Ярослав Коваль - Тропа смерти

Кузнец, которому я помогал укладываться, разбирал своё оборудование с той же быстротой, что и все окружающие.

— Надеюсь, поможешь разложиться на новом месте? — подмигивая, намекнул он.

— Если вообще тебя там отыщу.

Я его нашёл, и без особого труда. Работа при кузне съедала остаток лишнего времени, которое я всё равно не мог проводить с гвардейцами — у них ведь помимо тренировок была своя служба, к которой я не имел отношения — и обеспечивала рационом намного более обильным и качественным, чем солдатская пища. Заодно и кое-какой кузнечной мелочёвкой. Мастер не отказался сделать мне новые подковки на сапоги, подарил изогнутый крохотный нож, который удобно было носить за рукавом и выдёргивать одним махом.

В подземелье оказалось довольно-таки просторно. Здесь оказалось не так, как в знакомых мне «гармошках», где путника ждал узкий проход меж двух стремящихся друг к другу скал и место лишь только-только развернуться коню, причём всё это под небом, стремительно меняющим свой оттенок. Маги открыли императорской армии проход в огромный пещерный комплекс, который занимал столь обширное пространство, что какой-нибудь монастырь или форт тут разместились бы легко, как в длину-ширину, так и в высоту. Титаническая пещера имела сильно неправильную форму, и в её закоулки можно было в свою очередь распихать целый город.

Не каждый участок пещеры был прикрыт сводом где-то там, на недосягаемой высоте, в огромные провалы смотрело небо, но теперь, по крайней мере, оттуда не сеял противный дождик. И по ночам было довольно-таки прохладно, так что близость к кузнице получалась не лишней, потому что мастер не возражал предоставить мне место для ночлега поблизости от горна.

Через несколько дней меня всё-таки позвали к Аштии.

— Что с собой брать-то? — спросил я хмуро.

Посыльный отозвался грубовато, с насмешкой.

— Голову бери. Слушалку и соображалку.

Я, прищурясь, оценил молодого офицерика взглядом. Адъютант вульгарис. Этим всё сказано. Препираться и ставить юношу на место — пустой труд, к тому же потребует слишком много сил. Много чести.

В палатке — крохотной по сравнению с соседней, штабной — Аштия и ещё несколько офицеров корпели над целой грудой карт. Что они там делали, я не понял, хотя поневоле вытянул шею, заинтересовавшись. Но разводы, яркие вкрапления и значки на листах были мне непонятны.

— Ага! — встретила она меня. — Проходи. Значит, Серт, задача у тебя будет следующая. Поскольку современная война — более чем наполовину война магическая, нам предстоит иметь дело со сложной системой магической поддержки противника. Ему тоже. Но, в отличие от нас, ему приходится транслировать большие объёмы энергии на приличное расстояние. По данным разведки и по расчётам наших магов точки ретрансляции являются уязвимыми местами системы. Тебе предстоит быть кем-то вроде диверсанта-одиночки. Ты будешь пытаться снять и принести мне искру из узлового ретранслятора… Ты сейчас смотришь на меня, как дама на лягушку — тебе что-то не понятно?

— Кхм… Мне всё не понятно. Например, у ретранслятора должна быть охрана — кто будет с нею разбираться? Кто-то помимо меня? Или это я должен буду всех накрошить собственноручно? Или предполагается, что узловой элемент магической системы я буду отковыривать на глазах у всех?

— Отковыривать, как ты выразился, искру на глазах у всех тебе не придётся. Вокруг систем трансляции энергии находится так называемое «чистое» пространство, куда никто не суётся. Ради собственной безопасности.

— А я, значит, сунусь.

— А ты сунешься. Человек, живший в немагическом мире, никогда магией не занимавшийся, не проходивший преобразований своей естественной энергетической системы, является «чистым». Ему влияние высококонцентрированной чистой энергии по барабану. И по бубну тоже. Если ты, конечно, и в самом деле «чистый».

— Я ходил в «гармошку» и потом долго отлёживался. Влияние фона на меня было значительным.

— Это другое. Совершенно, — она смотрела на меня, нетерпеливо притоптывая ногой. — Речь не о демоническом фоне, а об энергии высокой концентрации, которая, если не найдёт, за что в тебе зацепиться, просто пройдёт сквозь тебя. Если найдёт — размажет. В смысле, обратит в себя. Так что тут важно лишь, «чист» ты или нет. Потому что в первом случае ты потом сможешь спокойно отлежаться.

— Я вообще-то не горю желанием куда-то идти. Так что лучше считайте меня «грязным».

В палатке воцарилась полнейшая и чрезвычайно напряжённая тишина. Присутствующие в недоумении воззрились на меня, затем живо перевели взгляды на Аштию. Одно, зато кристально ясное свидетельство, кто тут на самом деле ходит в главных — никто не собирался осаживать меня, предоставляя госпоже Солор это право и эту обязанность.

Лицо женщины не дрогнуло, лишь слегка исказилось улыбкой. Улыбка получилась сдержанной, любезной, и лишь промелькивающая в глубине невозмутимая твёрдость давала понять — что-то тут нечисто.

— Вот как. Но в твоих интересах, знаешь ли, оказаться «чистым». Ибо в противном случае тебе придётся искать способ вернуться к себе на родину.

— Если верить вашим же магам, это невозможно.

— Я имею те же сведения. Но ведь это тебе нужно, а не нашим магам, не так ли? Твоё присутствие здесь будет благополучным лишь в том случае, если я и мои советники правы. Впрочем, следуя логике, касательно тебя мы не ошиблись, так что попробуем. Тебе объяснят, куда идти, а уж как пробраться мимо войск и охраны, ты соображай сам, охотник. Если принесёшь мне искру, можешь считать своё положение в этом мире упроченным. Оно ведь у тебя пока — сам знаешь — до сих пор чрезвычайно условное.

Она смотрела на меня прямо и спокойно, явно не пытаясь давить взглядом или просто хотя бы выдержать мой. Не в духе женщины сходиться напрямую, испытывая силу в откровенном противостоянии. Всем своим видом она как бы давала мне понять: ну да, я могу первой опустить глаза, первой сморгнуть, уступить тебе в волевом поединке, но что это изменит? Ситуация останется прежней, такой, какая она есть, изменить тут уже ничего нельзя.

Намёк был прозрачен. Я уже достаточно долго жил здесь, чтоб знать, что такое люди вне касты, вне социальной группы. Оказаться в их числе у меня не было никакого желания, потому что подавляющее их большинство составляли рабы, а помимо того — всевозможные вариации на тему неприкасаемых, занимавшихся самой опасной и мерзкой работой. Вроде ухода за людьми, больными лепрой. Ни себя, ни свою жену я не желал обрекать на такую участь — это, конечно, если госпожа Солор не имела в виду чего-нибудь худшего.

Впрочем, отойдя от шока, я в глубине души был вынужден согласиться с ней. Если уж я решил укорениться в этой почве, причём не гордым одиночкой, живущим в лесу и ни от кого не зависящим, а человеком общественным, то поневоле вынужден принимать местные правила игры. В этих краях вышестоящие могут что угодно приказать нижестоящим, и последние имеют лишь одно святое право — выполнять приказ с восторгом и богатейшей инициативой.