Глеб Сердитый - По следу Саламандры

— Да, шеф.

— Кровавый след начинается, — сказал Кантор. — Тело хозяина лавки, скорее всего, за стеной владений лендлорда Стиба. А значит, недосягаемо для нас. Домашние любимцы безумного аристократа уже растерзали тело и растащили объедки. Но стену осмотрите потом. Возможно, дождь не смыл следы, или тело переваливали через стену, когда он уже кончился. Пойдемте, Лендер.

Антаер и Лендер вышли из лавки, звякнув густоголосым печальным колокольцем.

Кантор вновь отдал несколько распоряжений.

— У нас обширная программа на следующую часть дня, — заявил Кантор.

Но его спутник не испытал воодушевления от этой перспективы.

— Достойный Кантор, — сказал сочинитель, — я вдруг ощутил острую необходимость отправиться домой.

— Да?

— Да.

— Ну что ж…

— Я, видите ли, писал всю ночь. Почти не спал. Потом переживания, знаете ли. А вот кровавое зрелище мне показалось уже лишним.

— Как знаете, — Кантор пожал плечами.

Бледный, даже позеленевший Лендер действительно производил впечатление больного, которому лучше прилечь.

— Кроме того, — сказал он, оправдываясь, — я заказал книги о саламандрах и обо всем, что с ними связано. Может быть, смогу найти что–то полезное.

— Вот это дело. Об этом мне следовало подумать самому, — несколько преувеличенно обрадовался Кантор.

— Вам не составит труда навестить меня ближе к вечеру?

— Не составит.

— Пусть даже поздно, — виновато улыбнулся Лендер, — пусть даже ночью. Тогда, когда вам будет удобно.

— Прекрасно. Я так и поступлю.

— Буду рад видеть вас. А пока займусь тем, что у меня получается лучше всего, — поисками информации в архивах.

— С меня все самые интересные подробности, — улыбнулся Кантор и приказал одному из номерных, который, похоже, не знал чем заняться, взять извозчика и доставить господина Хая Малькольма Лендера домой.

Уоллес Оор Карсон поднял воротник и надвинул шляпу поплотнее. Такие роскошные воздушные корабли, как «Олд Сайлорс Сон» причаливают не где–то, а в портах, построенных специально для них, с особенными причальными мачтами, особенными вокзальными сооружениями, лифтами и залами… Все для удобства путешественников. Естественно, что причалы эти необходимо самым деликатным образом привязать к другим видам транспорта. Он должен быть не далеко от другого воздушного порта, где причаливают кораблики поменьше, поблизости от железнодорожного вокзала и, разумеется, недалеко от порта морского. Тот, кто путешествует через океан с максимальным комфортом, не должен испытывать неудобства и долго ехать до города, личной яхты или чего–то еще.

В старом Мире это не всегда было удобно организовать. Слишком тесно обжит и заселен старый добрый Мир. А здесь, на другом континенте, пока еще называемом по инерции Новым Миром, все приходится строить заново, все сразу увязывать, располагать с максимальным удобством. Тем более что это вполне можно сделать. Перестраивать всегда труднее, чем возводить заново.

И поэтому (Карсон как–то не замечал этого раньше) в Новом Мире все крупные сооружения, имеющие ключевое значение, были новее, грандиознее и удобнее для пользования. Но было в них и что–то холодное, отстраненное от человека. Им еще предстояло состариться, перестать быть такими новыми, такими удобными и такими современными, но сделаться уютными, обжитыми, обласканными и согретыми. А значит — отдающими людям добро и ласку.

Однако все малосущественное, второстепенное было временным, облегченным и сколоченным наспех: вместо складов — грандиозные навесы, вместо каменных домов, сделанных на совесть, — деревянные или, в крайнем случае, полукаменные домики с низкими потолками, минимумом декора. Им не стать старыми и уютными, потому что они ненадолго. Не стоит к ним привыкать.

И вот еще что (это Карсон тоже почему–то заметил только сейчас), люди здесь тоже были под стать архитектуре. Холоднее и отстраненнее, что ли. И даже те, кто перелетал сюда из старого Мира, словно заражались этим. Едва ступив на землю далекого континента, они становились строже и будто замыкались, сосредотачиваясь на чем–то внутри себя, на какой–то видимой лишь им цели и устремлялись к ней, переставая замечать окружающих. Здесь никто ни на кого не смотрел. Так, скользили глазами. Как по возможной помехе. И привыкать к таким людям тоже не хотелось.

Карсон двигался через припортовые кварталы выросшего на новом континенте города, засунув руки в карманы и подняв воротник новой куртки. Взгляд его цеплялся за вывески многочисленных питейных заведений, каждая из которых обещала посетителю уют той или иной степени, кружку недорогой калиновки и как минимум тарелку с жареным кальмаром или копченым угрем, а то и с каким другим местным, экзотическим для жителя Метрополии деликатесом.

Он знал почти все эти заведения. Почти в каждом он когда–нибудь напивался и дрался. Теперь он смотрел на вывески, как любитель книг осматривает корешки своей библиотеки и мысленно вспоминает любимые фрагменты. Но если книгочей знает понравившиеся куски своих книг почти наизусть и с удовольствием перечитывает, то Карсон помнил не все из своих похождений. Кое–что он знал только по рассказам более трезвых очевидцев или по протоколам.

Он косился на вывески, но не было в его глазах ни подавляемой волей жажды, ни сожаления.

Решено так решено!

Но вот раздражение — было.

Карсон хотел есть, не знал, на что теперь тратить свое свободное время, и не хотел заходить ни в одно из этих заведений. Не потому, что боялся сорваться и нарушить данное самому себе обещание. В себе он был уверен, а вот в заведениях — нет.

Эти места, они такие… От них всего можно ожидать. Зайдешь перекусить, а попадешь… в историю. Мало ли здесь таких типов, каким он сам был совсем недавно? Нет уж, никаких историй и никаких, соответственно, заведений.

Вот только есть хотелось все сильнее.

Он мог бы совсем не сходить с борта корабля на землю, довольствоваться тамошней кухней, которая получше каждого из здешних заведений, но он не хотел себя прятать от мира.

С трезвым образом жизни нужно было еще научиться управляться. Нужно было искать новые способы развлечений и новый круг общения. Потому что ни одно из известных ему пока развлечений не имело смысла без калиновки.

«Отойду от порта подальше, а там найду по–настоящему приличное место, должно же здесь быть такое», — решил он Размышляя о том, сколько должно составлять это «подальше» — квартал, три или еще больше, — Карсон действительно прошел не меньше пары застроенных малоэтажными полудеревянными домишками кварталов и вдруг понял, что видит перед собой нечто, не похожее ни на что виденное им ранее.