Алексей Мезозой - Страшнее Зомби

Страшнее Зомби.

(роман ужасов)

Алексей Мезозой

Рецензия.

1993 год, Май. Во всем мире начинается эпидемия странной болезни, заболевшие умирают в страшных мученьях, а потом восстают, чтобы охотиться на живых людей. Российский город, стоящий на берегу Волги. Военнослужащие отчаянно пытаются спасти себя и своих близких от этой глобальной напасти. Всем кажется, что победить в этой борьбе невозможно. Остается одна слабая надежда. Но она умирает последней.

Здесь расписаны семь суток глобального бреда поминутно. Каждый населенный пункт существует на самом деле, все персонажи – существующие на самом деле люди.

От автора:

Выражаю Благодарности группе вконтакте, http://vkontakte.ru/zombi efans , члены которой помогли в написании своими советами, диалогами и просто поддержкой. А также рок - группе “Фриги - Фрики!”. Весь маршрут любознательный читатель может проследить в программе Google-Earth, как это делал я.

На пустыре среди лесов

Стоит тот замок одинокий

И для защиты от врагов

Вдоль стен был вырыт ров глубокий

В нем жило много королей

И герцогов в нем было много

Теперь разрушенный блок - пост

Стоит в том поле одиноко

(из репертуара группы “Под Напряжением”)

ГЛАВА 1

НАПАСТЬ

20 мая 1993 года, четверг. 19:30. День первый.

УВВИУС, КПП

Бабка не мог пошевелиться. Бабка не шевелил ластами.

Он сидел, съежившись за старым обшарпанным столом, в котором, как знал Бабка, лежали дохлые пауки, пожелтевшие брошюры и уставы, а также пришедшие в негодность пластиковые крышки от пивных бутылок с остатками пластилина - расходный материал для ежедневного опечатывания сейфов, дверей и портфелей с секретными материалами. Слюна, не падая и не отрываясь, невообразимо долго покачивалась в свете последних вечерних лучей, сверкая, как бриллиант над лужицей недопереваренного обеда Бабки. Бабка дрожал мелкой дрожью и с отупением думал о том, что слюна, хотя и вытекает из того же рта, из которого чуть раньше изрыгнут, был обед, тем не менее, совершенно чиста и в ней совсем нет желудочного сока и остатков пищи. Бабке было очень легко думать именно об этом. Бабке совершенно не хотелось думать о том, почему его ладони стягивает сворачивающаяся бурая кровь товарища старшины Моисеенко, и уже совсем не хотелось думать о проклятой собаке.

Долго, слишком долго Бабка пребывал в этом состоянии, как ему казалось, годы и десятилетия. Бабке казалось, что он состарился, умер и превратился в мумию, и так череп его не наполнился ничем, кроме блаженной пустоты. На самом деле, не прошло и двадцати секунд. Пустоту и нерешительность нужно отогнать прочь. Возможно, на самом деле быстрейшему выход из тупика посодействовал скребущий звук – тупые, и обломанные когти гадской твари царапали покрытый линолеумом пол по ту сторону стола. Бабка старался не смотреть на раненого товарища старшину, который лежал у двери на боку, прижимая окровавленные руки к совсем почти уже не кровоточащей ране в паху. Его фуражка, упавшая в пылу борьбы была истоптана и испачкана кровью и внутренностями пса. Бабка тряхнул головой и только сейчас задал себе вопрос - почему он такой заторможенный и почему же так тихо?

Кроме скрипа когтей по полу не было слышно стонов Моисеенко, топота кованых сапог убежавших дневальных и истошных криков с улицы. Бабке представилось, что старшина потерял сознание. Было от чего!

Качаясь, хватая руками, отброшенный стул со стальными ножками и перибирая в поисках опоры по крышке засиженного мухами стола, Бабка на ватных ногах пытался подняться.

- Едрит твою мать!!!

Раз - это еще ничего не понимающий старшина орал за спиной Бабки, голыми руками стаскивая с зеленой штанины с красным лампасом на боку тельце намертво повисшей чуть выше колена озверевшей псины - небольшой в сущности, дворовой собаки с выпученными мутными буркалами. Бабка проскочил в проем двери КПП и тут же обернулся, пропустив кинувшихся наружу дневальных - курсантов первогодок в серых недавно выданных и поэтому почти новеньких х-б.

Два - это в безуспешной попытке разжать челюсти старшина начал рвать замечательные отутюженные брюки, так замечательно на нем сидевшие. Брюки поддавались с трудом, были прочны и позволили себе только слегка надорваться по шву. Внезапно, словно поняв свое поражение, и чувствуя, что до ноги сквозь ткань ей не добраться, шавка, клацнув зубами, отвалилась на спину. Секундной передышки хватило, чтобы глаза Моисеенко налились кровью и, обнаружив неустранимое повреждение детали уставной строевой формы, вычищенный до блеска лакированный ботинок врезался в глаз в конец обнаглевшему четвероногому. Отброшенная с бетонных ступенек на метр собака перевернулась в воздухе, упала на лапы и без паузы вновь ринулась в атаку. Бабка, весь на адреналине, обнимал косяк, ошарашенный бешеной гонкой по парку до самых дверей КПП, преследуемой этой отвратительной гадиной, не лающей, не рычавшей, как обычные собаки, но тихо и жалобно стонущей. Бег по грязным и неровными парковым дорожкам сам по себе штука неприятная - возможно падение в яму. Этот крокодил встретил Бабку как раз за кустами, отрезая путь к отступлению. Теперь, глядя расширившимися глазами на упертую тварь, получившую серьезные повреждения, Бабка точно для себя решил, что собака - бешенная.

Три – это вторая попытка пса была по-настоящему успешной. Прыжок без разбега на полметра вверх, прямо в пах старшины закончился истошным визгом укушенного, через мгновенье дневальный штык ножом проделал в спине жадного до гениталий адского четвероного изрядную дыру. Дневальный оказался очень ловок, но ожидаемого эффекта это не дало - челюсти не разжались, и что самое неприятное в данной ситуации - собака жила! В глубокой ране сквозь грязную шерсть просочились скупые бурые капли, штык-нож был вымазан бурой грязью, словно был только что засунут в нужник. Бабка сделал шаг назад, в коридорчик КПП. Впрочем, дела принимали уже совсем другой оборот - в стороне от парка, вне пределов видимости из дверей КПП раздался жуткий вопль, как эхо стенаний укушенного собакой старшины.

Четыре - Дневальные вдвоем оторвали за задние лапы и шерсть на загривке собаку от поверженного на ступени невезучего Моисеенко и начали методичными пинками выбивать дух из жалкого тельца животного. Очередной удар тяжелых сапог перебил позвоночник, животик лопнул, но псина все равно пыталась дотянуться до мучителей, клацая поломанными зубами.

Пять - один из них бросился к старшине, медленно осевшему на крошащиеся ступеньки, и попытался поднять его, закинув правую руку укушенного себе на шею. Бабка, перехватив его взгляд, попытался сделать это же с другой стороны.