Глеб Сердитый - По следу Саламандры

Нужно маневрировать. Все время и неуклонно двигаться вперед. Иначе те, кто идет по следу, настигнут и вмешаются в планы. Это все осложнит. А Флай хотел, чтобы задуманное удалось непременно и совершенно.

Илай был прав, когда говорил, что жизнь фейери среди людей — тоже заточение. «Вся наша жизнь среди них — заточение», так сказал он. И в основном был прав.

Но и он — Флай — прав: нет надобности сетовать на судьбу. Фейери пришли в этот мир и приняли эту жизнь, избежав большего зла, чем существование тайком, среди чужих и чуждых.

Пока было возможно мириться с заключением, они мирились и считали покорность за благо. И Флай в тюрьме мирился с судьбой. Но он мирился потому, что знал: однажды все изменится. Как только стало возможно покинуть серые стены, он сделал это без колебаний и сомнений.

Так и все фейери — без колебаний и сомнений должны изменить судьбу. Изменить, ибо могут ее изменить!

Так!

Но песок падал в песочных часах, и Флаю не было покоя.

Илай был всего лишь лавочником — продавцом скобяных товаров — и разбирался в металле куда лучше, чем в кулинарии, но крылатые очень серьезно относятся к тому, что они едят. Пища для них должна быть высокоэнергетической и крайне эффективной.

Мясо птицы Илай нарезал мелкими кубиками. Точно так же нарезал кубиками лук, измельчил чеснок и зелень укропа и петрушки. Несколько листочков мяты растер пальцами и измельчил. Тщательно смешал все. Добавил чуточку острого красного перца, отставил и занялся мясом кита. Куски толщиной в два пальца, нарезанные поперек волокон, он надрезал, чтобы получились кармашки, потом слегка отбил и сложил в миску, залив соком лимона и ананаса. Ананас содержит ферменты, которые ускоряют переваривание мяса в желудке. Кроме того — это вкусно.

Слабосоленого судака, предварительно нарезанного тонкими ломтиками, он аккуратно поместил в кармашки отбивных и вновь вернул отбивные в миску с маринадом. Затем вернулся к фаршу.

Добавил четыре перепелиных яйца и тщательно замешал фарш. Затем, с кровожадной улыбкой, какая бывает только на лицах маньяков, замышляющих убийство с особой жестокостью, и у гурманов, приготовляющих пищу, он очистил пару бананов, размял их и смешал со сливками до однородной массы.

Помешивая фарш, он стал по частям добавлять к нему получившийся бананово–сливочный коктейль. Затем начинил полученным фаршем отбивные, стараясь не нарушить положение ломтиков рыбы.

Панировал отбивные в молотых каштанах и обжарил на сухой сковородке, многократно переворачивая, после чего поместил их на противень, смазанный жиром, и довел до готовности в духовом шкафу, на дне которого стояла кастрюлька с остатками маринада, чуть сдобренного вишневым вином и слегка разбавленного водой.

Изумительное, экзотическое, пряное мясо со вкусом рыбы. Нежное, легкое, чудо какое вкусное.

Илай подал это блюдо так, как его лучше всего подавать — с капустно–клюквенным салатом.

И когда он расписывал кромки больших квадратных тарелок традиционными пожеланиями при помощи старого доброго бальзамического уксуса столетней выдержки — рука его не дрогнула, ибо все страхи, терзавшие его с приходом Флая, несущего дурную весть, улетучились вместе с паром, уходящим в вытяжную трубу.

Илай теперь был весь исполнен гостеприимства. Стол удался.

Вишневое вино и пусть не вырезанный цветком, а просто нарезанный драгоценный плод пурпурной ягоды [13] Очевидно, томат или родственник томата, завезенный из Нового Мира и еще недавно считавшийся лекарством, но все более входящий в кулинарию Мира. дополняли композицию.

Флай не мог не заметить перемену в хозяине дома. Это было хорошо. Правильно. Но это не могло усыпить его бдительности и чутья. Он должен был подстраховаться. Квартира казалась ему ловушкой. Не кем–то специально расставленной ловушкой, а западней того рода и свойства, что расставлены для простаков самой судьбой повсюду на пути.

Флай обдумал несколько путей отступления в случае, если кто–то захочет захватить его здесь.

Аккурат когда он, соблюдая приличия, поинтересовался тем, что и как готовил к столу хозяин, Клаус Шмидт остановил свой паромотор и осмотрелся.

В тот момент, когда трапеза была закончена, Шмидт расправился с молодежной бандой.

Когда Илай предложил устраиваться на ночлег, Шмидт в скобяной лавке наткнулся на прилавке на охотничью шляпу и плащ Флая.

Беглец все острее чувствовал опасность.

Когда Флай отправился в туалетную комнату, Шмидт уже тихонько поднимался по винтовой лестнице.

Давилка ворвался в жилье Илая, когда тот проделал половину расстояния от стола к мойке, неся в руках посуду.

На кромках больших тарелок еще читались следы рун, но ниточки, начертанные бальзамическим уксусом, были смазаны, и вместо добрых пожеланий выходила какая–то ерунда.

Их взгляды встретились.

Тарелки в руках Илая предательски звякнули.

Шмидт зарычал.

Он медленно, демонстративно навел зловещее оружие на тихого лавочника.

Илай вздрогнул всем телом.

Шмидт хотел что–то сказать, но сквозь оскаленные зубы вырывалось только лютое, нечленораздельное ворчание.

— Могу ли я оказаться чем–то полезен достойному господину? — промямлил Илай, без стеснения выказывая весь ужас, который охватил его.

Это позволяло дистанцироваться от собственного страха. Если внешне он прямо–таки трепетал от ужаса, то сковать себя внутри страху не позволил и сохранял относительную уверенность и способность здраво и быстро мыслить.

Гость явился за Флаем — это ясно.

Флай допустил оплошность — это стало очевидно.

Но Флай важнее его — Илая — для судеб народа фейери. Значит, следует предупредить Флая и сковать внимание и силы незваного гостя.

— Разве можно врываться вот так? — Илай изобразил беспомощную улыбочку. — Нет, это решительно никуда не годится. Вы даже представить себе не можете, как вы меня напугали…

Предприимчивый разум лавочника работал на полную мощность. И он чуть расслабил кисти рук, благодаря чему использованные столовые приборы, сложенные на два больших блюда, ссыпались на пол с ужасающим грохотом.

— С кем имею честь?..

— Где? — рявкнул Шмидт.

Ему было крайне дискомфортно в этой комнате, где все буквально провоняло крылатыми тварями.

— Где? — недоуменно переспросил Илай, хотя и уразумел суть короткого вопроса. — Что где? Вы заблудились?

— Где… Он…

Шмидт сам не ожидал, что ему так трудно будет справиться со своей яростью и действовать хладнокровно. Запах фейери чувствуют немногие. Но на тех, кто его ощущает, он действует весьма по–разному.

Чаще люди не отдают себе отчета в том, что подпадают под влияние запаха. Очень немногие по комплексу особенных ощущений навостряются узнавать присутствие фейери. Но для этого нужно как минимум верить в их существование, а как максимум догадываться об их присутствии именно сейчас [14] Существует гипотеза, что фейери испускают феромоны, которые и служат основой их особенного влияния на людей. Впрочем, никаких практических подтверждений эта гипотеза не получила. .