Лев Жаков - Охотники на мутантов

С пола донесся тяжелый стон.

– Бери его, – сказал Рамир, просовывая руку Леснику

под мышку и приподнимая тяжелое тело. Настя подхватила с другой стороны.

– Быстрей, надо быстрее, – тяжело дыша, твердила она.

Сквозь густой пар они потащили сталкера в соседнюю пещеру. Оба покраснели, по лицам катил пот. Лесник слабо дергался и пытался что-то сказать, но лишь разевал рот, как рыба.

– Вот что с тобой сделала твоя Зона, – сказал ему Цыган. – Это твоя цена за свободу? Смертельная болезнь?

– Туда, за турбину! – крикнула Настя, когда они втащили сталкера в машинный зал.

Вода плескалась вокруг труб, пар клубился под потолком, конденсируясь на холодной породе, – в пещере шел дождь.

– Туда, держи дверь! – велел Рамир. Он сам потащил грузное тело вокруг огромного барабана газопаровой турбины, Настя убежала вперед, крикнув:

– Я не смогу!

Вода дошла до лодыжек и становилась горячее с каждой секундой. Рамир увидел широкий прямоугольный проем, к которому вели три ступени, уже почти затопленные. Толстая бронированная плита очень медленно сдвигалась в пазах, между нею и косяком оставалось около полуметра, из проема выглядывала Настя. На ступенях лежала согнутая, треснувшая труба. Выругавшись, Цыган перехватил Лесника поудобнее и потянул к смыкавшейся щели, сквозь которую теперь едва мог протиснуться крупный мужчина.

Лесник дернулся, затянутые пленкой боли глаза глянули на Рамира.

- Борг умер? – прошептал он.

– Да, да! – заорал Цыган.

Настя, высунувшись из проема, тянула его за пояс.

– Рамир! – кричала она. – Дядя Василь!

Лесник слабо улыбнулся, корка на лице треснула, из царапин потекла кровь. Рамир поддержал его, сталкер встал на ноги – и вдруг толкнул Настьку.

Она повалилась в проем. Щель стала еще меньше. Лес

ник всунул туда левое плечо, взялся за край двери руками, нажал, придерживая. Вены на лбу вздулись, он присел, сгибая колени, упираясь в ступени, уже скрывшиеся под водой.

– Давай! – прохрипел он.

Рамир, схватившись за косяк, встал ему на колено, боком нырнул в щель. Гудение приводов стало громче, и край плиты придавил сталкеров. Схватив Цыгана за руку, Настя дернула изо всех сил. Он уперся спиной, нажал, напрягая мышцы, – и проскользнул на бетонную площадку, озаренную тусклым красным светом.

– Давай, дядя Василь! – крикнула Настя, хватая за плечо Лесника. Дверь давила его, вжимая в косяк.

Он молча покачал головой.

– Нет, нет, мы тебя вытащим! – она продолжала тянуть его. Руки Лесника опустились, взгляд скользнул по Насте, и голова упала на грудь.

Моторы взвыли, дверь сдвинулась еще немного. Лесник не шевелился. Настька вскрикнула, отшатнулась, Цыган обнял ее и заставил отвернуться. Изо рта Лесника вытекла струйка крови. А из щели между ним и дверью, не закрывшейся до конца, побежала вода.

На столе в тесной подсобке горела керосинка с треснувшим стеклом. Она освещала топчан в углу, заправленный тонким солдатским одеялом, старый сейф и стоящие вдоль стен ящики с маркировкой. По проходу между ними ходил, потирая ладони, дед Пахом. С хитрого морщинистого лица не сходила улыбка. Загибая артритные пальцы, старик высчитывал, сколько сможет выручить за боеприпасы.

– А тут что? Эх, вы мои миленькие… – бормотал он, ножом приподнимая крышку очередного ящика и заглядывая внутрь. – Все, конечно, нельзя брать, – жалостливо поцокав языком, решил наконец Пахом, останавливаясь в конце подсобки. – Группировщики вернутся, а нам тут еще жить. Спросят, эх спросят…

– Или не вернутся? – старик огорченно огляделся. – Там призраки, там Хозяин… – Дед Пахом взялся за край, приподнял – и с довольным охом опустил ящик. Тот был тяжелый, одному не вытащить, надо Степана звать. – С ними Настька, – бормотал старик, нежно оглаживая шершавый дощатый бок. – Ох-ох, жалко, если их там всех не перебьют…

Совесть деда Пахома не мучила. Они в Зоне, а группи-ровщики – как солдаты на войне, знали, на что шли. На-стьку, конечно, можно было бы и оставить, да только что с нее толку? И раньше-то была непутевая девчонка, только под ногами путалась, а теперь вроде как теля нескладное, не вырастет из нее справной бабы – так чего зря небо коптить? Старик прижался щекой к ящикам, глубоко, с наслаждением втянул резкий запах смазки. Вот он, Пахом, всех переживет…

Снаружи зашелестела трава, послышалось тяжелое дыхание. Старик торопливо шагнул к дыре, загораживая проход.

– Чего тебе? – спросил он Степана.

Тот запустил пальцы в шевелюру и дернул.

– Там такое творится, такое! – возопил он в отчаянии. – Идем скорей, дядька Пахом!

Старик знал своего племянника давно и манеру паниковать по пустякам изучил, однако сейчас на лице Степана отражался неприкрытый ужас, какого Пахом давненько не наблюдал. Слегка струхнув, он выбрался из магазина, подхватил стоявший возле стены карабин.

– Орать-то чего? – сердито сказал он, шагая по пыльной дороге. – Так что происходит, спрашиваю? Или говорить от страха разучился?

– Сейчас увидишь, – стонал Степан, хватая деда Пахома за руки, но тот все время отталкивал его. – Мы умрем, я давно знал, что этим кончится!

– Да не ной, – брюзгливо одернул старик, – ты внятно скажи. Группировщики возвертаются? Так мы им наплетем чего. Или лучше правду скажем, мол, страшный цыганище разворотил ихний магазин, но мы его спугнули, и он убег…

Степан вновь запустил руки в волосы и с силой дернул, выкрикнув:

– Если б они, дядька Пахом! А то ж вроде конец света настал, шта делать-та?

– Не мели ерунды, – отрезал дед. Миновав крайний дом, они остановились. Чтобы лучше видеть, старик взобрался на скамью под раскидистым кустом боярышника.

И обомлел.

Перед ним раскинулось когда-то колхозное, а нынче бесхозное поле, поросшее сорняком и луговой травой. Вдали, перед стеной аномального тумана, стояла роща. Земля вокруг осела, образуя большую, метров двадцать в диаметре, воронку – ту самую/на дне которой был провал, ведущий в Крепость.

Теперь из него лилась вода. Она уже почти затопила воронку, над озером колыхались кроны рощицы, сверху взволнованно кружились две вороны. Дед Пахом снял карабин с плеча, постучал прикладом о лавку. Глаза его, тонувшие в морщинках, радостно блеснули.

– Не вернутся группировщики-то! – воскликнул он, вновь накидывая ремень на плечо и возбужденно потирая руки. – Айда к магазину, Степанушка, уж теперь нам есть с чего поживиться… – Пахом захихикал, спрыгивая со скамьи, болотные сапоги его скрипнули.

– Да ты шта?! – возопил Степан, по-бабьи ломая тощие руки. – Там же ж Настька, опомнись!

Дед Пахом на секунду задержался, чтобы глянуть на племянника, который метался возле скамьи, порываясь бежать к озеру, но не решаясь.