Игорь Негатин - Есть время жить

— Помню, — сказал я. — Интересно, как старики вспоминают митинги за независимость в конце восьмидесятых годов? Наверное, с невиданной доселе «теплотой» — мол, мы для вас, молодых, независимое государство построили, а оно нас кинуло, как Стенька Разин княжну за борт.

— Что значит — государство кинуло? — Айвар развернулся ко мне вместе со стулом. — Кто это государство строил? Молодые? Хрен, сами себя кинули! Это же она, «антилихэнция» долбаная, вдоволь намечтавшись о свободе в тепле уютных кухонь, это устроила. Потому что, сидя в своих НИИ, никогда нормально, в полную силу, не работали! Вспомни, как все, независимо от возраста, резво бросились разворовывать и делить постсоветское имущество! Ах да, простите, это называлось приватизацией. А кто же, позвольте узнать, был в первых рядах этих бойцов за правое дело? Директора, парторги предприятий, председатели и агрономы колхозов, а также работники горкомов и комсомольские инструктора. Вот на этих примерах и росла молодежь, которую кинули в омут дикого капитализма. Затем новые властители, их же силами посаженные на трон, раскололи общество на нужных и ненужных людей, в первую очередь списав стариков. Следующими на очереди будут молодые. Все для того, чтобы самим удержаться у полного корыта. Хотя теперь уже вряд ли так будет. Но к этому все шло. А там, глядишь, уже и до истинных дерьмократических ценностей недалеко, как там у русских в поговорке: «Иван, не помнящий родства»? Именно так и было бы, если бы не эпидемия. Поэтому и возраст выживших такой — это просто результат борьбы с собственной тенью, только тень наносит ответные, весьма ощутимые удары.

— Черт с вами, бояре, я спорить не буду, есть вещи поважнее. — Я отмахнулся от спорщиков. — Надо завтра ехать к воякам, говорить с ними про штурм клиники — это раз. Надо готовиться в дорогу за семьей — это два. Надо доехать до Клайпеды и узнать, что с родственниками Асты. Док, если мы их не найдем, то когда уедем, присмотришь за ней? Она здесь останется.

— Конечно, Робби, я не отказываюсь от планов по устройству больнички, поэтому она будет здесь очень кстати. Завтра поеду в город, искать Сираздинова. А вы вдвоем на Украину доедете?

— У нас что, есть выбор? — Я посмотрел на него. — Есть такое слово, Док: «надо». Запомни — своих по жизни не бросаю!

А потом… Потом мы слегка расслабились. Народ мы малопьющий, но, видно, так карта легла, что засиделись. Оружие, от греха подальше, убрали в дом. Женщины сначала немного возмущались, мол, «нашли время», а потом, махнув рукой, отстали. Нам просто надо было расслабиться — слишком много боли внутри накопилось за эти десять дней. Задремавший за столом Альгис проснулся, принес свою неизменную гармошку, и часов в двенадцать ночи, хрипя басами, в звездное, уже апрельское небо понеслось:

Утром смиренно выслушали женские подначки о наших певческих талантах и, получив по чашке сладкого горячего чая, начали собираться. Как и решили накануне — надо «налаживать связи с опчиством». Док собрался в город, на поиски Лешки Сираздинова, а мы с Айваром поехали наведаться к Миндаугасу и его бойцам. Лекарства — вещь необходимая, причем в условиях гибели производства эти вещи стали дороже золота. Если уговорим, то пять хорошо подготовленных бойцов — это, как говаривал один знакомый, «серьезная заявка на победу». До Кармелавы доехали без приключений — группой, вместе с Доком. Затем, по извечной мужской привычке, мы повернули налево и, осторожно перевалив через поваленную сосну, поехали по лесной дороге к заброшенной ракетной базе. Кстати, она была построена еще в 1976 году, и в самом начале там стоял комплекс R-12 с четырьмя стартовыми площадками и шестью подземными ангарами для ракет. Позже эти ракеты были заменены на СС-20, которые и находились там до 1988 года. Когда начались игры в независимость, 58-я ракетная дивизия была расформирована, и в 1990 году база опустела, правда ненадолго. Быстро нашлись предприимчивые люди — разбирали оставленное имущество так, что пыль стояла столбом. Бетонные плиты дорог были аккуратно сняты, краном погружены на машины и вывезены в неизвестном направлении. Когда степень разрушения по результатам сравнялась с ковровой бомбардировкой, в городок запустили военных. Расхитителей «социалистической собственности» разогнали, а попадавшиеся патрулям нарушители получали прикладом по ребрам, «дабы впредь было неповадно». Собственно, это был готовый полигон, где и устраивали учения небольших групп. Армейцев выбрасывали километров за пятьдесят, откуда до ракетной базы они добирались на своих двоих, проводили учения и опять уходили по лесам, к месту ППД, в сторону Каунаса. Когда аэропорт расширили, игрушку у военных отобрали, и городок начал зарастать лесом, служа пристанищем для расплодившихся в округе кабанов, косуль, бобров, а также нескольких бомжей, обживших небольшие караульные помещения. Теперь где-то в этих зарослях обосновался Миндаугас.

Мы выехали на опушку леса, остановились и вышли из машины. Перед нами расстилалось поле, с правой стороны виднелись какие-то будки аэродромной службы, а слева, почти на горизонте — небольшой хутор. Закинув сайгу на спину, я вышел немного вперед и, слегка подняв руки, остановился — чтобы сидящие в зарослях бойцы не пристрелили, приняв за очередного мародера. Тишина. Глухая, какая бывает только в испорченном телевизоре, когда на экране мелькают перекошенные в крике лица, а ты сидишь и лихорадочно крутишь настройки в надежде поймать звук. Тихо, только с дерева сорвалась сорока, прочертя небо росчерком длинного хвоста. Я постоял несколько минут и, пожав плечами, двинулся по дороге, идущей через поле.

Уже за сто метров от ворот мне стало не по себе. Местами дорога была сильно повреждена колесами машин, а Миндаугас не такой болван, чтобы с этой стороны на базу приезжать. По идее, должен был заходить с другой стороны — со стороны болота, куда вела узкая лесная дорога. Почти дошел до ворот, когда краем глаза заметил несколько блеснувших на солнце гильз, рассыпанных по обочине дороги.

Потом мне просто не хватило воздуха… Я сидел у ворот, на обломке бетонного блока, и глотал воздух, который словно превратился в кисель, застревая внутри и перехватывая звуки. Здесь были все, включая жен и детей. Все бойцы с Миндаугасом во главе, застывшие в своем последнем рывке на опушке леса. Судя по всему, их плотно зажали в кольцо, а семьи не дали им возможности пойти на прорыв. Им оставалось только драться — как умеют сражаться люди, которым некуда отступать. Девять не предавших присягу бойцов. Они могли спокойно жить, закрывшись на военной базе, но они выбрали то, к чему их готовили, — спасали людей в своем городе. То, что нападавшие были военными, не вызывало у меня никаких сомнений. Какой-нибудь обычной банде их было не взять, уровень подготовки не тот. Среди этих изуродованных тел, скрюченных в окопах, нашел еще один потерянный кусок своей прошлой жизни… Разглядев меня в бинокль, подъехал Айвар. Я, глядя на эти изуродованные тела, посмотрел на него и тихо сказал: