Глеб Сердитый - По следу Саламандры

— Я прошу милостиво извинить меня за то, что невольно подслушал часть вашего разговора, — сказал он каким–то неуловимо знакомым голосом.

Сэр Реджинальд величественно кивнул и жестом предложил садиться. Но незнакомец, в свою очередь, сделал отрицательный жест.

— Одиннадцать лун, не так ли? — с невероятно знакомой, какой–то ненатуральной улыбкой поинтересовался он. — Так это не сегодня.

— Вы знакомы с этим пророчеством?

— Немного. Но достаточно, чтобы ориентироваться в вопросе. Фрагмент древней легенды, насколько я могу судить, вырван из контекста. Эпос времен Песни. Невинная, по сути своей, страшилка, способная смутить и даже напугать.

— Вы не могли бы развить, так сказать, свою мысль?

— Приход Песни Исхода в одиннадцать лун предсказывали многократно, приурочивая к стихийным бедствиям, войнам, неурожаям, окончанию нескольких друидских циклов одновременно, но… Но пророчество ни разу не сбывалось. И вот опять грядет похожий на предсказанные события цикл. Но это еще не скоро. Поверьте.

— Вижу, вы действительно занимались этим вопросом. — Сэр Реджинальд нетерпеливо потер руки. — Все это меня очень интересует.

— К сожалению теперь мне нужно удалиться, — сказал Хайд, — но вот что скажу на прощание… Если вы обладаете каким–то документом, рукописью может быть, то берегите его. Очень многие горячие головы много отдали бы, чтобы им завладеть. Это может внести в Мир смуту и беспокойство.

— Благодарю, — сказал сэр Реджинальд, глядя на Хайда трезво и со значением, — весьма благодарю. Вы весьма удачно случились рядом.

— Ничто не случайно. Я недавно убедился в этом. Прощайте.

Он энергично развернулся да и вышел.

Недоеденное сыщиком яблоко исчезло со стола.

Выходя из заведения на сокрытую туманом Лиэль–стрит, Хайд буквально столкнулся с человеком, выросшим на пути из сумрака.

Человек с бородкой, обрамлявшей лицо, — бородкой, которая ему решительным образом не шла, очень спешил. Едва разминулись.

Незнакомец вышел на свет и устремился в трактир, а Хайд нырнул в туман и мрак.

Хайд, после того как покинул кабачок, устремился к вокзалу. Его путь лежал в столицу Мира.

О том, что он должен предпринять, куда и как двинуться, кого встретить, с кем и о чем поговорить, он не думал. Все сложится само. Теперь он это знал. Все зависит только от того, кого из объектов мести Флая Хайд предупредит в первую очередь. Это было самым важным.

А это, в свою очередь, зависит от того, кто из них наиболее значим в тех аспектах Мира, которые важны именно для фейери. Кто из них сыграет особо важную роль в ближайших потрясениях реальности.

Это не сыщик.

С сыщиком Хайду лучше и не встречаться.

Это не он сам, и это вряд ли Мулер…

К кому он пойдет и что скажет?

Флай вывел Лену из магазинчика с волшебными окнами и вновь новел к месту, где они познакомились, к подножию отвесной скалы Элкин–маунтин.

— Сейчас нам не добраться до вашего главного дома. Мы слишком далеко. Это можно будет сделать только утром.

— Что же нам делать? — Лена забеспокоилась.

Почудился ей какой–то подвох в словах, какой–то тайный смысл в открытой улыбке Флая.

Тот набросил ей на плечи плащ.

— Прогуляемся. Вы, я вижу, немного отдохнули в приятном обществе и подкрепили силы, пока я возвращался за своими пожитками.

— Милый человек этот… как его там? Не находите?

— Допускаю это с большой степенью вероятности. Люди в большинстве своем довольно милы. Чего не скажешь о таких, как я — фейери.

Они повернули в какой–то переулок и довольно быстро удалялись от скалы Элкин–маунтин, двигаясь к побережью.

— А вы, значит, плохие?

— Нет, мы ищущие, значит — исправляющие свои ошибки в процессе поиска истины. А значит, в перспективе — добрые.

Они прошли мимо какой–то большой–пребольшой телеги, стоящей на краю улицы. В телегу были запряжены две могучие лошади. На мордах лошадей были надеты торбы, а на глазах — Лена вспомнила слово — «шоры». Лошади сонно переминались. А в телеге кто–то спал, закутавшись в толстое одеяло.

— А люди разве не ищут? — удивилась Лена. — Разве не познают?

— Кто как, — отвечал Флай.

— А кто и как? — философический приступ у Лены прошел, но стремление к новым открытиям осталось.

— Большинство людей нашли для себя центр мира. Но когда мир содрогнется, они утратят точку опоры и сделаются разными — добрыми и злыми.

— А вы, значит, знаете, что добро, а что зло?

— Догадываемся.

— И что?

— Добро состоит в способности исправлять свои и чужие ошибки. А зло есть упорствование в заблуждениях.

— Так просто?

— Правда проста и строится из полноты многого знания, но истина еще проще, только она скрывается в бездне. Я говорю правду, которую узнал в поисках истины.

Ответ погрузил Лену в созерцательность.

— А куда мы идем? — после долгого молчания решилась спросить она.

Флай приподнял брови.

— С каждым шагом мы приближаемся к чуду, — сказал он. — Нам стоит его посмотреть. Волшебство происходит только раз в году. Я не видел его много–много лет. Досадно будет пропустить и в этот раз.

Сэр Реджинальд был растерян.

— Получается, милейший мистер Пелдюк, что просто–таки весь Мир знает об этом пророчестве, о рукописи, об одиннадцати лунах… А я узнаю последним.

— Выходит, что так, сэр, — смущенно сказал сыщик, — выходит так. Только вы не расстраивайтесь. Пустое это дело. Вы ведь знаете теперь. И славно. А этот, помятый, что подслушивал… нехороший он человек. С вывертом каким–то, будто тайный кармашек в нем, где–то под подкладкой. И неправду он сказал. Грядет Беккракер. Уж поверьте.

— Да где же ваш клиент?

— Да вот и он.

Рядом со столиком появился человек с совершенно не подходящей к лицу бородой.

— Не славный ли денечек для сделки? [16] Традиционное приветствие силеров. — приветствовал неправильнобородый.

— Разрешите представить, — сказал сыщик, указывая на него, — мистер Быстрофф. У него к вам дело, сэр.

— Я задержался потому, — Быстрофф стремительно сел за столик, — что хотел предъявить вам доказательство того, что рукопись не лжет, — Быстрофф заглянул в лицо главного библиотекаря, — живое, ужасающее доказательство грядущей беды. — Он сделал знак официанту, — но доказательство оказалось слишком живым, слишком шустрым и упорхнуло от моих помощников.

Мистер Быстрофф зло и ядовито рассмеялся. У него были дурные манеры, но он об этом не подозревал.

Он был непочтителен ко всем сословиям без исключения и не придавал этому значения. Он производил неприятное впечатление и вызывал острое нежелание встречаться с ним еще раз, и уж тем более иметь с ним дело. Однако ему, похоже, на это было плевать.