня, - прошептал он теперь. Он не собирался произносить эти слова вслух, но не жалел об этом.

- Брат? - протрещал голос Торизиана. - Повтори, пожалуйста.

Взгляд серых глаз Аргел Тала стал твердым, словно кремень.

- Всем Несущим Слово, - сказал он. - Открыть огонь.

Торизиан столкнул с себя тело сержанта и пополз вперед. Счетчик боекомплекта вспыхнул, когда он коснулся рукой болтера, и сообщил действительно мрачную информацию. Посреди грохота бушующей резни он обнажил боевой клинок и бросился в атаку.

- Победа или смерть! - выкрикнул он клич своего Легиона. - Нас предали! В атаку!

Когда он побежал, в его нагрудник и наплечники врезались болтерные заряды, от которых он покачнулся, а броня раскололась. Он ощутил полученный урон раньше, чем его показал ретинальный дисплей. Торизиан зашатался, чувствуя клокочущую в горле жидкость. В грудной клетке скапливалась густая влага, в которой он захлебывался.

Синяя вспышка ослепительнее солнца ударила в него из ниоткуда, опрокинув на землю. Там он и умер возле множества своих братьев, рассеченный огнем лазпушки, прикончившим его быстрее, чем кровь успела заполнить легкие.

Передние ряды Гвардии Ворона падали, словно под ударами косы, чей путь отмечала линия взрывающихся болтерных зарядов, осколков брони и кровавых облачков.

Астартес в черной броне падали на руки и колени, но и их срезал непрерывный огонь, добивавший тех, кто упал ниже уровня первоначального шквала выстрелов в голову и грудь. Спустя секунды после того, как застучали болтеры, ослепительно яркие лучи лазеров полыхнули из-за спин Несущих Слово, когда орудия «Лендрейдеров», «Хищников» и защитных турелей бастионов ударили по воинам Гвардии Ворона и земле, на которой те стояли.

Аргел Тал видел предельно малую часть картины. Голубые, словно лед, лучи толщиной с его руку вспыхивали и полосовали воздух над головой, оставляя траншеи в земле и аккуратно разрезая тела. Возле него безмолвно стояли Гал Ворбак, сжимая топоры и мечи. Окружавшие их Железные Воины и Несущие Слово вразнобой перезаряжались, возобновляли огонь, метали гранаты и готовились отступать.

Находясь в эпицентре бури, Аргел Тал прикрыл глаза. Канал вокс-связи с Торизианом оставался открытым достаточно долго, чтобы он услышал, как воин умирает. По воксу доносились булькающие звуки, пока капитан не рухнул на землю.

Кор Фаэрон облизнул желтоватые зубы.

Вокруг них завывал ветер, несшийся по Ургалльской низине с ревом, чей шум соперничал с грохотом сражения. Ветер нес в себе грязь выхлопных газов танков.

- Я не вижу, - признался он. - Слишком далеко.

Легион Несущих Слово занял место высадки на западной части поля, готовясь обрушиться вниз и атаковать Гвардию Ворона с фланга. Три фигуры стояли на крыше командирского танка, серо-бронзовую броню «Лендрейдера» украшали трепещущие знамена, а каждая видимая поверхность была покрыта выгравированными миниатюрным почерком надписями.

Кор Фаэрон, Магистр Веры, смотрел на далекое место высадки, отчаянно щурясь. На нем не было шлема, массивный терминаторский доспех придавал ему вид сгорбленного бронированного гиганта.

Возле него стоял Эреб, наблюдая без видимых усилий, зрение Астартес позволяло видеть все отчетливо.

- Мы побеждаем, - произнес он. - А больше ничего не имеет значения.

Только отблеск эмоций в глазах выдавал его веселье. Душа Эреба была черствой до самой сердцевины.