Виктор Ночкин - Власть оружия

Кудрявый пушкарь кивнул. Непонятно было, рад он такому назначению или нет. Вообще-то, этих двоих цех в поход снарядил, чтобы некого было призренцам расспрашивать насчет убийства.

Взгляд Самохи скользнул по дому, по добротным постройкам во дворе, остановился на Йоле.

— А ты неплохо тут устроился, Игнаш, есть, за что с Астахом спорить. Только что ж ты меня подводишь-то? Что ж не сказал, что ты за прокладку трубы плату требуешь? Вот токо щас переговорщик евоный мне объяснил.

— А ты меня и не спрашивал. Слушай, гость дорогой, что ж так на дворе стоять, идем в дом, за столом все и обсудим. Идем, Курчан. Моя хозяйка на стол уж собирает.

Самоха махнул рукой:

— И то верно. Что ж, веди к столу, красавица, — это он к Йоле обращался.

— Да ты не узнал ее, что ли, Самоха? — Ржавый ухмыльнулся — Двух дней не прошло, как самолично в шкафу запирал, и уже забыть успел. Оно и понятно, что поныне не женился, нет у тебя подхода к бабам, равнодушный ты к ним.

Пушкарь захлопал глазами. Курчан тоже удивился, аж рот приоткрыл — вспомнил давешнюю замарашку.

— Вот эта, что ли? Что ж ты с ней сделал, Игнаш, а?

— Дык из Харькова увез, что. У вас там темно, а красоте солнышко требуется.

Йоля хмуро поглядела на приезжих и отступила Мажуге за спину — вот еще, смеются над ней! На себя бы поглядели сперва. Хотя удивление Самохи казалось настоящим. Чего ж с ней за один-то денечек сталось, что не узнают пушкари?

На крыльцо вышла Ористида. Услышала конец разговора и не преминула свое слово вставить:

— Помыли мы ее и в чистое одели, дык расцвела девка. Мажуга, не держи гостей на дворе, к столу веди. Бабы вмиг все спроворят, а уж водку я из погреба сама принесла.

Йоля хотела укрыться куда-нибудь, спрятаться от всех, но Мажуга не позволил — повел с гостями за стол. Прошли темным коридором, оказались в светлой горнице. Так эту комнату Ористида назвала, а так Йоля слова «горница» и не слыхала прежде. Вдоль горницы стоял длинный стол, скатерть белая, посреди — бутыль, вокруг миски, ложки. Сели по одну сторону пушкари, по другую — Мажуга с Йолей. Ористида за стол не села, пошла распоряжаться. То и дело подходили мажугины работницы, вносили миски с разносолами. Игнаш тут же откупорил бутылку:

— Ну, гости дорогие…

— Нет, ты постой наливать! — запротестовал Самоха. — Ты мне сперва скажи, почто меня дураком выставил? Я астахову переговорщику: чего, говорю, на Мажугу насели? Он же добром согласен был уладить! Что вы, говорю, мутафагово отродье!.. А он…

Игнаш будто не слышал — налил водки в стаканы, поднял свой.

— Давай, Самоха, не отставай. И ты, парень, тоже. Завтра с утра в поход выступим, до той поры нужно будет протрезветь. Раньше хмель придет, раньше и выветрится.

Самоха, ворча и отдуваясь, взял стакан. Йоле Игнаш наливать не стал.

— Тебе водки не пить, тоже правило. Поешь, — потом шепнул украдкой, — сиди, слушай, запоминай.

Расчет Ржавого оказался верным — едва отведав хмельного, Самоха подобрел и больше не напирал, скорей жаловался:

— Ну скажи, ведь нехорошо с Астахом вышло? Ну скажи! Он наш большой покупатель, трубы под его заказ большими партиями катаем, а тут я его шуганул, как сопляка шкодливого. Ты ж с него кучу золота требуешь, а мне что говорил?

— То и говорил, что я не против трубы. А золото — что? Думаешь, великий навар мне с этой сделки? А нет. Деньги пойдут на охрану. Два сендера с пулеметами, бойцам платить, чтобы объезжали округу… Давай-ка стакан. Во-от… Думаешь, что у меня начнется, когда Астах трубу протянет? Беспокойство и непорядок. Мне ж придется охрану держать наготове, вот на то и золото. Сендеры и пулеметы, опять же, в Харькове покупать буду, цехам прибыль. Нет, Самоха, это не мне, а цехам прибыль, а мне — беспокойство и разорение. Ну что, за успех похода?

Когда Самоха основательно набрался и перестал спорить насчет отступного с Астаха, Мажуга перешел наконец к делу.

— Слушай, пушкарь, и ты, Курчан, тоже вникай, поначалу твоя работа будет, ежели ты военный начальник теперь. Я вашу колонну сведу к одному месту… торговое место, в общем. Там как раз торговцы оружием сговариваются, я туда заявлюсь и постараюсь вызнать, где ваша пропажа. Однако после! — Мажуга поднял указательный палец, чтобы подчеркнуть важность своих слов. — После оттуда ни один человек не должен уйти, чтобы и мысли не возникло, что я такие вещи вынюхиваю, что я карателей привесть мог. Обо мне никто знать не должен, и ваши чтоб не трепались.

— Мастерские там есть? — заплетающимся языком спросил Самоха. — Если так, мы на законном основании это твое место разнесем.

— Есть, а как же. Есть мастерские, — обнадежил Игнаш, — не знаю, законные они или как. Но обо мне от того места слух не должен пойти, это твердое правило. К вам-то в цех никто не придет виноватого искать. Вот и ко мне пусть никаких вопросов. Чтоб никто не знал, что я в деле.

Йоля слушала, запоминала, как было велено, и заодно брюхо набивала. Когда еще такого поесть дадут… Это сейчас, при гостях Мажуга добрый, а так-то вообще наказать обещался.

— Ну а ежели там следов не сыщется? — спросил Курчан. — Куда дальше тогда?

— Тогда я ничем вам помочь не могу, — отрезал хозяин. — По всей Пустоши колесить с вами мне не резон, вона — Астах грозится. Дом без присмотра надолго не кину. Сколько положите награды, если след сыщется?

— Следа мало. Ты с нами поедешь, а ну как снова рас… расс… — Самоха запнулся, глядя в пустой стакан. — Расследование какое потребно?

Мажуга налил еще.

— Если с вами поеду, что тогда?

— Пять золотых.

— Мало.

— Не мало, ты чо, Игнаш? Тебе и делать ничего не надо, токо вора сыщи. Дальше мы уж сами.

— Мало, потому что вы за поимку Графа сколько назначили?

Йоле стало скучно. Подвыпившие пушкари принялись доказывать, что они за Графа сотню сулили, потому что думали, будто он цеховые деньги увез, а раз он без денег, то и платить сотню не за что, пять золотых — и то слишком даже щедро. Мажуга упирал на то, что пропавшее оружие стоит больше, чем украденная Графом казна, значит, то же самое получается, так на так — ракетная установка против денег, стало быть, пятнадцать золотых дело стоит. В разгар спора явилась Ористида, сказала: переговорщик Астахов пожаловал, мнеты принес, задаток.

Явился давешний мужичок. Он уже был готов к тому, что сцена ему не понравится, потому что видел лагерь карателей у холма, там было весело, Мажуга приказал угощать «гостей», пушкарям снесли выпивку и снедь — «от хозяина», так было вело работникам сказать. Так что и зрелище цехового начальства, выпивающего с Мажугой, переговорщика не удивило. Самоха, хоть и досадовал на Ржавого, который в Харькове рассказал ему не все детали относительно дела с трубой, однако теперь уже был пьян и помалкивал, пока переговорщик отсчитал задаток.