Михаил Успенский - Остальное - судьба

— У военных протекло, — горько сказал Матадор. — Ну и?

— Раммштайн сильно разозлился, — сказал Киндер. — Ладно, думает, кранты. И пишет на рюкзаке кровью, что Белого блатные схватили. И готовится принять плохую смерть. Но тушканчики его окружили, постояли, да и поскакали по своим делам!

— Брэхня, — уверенно сказал Мыло. — Химера, кажуть, ще можэ ранену людыну нэ чапнуть, але тушканчики… Воны ж як те пасюки!

— Не скажи, Мыло, вокруг Белого иногда такие вещи случаются… Ну, Раммштайн и поднялся. Кое-как перетянул грудь тельником и пошёл, благо ноги целы. И на одной злобе до бара дотянул. Большой сам примчался, взбесился. Да и весь народ взбесился: смерть блатным и чёрным! На святое посягнули!

Тут вызывает Большого сам Пекинес и говорит: Белый у нас, обеспечьте свободный проход, рефрижератор с мороженым по случаю жары, пару автобусов до польской границы и много ещё чего, а выкуп назвал такой, что Большой побледнел… Стал он время тянуть…

— Простите, — вмешался Майский. — Я в заложниках трижды был — два раза добровольно, а про третий я уже господам сталкерам рассказывал. Это ваш Пекинес время тянет. Зачем-то ему этот Белый нужен. Точно.

— Вот и Большой так же решил, — сказал Киндер. — Ну, где они сидят, мы быстро узнали — в подвалах «Агропрома».

— Ну так они сами себя в ловушку загнали, — сказал Матадор.

— Если бы, — сказал Киндер. — Тут в углу бара просыпается Гуран, входит в курс дела и говорит: плохо дело, ребята, у Пекинеса есть такой человек по кличке Зоофил, вроде бандитского шамана. И этот Зоофил вроде бы может с бюрерами договариваться. Он целое их кубло на мороженое подсадил. И они якобы могут для него ходы копать, куда попросит…

— А откуда Гуран знает? — сказал Матадор.

— Так он же сам из бандитов. Может, связи остались… А меня к вам Большой прислал вот почему. Среди военных крыса завелась…

— Тоже новость, — сказал Матадор. — Их там полно. А мы-то при чём?

— Большой думает, что Пекинес будет выходить именно тут, — сказал Киндер. — В здании.

— Чего ж Большой тогда одного тебя сюда прислал, а не всех?

— Да потому что Пекинес как-то странно себя ведёт. Большинство своих людей разбросал по разным точкам, чтобы наши тоже рассредоточились… Так что теперь их собрать по-быстрому не получится, не на Материке всё-таки воюем, прямых дорог нет. Собак всех переполошили, зомбаки под ногами путаются, на Свалке вообще чёрт знает что…

— А Белый точно жив? — сказал Матадор.

— На что он им убитый-то?

— Извините, — вмешался Майский. — Я что-то не пойму. Сначала вас, то есть нас, посылают прикрывать заведомо безопасный сектор. А потом внезапно оказывается, что тут-то и есть самый Сталинград. Так дела не делаются. Ещё раз извините…

— Это правильно, Дэн, что извинился, — сказал Матадор. — Только в Зоне с логикой плоховато, и не только с логикой. Вот в лагерях есть поговорка: «Не веришь — прими за сказку». А у нас по-другому: «Не веришь — прими как данность».

— Я же вам и говорю, — сказал Киндер. — Где Белый замешан, всегда жди сюрпризов…

— Так, может, ваш Белый ещё и причинно-следственную связь нарушает? — предположил журналист.

— Белый всё что можно нарушает, — сказал Матадор. — Как беззаконная комета в кругу расчисленных светил… Только никак я в толк не возьму, почему Белый позволил салаге себя скрасть? И почему эта отмычка семипудовая, Топтыгин, подался к бандюкам? Им же вроде старая вера не велит…

— Брэхня, — обозначился Мыло. — Не можуть бюреры так швыдко копаты…

— Да там вояки ещё когда ходов понаделали, — сказал Киндер. — И агрегат свой землеройный наверняка бросили. А бюрерам один хрен — что бетонными блоками жонглировать, что фрезу вращать.

— В гостях у сказки, — развёл Майский руками. Он вообще-то привык, что журналистов будущие герои всегда норовят наколоть, а потом читают статейку да животы надрывают…

— Всё, КВН закончен, — объявил Матадор. — Будем надеяться на лучшее и готовиться к худшему. Мыло, спустись вниз и намотай на перекладины наш липовый пух. Киндер, тебя учить не надо, прикинь, как нам лучше распределиться. Дэн, покажи свою марсианскую ружбайку…

Через четверть часа крыша, обширная, как палуба авианосца, превратилась в маленькую крепость — правда, с огневой мощью было плоховато, а с боеприпасами и того хуже.

— Связи нет, — объявил Матадор. — Переходим ко второму пункту. Если бюреры сделают им выход прямо под нами, в здании, что маловероятно, то… там у нас тоже кое-что имеется. Вряд ли, конечно, они полезут на крышу, что им здесь делать, но лючок, который под нами, мы всё-таки обезопасим… Отойди-ка, фрилансер…

Майский с удивлением обнаружил, что действительно стоит на крышке, окованной жестью. Замка, правда, не было, и в петли Мыло загнал ржавую арматурину.

— Хлипковатая, — заметил Киндер. — Да они ведь мину могут поставить да рвануть…

— Не полезут они на крышу, — сказал Матадор. — Они ночи дождутся и будут просачиваться через Периметр…

— Ты же сказал — там полный непроходняк, — заметил Дэн.

— Там военкеры, — сказал Матадор. — Они все продажные. А миротворцы всего боятся. Где и когда эти писмейкеры героизм проявляли?

— Бывало, бывало, — сказал Майский. — Не надо их всех дерьмом-то мазать.

— Да хоть Юкку-Пекку взять, — поддержал его Киндер.

— Исключение подтверждает правило, — сказал Матадор. — Он потому и дезертировал, что не вписывался…

— К нам бы его сюда, — мечтательно сказал Киндер. — Никогда головы не теряет, чухна белоглазая! Но далеко сейчас Юкка-Пекка — если жив, конечно.

Солнце между тем помаленьку начало сваливаться на запад.

— И чего это сегодня так печёт? — сказал Киндер. — Не припомню я в Зоне таких ясных дней…

— А это Земля наша, матушка, с Зоной борется, — сказал Матадор. — Земля ведь живое существо, а Зона — болячка. Вот и решила планета болячку прижечь. Кстати, в такие редкие дни у мутантов падает активность…

— Вот бы всё лето такое стояло! — воскликнул Киндер. — Болота эти гадские высушило…

— Хлопцы, — сказал Мыло. — А чому ж той Пекинес не скрал Болотного Доктора?

— Потому что Доктора сама Зона бережёт, — наставительно сказал Киндер.

— Так вона ж и Билого тэж…

— Да вот не уберегла, — вздохнул Матадор. — Хотя и странно…

Всё это время Дэн Майский слушать слушал, а в бинокль-то посматривал.

— Собаки бегут, — объявил он. — Штук десять.

— Де? — вскинулся Мыло.

— Далеко, — сказал Дэн. — Примерно там, где лес заплясал…

— То и нехай бегуть… А в нас завжды тихо…

— А может, вот сейчас, под нами, какие-нибудь твари возятся, — предположил Майский, продолжая обозревать окрестности.

— Нет там никого, — устало сказал Матадор. — Я бы почуял. Да и случайные люди сюда не сунутся. Все знают, что там химера живёт…