Виктор Косенков - Моя война

Ему было страшно, но он не отступал. Все равно некуда.

Когда он забрался внутрь и включил фары, я осмотрела машину. “Линкольн” действительно выглядел неплохо. Для беглого осмотра годилось, а после столкновения вся эта бижутерия на клею полетит ко всем чертям. Что и требовалось.

— Хорошо поработал, — прокомментировала я. — Готов?

Хатхи мрачно кивнул.

— Ну, тогда держись, — и я уперлась сзади в крышку багажника.

Машина даже не пошевелилась. Проанализировав ситуацию, я крикнула:

— Ногу с тормоза!

— А… Извини…

Голос Хатхи начал удаляться. Машина, шурша и побрякивая болтающимся глушителем, покатилась вниз, стремительно набирая скорость. Я поспешила вслед за нею. Габаритные огни уходили вниз, туда, где на дорогу, пыхтя, выползал “Форд”.

— Только бы не расшибся насмерть, только бы не расшибся!.. — шептала я, спускаясь в темноте.

Место действия было ярко освещено светом фар. Я четко видела, как громада “Линкольна” надвигается на маленький “Форд”. Хатхи честно держал обещание и не тормозил. Машина набрала уже приличную скорость, когда в свете ее фар я вдруг увидела, как Сахиб открыл дверцу. Воздух застрял у меня в горле. Однако, видимо, старик многому научился во время войны в Китае. За считанные секунды — да что там секунды, мгновения! — он выскочил из кабины своей машины и нырнул куда-то в темноту, как заяц, запутывающий следы.

Автомобили встретились, как встречаются ладони давно не видевшихся друзей. С грохотом! У машины Хатхи была более низкая посадка, он поддел сбоку “Форд”, подбросил… Я оценила маневр Сахиба. Находись он в кабине, никакая система безопасности не спасла бы его, когда автомобиль обрушился на асфальт и покатился в темноту. Фары вмиг погасли. Сцена погрузилась в темноту. И только цикады, словно медитирующие монахи, выводили свое монотонное “Цик-цик-цик”.

— Хатхи! Сахиб! Хатхи! Живы?! — кое-как я добежала до места аварии.

— Жив он, жив… Только расшибся немного.

В темноте зажегся фонарик. В конусе белого света показалась разбитая и ошалевшая физиономия

Хатхи, нос был сломан, губы опухли, из разорванной щеки сочилась кровь.

— Ничего страшного, — подвел итог Сахиб. — Просто синяки.

Я с ним согласилась.

Пока мы в ожидании полусонного страхового агента мазали Хатхи йодом, он возмущался:

— Сахиб, ты почему не сказал, что выпрыгнешь?! Я чуть по тормозам не ударил!

— Я и сам не знал, — спокойно сказал Сахиб. — Не думал, что ты так разгонишься…

— Ну, ты шустрый, ой шустрый! — цокал языком Хатхи.

— Да ладно, — говорил Сахиб, но в голосе его чувствовалось удовольствие. — Просто я опытный. Ты видел, как она кувыркалась? А? Ты видел?

Хатхи мотал головой и цокал языком.

— Единственное, что мне непонятно, — вдруг сказал он, — почему я сам не выскочил из машины…

— Времени не было, — ответила я.

Страховой агент был сильно удивлен тем, что Сахиб отделался одной царапиной на колене. Еще внимание агента привлекло, что машина, купленная совсем недавно и с таким трудом застрахованная, влипла в аварию в первой же поездке.

— Как же так получилось? — настойчиво выспрашивал он Сахиба.

Тот разводил руками, хватался за голову и выпячивал нижнюю губу, мол, сам не знаю, как так вышло.

— А вы что можете сказать? — спросил агент у Хатхи.

— Да я… Он так неожиданно выехал из-за поворота. Все лицо я себе разбил, так больно, так больно. — И Хатхи закрывался от агента большим клоком ваты.

Ситуация попахивала плохо. Было видно, что агент обо всем догадывается, видать, не впервой. Но все было законно, к тому же Хатхи отвел агента в сторону — “поговорить”. Видимо, этот последний аргумент оказался самым веским, и молодой индус, полусонный и нервный, скрипя зубами, вскоре подписал бумаги и начал названивать по мобильному телефону, требуя, чтобы машины забрали для осмотра прямо сейчас.

— Полицию вызвали? — буркнул агент в сторону Хатхи.

— А зачем? — С наивным лицом ответил тот вопросом на вопрос.

Я в это время сидела в кустах, чтобы никого не смущать лишним свидетелем. Конечно, взятка на Востоке — почти не традиция, но все же явление наказуемое.

Наконец за машинами приехал грузовик с краном и аккуратно погрузил железный хлам в кузов.

— Поехали, я вас подкину, — обратился страховой агент к пострадавшим. — Куда ехали-то? Произошла небольшая заминка.

— Да в город, — промямлил Хатхи.

— Тогда садитесь. До офиса, так и быть, подброшу, — агент зло хлопнул дверью фирменного “Вольво”.

Хатхи с Сахибом переглянулись. Первым нашелся старик.

— Сейчас, — крикнул он агенту. — Погоди немного. Мне отлить бы… А то едва не обмочился с перепугу.

Он подошел к кустам на обочине, где сидела я, сделал вид, что оправляется, и прошептал:

— Что будем делать? Оставаться нельзя…

— Поезжайте с ним. Я доберусь до города без проблем, у меня машина недалеко.

— Да? — удивился Сахиб.

— Да. Катите, а то заподозрит что-нибудь. Скажи Хатхи, чтобы завтра днем подъехал ко мне. Он знает куда.

— Понял, — пробормотал Сахиб и пошел к машине, по пути прихватив беспокойного Хатхи.

“Вольво” фыркнул, мигнул и растворился в темноте. Стало несколько одиноко.

Я выбралась из кустов и осмотрелась. Ситуация получалась не очень. Прежде всего, огорчало, что я, как непосредственный разработчик плана, не позаботилась об отступлении. Ладно, приехал агент, а если бы его пришлось ждать до утра? Или что-нибудь случилось бы с исполнителями? У нас не было под рукой никакого транспорта на крайний случай. И эта недоработка была целиком и полностью на моей совести. Нехорошо. Расслабилась. За что и поплатилась. Ошибка часто искупается последствиями. Если человек, конечно, признает ошибку таковой. К сожалению, иногда случается, что последствия бывают из разряда “слишком”, но, по всей видимости, мой случай не из этих.

Что ж, будем вкушать плату за ошибку.

Я вышла на середину дороги и пошла по направлению к городу, который бледным заревом лежал впереди. Яркая луна светила в спину, хорошо освещая путь. Бубнили свою молитву цикады, и иногда кто-то шуршал в придорожных кустах. В остальном путешествие обещало пройти без особенных приключений.

Я шла быстро, полной грудью вдыхая сырой и прохладный воздух ночи. Приятный контраст с дневным временем, когда пыль и липнущая к телу жара перемешиваются в тяжелый коктейль, способный запросто закончиться тяжелым похмельем.

Хатхи хорошо подобрал дорогу. Никаких автомобилей, пусто. Неизвестно почему, но это шоссе не пользовалось особенной популярностью среди местных жителей.

Мои шаги одиноко отражались от придорожных зарослей. Так, наперегонки с эхом, я и шла. Сделалось даже немного жарко. Как всегда в такие моменты, меня посетило то удивительное чувство, знакомое водителям, которые часто ездят на далекие расстояния. Мозг отключается, прекращается неумолчное бормотание внутреннего диалога, движение совершается легко, без мыслей и слов. Повинуясь какому-то неосознанному желанию, я залезла рукой в карман брюк и нащупала что-то длинное, узкое. Удавка, шнурок туги. Тот самый, что был мне подарен в храме Кали. Шелк приятно проскальзывал между пальцами. Свивался в колечко, крепко обхватывал кожу, сдавливал, словно напоминал о своем истинном назначении.