Глеб Сердитый - По следу Саламандры

Карло никогда не отличался душевной чуткостью. Этим он оправдывал в какой–то степени теорию антаера Кантора, согласно которой на преступление скорее идут люди эмоционально неразвитые. Действительно — трудно представить, чтобы человек, испытывающий умиление от красоты рассвета или заката, от игры света на волнах или от крыльев бабочек, был способен строить свое благополучие на несчастье другого человека.

Кантор вынужден был признать, что его теория несовершенна, ибо практика давала слишком много исключений из нее, но Умник был идеальным образцом для ее подтверждения. В силу какого–то выверта логики мистер Бенелли полагал, что мужчина должен испытывать сильные и очень сильные эмоции, пребывая в наивном заблуждении, что таковыми являются мощные физиологические реакции на раздражители.

Открылся вид на гавань, где лениво качали мачтами мелкие и средние суда прибрежных трасс. На дальнем рейде черным угловатым силуэтом стелился по волне, как плавучий остров, броненосец базы береговой охраны.

Возница умело лавировал между рядами складов, стараясь доставить сварливого пассажира короткой дорогой. Он выкатил машину к набережной, о которую с одной стороны бились валы прибоя, а с другой, как приземистые утесы, громоздились двух–трехэтажные здания из темного ноздреватого известняка.

Паромотор катил и катил вдоль бесконечной набережной на малой скорости. Навстречу стремились груженные тюками и бочками вереницы ломовиков, трусили, обгоняя их, резвые лошадки крытых экипажей, с возницами в капюшонах или островерхих колпаках, восседающими на крышах.

Паромотор стал возле покачивающейся на ржавом штыре вывески с карикатурным единорогом, обнявшим исполинскую пузатенькую бутыль. Возница притерся к бордюру, дернул взад–вперед, стремясь встать поближе к входной двери, и доложил, что приехали.

Обстановка бара была самой обычной: проход между двумя рядами столов со скамьями, освещенная стойка у дальней стены с торчащими из нее истертыми «жердочками» в виде пушек, выглядывающих из борта старинного парусника. Модель паровой яхты с газовыми светильниками вместо кормовых и носовых фонарей висела над головой бармена.

Не было здесь только площадки для беска с мохнатыми канатами и глиняным покрытием. И Карло Умник знал почему.

Из посетителей было только несколько рыбаков, заглянувших перекусить и промочить горло после ночного лова, перед началом торгов на шумном рыбном аукционе.

Они пахли морем и дегтем. Оживленно жестикулировали, показывая пальцами и руками, чего стоит улов.

В углу под чучелом акулы сидел темнокожий дикарь и пел вполголоса песню без слов. На нем почти не было одежды, если не считать коротких кожаных штанов и ожерелья. Но назвать его голым тоже было нельзя, потому что он был плотно, от ногтей до бровей, татуирован. Рядом с ним стоял начищенный и зловещий исполинский гарпун.

Бармен, как ему и положено, возвышался за стойкой и читал какую–то книгу без обложки. Карло подошел к нему. Хозяин заведения отложил книгу и поприветствовал мрачным кивком.

Не получив никакого заказа, он сделал вид, что утратил интерес к посетителю, и принялся протирать перламутровую стойку тонкой инкрустации.

Весь его вид говорил, что жизнь в ладу с миром и собой отучила его от суеты и способности удивляться. Дескать, случается всякое, а если что–то случилось, то подобное произошедшему всегда может повториться. Нет в жизни новизны, но есть закономерность.

Книга «MONOCEROS» IN NORTH SEE — повествование о мятежном корабле, название которого совпадало с названием заведения и главным символом Мира, — зачитанная до того, что страницы ее стали полупрозрачными, а углы — округлыми, лежала в ожидании, когда бармену будет позволено вновь ускользнуть из реальности в мир приключений.

Бармен обладал лысым островерхим черепом и прямым острым носом. Выглядел он довольно элегантно.

Карло попросил крепкой наливки. Бармен смерил его взглядом. Если антаера Кантора он, как мы знаем, охотно угостил этим напитком, то Умник получил категорический отказ.

Алекс Ив сказал, что не держит крепкого, и даже процитировал уложение, согласно которому такие напитки продаются в специальных лавках, только закупоренными и только для употребления достойными господами дома. При этом слово «достойными» он выделил интонацией, как бы давая понять, что Карло к таковым не относит.

Бенелли понял, что разговор предстоит не из простых.

Карло знал, что Ив — из офицеров воздушного флота, ушедший в отставку, так как был разжалован без права восстановления за неподчинение командиру.

Но Умник полагал, что содержание заведения даже такому спесивому и своенравному человеку должно привить гибкость и покладистость. С клиентами по–другому нельзя.

Что же из этого следует? Неужели Карло ошибся?

В руке мистера Бенелли волшебным образом очутился стилет, будто выпрыгнувший из рукава.

— Что–то ты суров сегодня, — сказал Бенелли, — будь со мной попокладистей.

Руку с губкой, которой Алекс протирал стойку, Карло прочно придавил и потянул к себе. Алекс Ив скосил глаза на лезвие стилета.

— Убивать будешь или разговаривать? — усмехнулся он и попытался выдернуть руку, но Карло держал ее крепко.

— Так как там насчет беглеца из тюрьмы Намхас, которому ты помог? — прошипел Бенелли.

Алекс Ив удивленно поднял брови, но в глазах его сверкнул озорной огонек.

— Беглец? Намхас? Помог? — переспросил он. — Три раза мимо. Никакого беглеца не знаю и никому не помогал.

— А вот это мы сейчас и выясним.

В этот момент к шее мистера Бенелли прикоснулось что–то холодное.

— Нельзя, — сказал дикарь, — того, кто дает еду и кто наливает пить незамай! Убьет Лддин.

Острый, как бритва, наконечник гарпуна заставил мистера Бенелли приподнять подбородок.

Кантор решил приготовить на утро что–то тяжелое для желудка, но питающее голову.

Стихия огня, жрица которой спала под изумрудным шатром, занимала его в это утро…

Хочешь порадовать себя утром? Позаботься об этом вечером. Кантор позаботился. Он взял со льда два больших куска мяса, предварительно слегка отбитых, и поместил в специальный контейнер, из которого удалялся воздух при помощи насоса. Мясо было смочено имбирным элем со специями. Выкачан воздух и… цилиндрический контейнер помещался на специальные ролики, приводившиеся в движение заводным механизмом. До утра контейнер медленно вращался, и мясо, переваливаясь с боку на бок, хорошо промариновалось.

Теперь Кантор извлек мясо из контейнера и выложил на сетку над мойкой, чтобы стек лишний маринад.

Пока мясо подсушивалось, Кантор взял небольшую рульку и коренья, залил водой в суповарке и поставил вариться на плиту. Затем занялся углями под решеткой.