Ян Миклашевский - Бабочка

С Контролёром тоже нужно было что-то решать, поскольку такое соседство до добра довести не может никак. Вариант облавы отпал сразу — охота на подобных существ требовала специальной подготовки, а таких людей на Базе попросту не было.

Потом на голову Борща свалилось то, чего он ожидал меньше всего, а именно ещё один конвой с Периметра. Причём случилось это под вечер, когда у администратора Базы голова шла кругом — в тот день к коменданту заявился уже третий по счёту сталкер, в состоянии «на бровях», пьяно мыча про якобы шляющуюся возле Базы какую-то бабу. После второго такого визита Борщевский был уже уверен на все сто, что кроме как контролёрьими проделками это быть не может, потому изрядно нервничал, а тут ещё и гости нежданные. С командиром прибывшего конвоя они говорили около трёх часов и результатом разговора остались удовлетворены оба, хотя ближайшие дни вырисовывались в перспективе весьма загруженными в плане житейской суеты и прочих мелочей. Началось размещение нежданного пополнения и прочие административно-хозяйственные мероприятия с этим связанные, которые Борщ хоть и терпеть не мог, однако понимал, что без этого никуда и делать это всё равно нужно — порядок есть порядок.

Когда через неделю к нему в кабинет пришёл Витальич, он не сразу понял причину, однако увидев взгляд того догадался, что радостных новостей ждать не стоит. Врач выглядел измотанным и осунувшимся.

— Как бы тебе сказать, Борис…, — Витальич снял очки и почесал переносицу.

— Говори как есть, — Борщевский был готов уже ко всему. — Не получилось?

— Да вот понять кое-что не могу, потому к тебе и пришёл, — врач без всякого стеснения взял из лежащей на столе пачки сигарету. — Хотел ещё позавчера придти, но не слепой, видел же, что ты с новенькими носился, да и время терпело, в общем-то. А сейчас уже решать что-то надо.

— Не тяни, а? — Борщевский последовал его примеру.

— Да живой он, живой. Точно могу сказать, что не омертвячился, скорее даже наоборот, но в то же время… короче нет у нас уже этого времени. По анализам выходит, что у него органы могут начать отказывать, если он ещё хотя бы пару дней полежит в бункере. И никакие терапии с артефактами не помогут. Вынимать его надо.

— Что мешает тебе вынуть его прямо сейчас, если процесс, по твоим словам, удалось повернуть вспять?

— У него мозги сейчас как у младенца. Но дело даже не в этом — за последние четыре дня не прослеживается никакой динамики. Он может там хоть год лежать, но толку от этого не будет никакого, да ещё анализы эти… короче — что могли, то сделали. Чёрт, и ведь спросить не у кого, что в такой ситуации делать. Решай, что как нам быть с этим дальше.

Спустя примерно час дверь кунга со скрипом, и как будто нехотя, открылась. Сталкеры и недавно прибывшие в составе конвоя смотрели на то, как человек в костюме полной радиационной защиты ведёт под руку худого юношу, некогда бывшего помощником администратора Базы. Прежний Вася в нём почти не прослеживался — передряга с последующим лечением оставили свои следы, и молодой человек походил скорее на мумию, нежели на живого. Цвет лица был землистым, на спине кожа вздулась волдырями — именно туда врач пристраивал Собачий Хребет.

— Всё в порядке, мужики, фон в норме, — хоть эта фраза Витальича и была приглушена стеклом костюма, но в тишине её услышали все. — Поприветствуйте Васька, что ли.

— Здравствуй, — вышел вперёд Борщевский. — С возвращением.

— Агу, — юноша открыл глаза, уставился на Борща взглядом младенца, и сунул палец себе в рот. — Ам ам.

Борщевский отшатнулся — он ожидал увидеть что угодно, но не младенческую незамутнённость во взгляде своего бывшего помощника. Однако дальнейшее развитие событий он не смог бы представить и в самом бредовом сне.

— Филлипыч, тут такое дело, — голос коменданта немного подрагивал, — короче без тебя никак. Это по поводу Васи. На третий этаж двенадцатого корпуса поднимайся, к окнам на юг.

За последние полторы недели как-то даже незаметно База привыкла к Васиному перевоплощению. Юноша с разумом младенца под ногами особо не путался, скандалов не учинял, даже соблюдал некоторую чистоплотность, и охотно игрался с гильзами, а также с какими-то железками, найденными им где-то по углам. Место для ночлега ему оборудовали в вольере, поскольку оставлять его на ночь незапертым Борщ всё же побаивался, и в этом с ним была солидарна вся База. А теперь комендант нервничал и причиной этого являлся «сын полка», как Васю окрестил кто-то из старожилов.

Вася играл в песочнице, если так можно было назвать гору песка, высыпавшуюся ещё в довзрывные времена из перевернувшегося неподалёку от Базы грузовика. В роли совочка выступала сапёрная лопатка со сломанным черенком, а ведёрком являлся шлем с несколькими дырками — эти сокровища молодой человек нашёл в где-то в ближайших кустах. Всё было бы ничего, если бы только это не происходило за пределами Базы и при это неподалёку от юноши не спали, свернувшись клубочками, четыре собаки, в одной из которых даже сталкер-новичок без труда узнал бы пси-собаку.

— Борис, ты только не спрашивай, как он туда попал, — комендант и Борщевский смотрели на эту идиллию в бинокли. — Нет на камерах ничего, понимаешь? Не проходил он через ворота. И периметр цел, нет у нас дыр нигде.

— Значит есть, — Борщевского охватило то самое почти забытое им чувство, когда сталкиваешься с чем-то таким, чего быть по определению не может. — Почему собак не отстреляли, тоже понимаю — Ваську зацепить боялись. Но вот что мне интересно — почему они его не трогают?

— Борь, ты знаешь, я тебе более даже скажу, — голос коменданта всё же предательски подрагивал. — Они его охраняют как будто. Вот ведь дела. Дай сигарету, а? Оба положили бинокли. Борщевский достал сигареты, комендант же — зажигалку.

— Борис Филлипович, — зашипела рация, — это Коля. Тут Васька пришёл. Ему что на обед давать?

— Твою мать, — Борщевский и комендант обернулись к куче песка, но ни собак, ни Васи там уже не было.

— Ой, я не вовремя? — в голосе Коли звучал неприкрытый подхалимаж. — Я тогда как обычно…

— Молока ему дай, с картошкой. И глаз с него не спускай. Отбой. — Борщевский выключил микрофон. — Ну и как же, вашу мать, это надо понимать? Кто ж у нас тут живёт-то такой?

Когда Борщевский с комендантом пришли в столовую, Вася уже доедал тарелку той самой варёной картошки, которой Коля положил с избытком. Администратор сел напротив своего бывшего помощника.

— Что ж ты у нас такое-то? — Борщевский чувствовал, что Вася не является угрозой, хотя объяснить этого и не мог. — Что ж нам с тобой теперь делать-то, а, Маугли хренов?

Васе это было по барабану — с детской непосредственностью он ел, а впереди его ждал тихий час.