Ярослав Коваль - Тропа смерти

— Молчать! Только посмей сказать что-нибудь ещё в адрес Лаллы! Язык тебе вырву, мерзавке! Ступай, Серт! Я сказал, что дочь не выйдет из дома, значит, так тому и быть!

— Ненавижу! — неслось мне в спину, хоть и не в мой адрес. Я уже привык уносить ноги от ссор дочки с папой. Жаль, что работодатель не дал мне такой возможности раньше.

Зато я успел из первых рук получить новость, которой спустя несколько дней уже вовсю бурлили три столицы. И даже супруга моя, обычно избегавшая задавать вопросы о семье работодателя, осторожно полюбопытствовала, правда ли, что Кариншию берёт в жёны госпожа Аштия Солор. По её реакции я понял, что сам факт однополого брака не столько шокирует местных обывателей, сколько приводит в недоумение.

Впрочем, у обсуждающих тут же отыскивались объяснения такому странному поступку Аштии. Конечно, должна же Глава вооружённых сил состоять в браке, иначе что это за дело? Золотой диск она носит уже семь лет, пора бы подумать о соблюдении закона. Само собой, ей нужен кто-нибудь, кто будет вести дом. Она воюет, куда ей думать ещё и о присмотре за слугами и приготовлении пищи! Всё-таки управляющий или экономка могут лишь отчасти привести дом в порядок, для настоящего уюта требуется хозяйка.

И тут уже пошли разговоры, что такая родовитая и знаменитая дама, как госпожа Солор, могла бы выбрать себе ровню, а не дочку какого-то купца, да ещё и шлюху. Из чего я вынужден был сделать вывод, что нравы имперского общества сильно отличаются от нравов моего родного мира. В любом случае Кариншии предстояло стать женой женщины, как бы это ни выглядело.

Когда я снова появился в доме Прахима, то едва узнал свою подопечную — она как-то сильно сникла, притихла и, хотя посмотрела на меня злобно, как всегда, никаких колкостей не отпускала. Вместо этого, шмыгнув носом, попросила отвезти её в магазин свадебных нарядов. Видно было, что она вполне смирилась, даже оживилась слегка.

— Послезавтра придут официально делать предложение, — с кислым видом объяснила она мне. — Надо наряд. Отец хотя бы на деньги сейчас не скупится. Хочет пыль в глаза пустить.

— Разве предложение ещё не было сделано?

— Нет, конечно. Это ж церемония, — она презрительно сощурилась в мою сторону, и я понял, что сейчас опять начнутся выпады. — Ну да, куда уж тебе об этом знать, ты же деревня. На деревне и женился, какие у вас там церемонии.

— Завидуешь, детка?

— Чему завидовать?! Убожеству вашему?

— Нормальному традиционному браку.

— Да я зато буду знатной дамой, буду при дворе принята, буду на балах танцевать, а ты так и останешься со своей крестьянкой в навозе сидеть!

— Почаще вспоминай обо всех преимуществах предстоящего тебе брака, когда снова будешь с отцом ругаться, — усмехнулся я.

— Ты мне не указывай, — огрызнулась она, но продолжать острить на тему моей семьи перестала. И, поколебавшись, продолжила: — Завтра шествие, так я хочу, чтоб ты меня туда сопровождал.

— Что за шествие?

На меня посмотрели с высокомерным недоумением.

— Завтра Солор возвращается в столицу. Со всей армией. Не просто ж так они припрутся и расквартируются — сперва будет шествие.

— А-а, демонстрация сил и бюджетных денег?

— Что?

— Неважно, проехали. Так когда тебя завтра ждать?

— Да с утра, — нехотя ответила девушка. — Шествия всегда рано начинаются. Хоть гляну повнимательнее, что за счастье на меня обрушится.

Я тоже не прочь был взглянуть на эту Аштию Солор. Пожив в Империи, я осознал, что мир, ставший теперь моей родиной, патриархален в самом лучшем и вместе с тем глубоком смысле этого слова. Трудно было представить себе, чтоб воеводой тут стала женщина. Однако у местных как-то уживалось в голове и представление о женской доле только и исключительно в связи с ролью жены и матери, и тот факт, что во главе вооружённых сил уже сменилось три женских поколения.

Странно, что не приходилось слышать об этой даме раньше. А может, слышал, да не придал значения. Это для здешних уроженцев фамилия Солор однозначно ассоциируется с армией, Генеральным штабом и всем таким. Я-то узнал об этом только теперь.

Интересно, случалось ли мне видеть её в бытность мою императорским гладиатором…

Утром небо затянуло облаками, засмурнело, забрызгало дождём мелко и противно, словно кто-то решил равномерно увлажнить землю сквозь гигантское сито. Впрочем, чему удивляться — шёл осенний период, сезон дождей, капало часто. Кутаясь в шёлковую кружевную накидку, Кариншия недовольно морщилась, но желания остаться дома не выразила, и мы с нею отправились на площадь перед воротами императорского замка. Ту самую, в которую упиралась парадная столичная полудуга, именовавшаяся Триумфальной. Кстати, сама по себе Триумфальная форму дуги, в отличие от других главных улиц, не имела — вполне себе обычный центральный проспект, — но сохраняла название. Видимо, данное местными по привычке.

Народу, несмотря на морось, по сторонам дороги и по краям площади теснилось множество. Правда, поскольку для отдельных сословий были выделены разные места, и в той части, где собирались первогильдейские купцы и их семьи, оказалось пустовато, Кариншии не пришлось пробиваться вперёд, работая локтями. Она, пристроившись у самого оцепления, поворчала на меня, что мог бы и зонт поднять. Её ворчню я проигнорировал: местные зонты представляли собой мощные тяжёлые конструкции, занимавшие обе руки, то есть телохранителем я по факту тут же перестал бы быть. К тому же этот зонт ещё надо было где-то взять. Не шляться же по окрестностям, оставив охраняемую девчонку без присмотра, в самом деле.

Оцепление образовывали не только гвардейцы, но и приземистые змееобразные существа, на которых здесь перевозили грузы и иногда передвигались верхом — удобно. Толпящиеся по сторонам Триумфального проспекта люди поражали пестротой и яркостью одежд. Говорило это в первую очередь о том, что любоваться зрелищем припёрлись верхи местного общества — только представители самых богатых и уважаемых социальных слоёв могли позволить себе наряжаться в такие цвета. Простолюдины в серых и бурых одеждах облепили отдалённые подступы к проспекту — ближе их не пускали. Тут все одинаково, вне зависимости от социального положения, жаждали зрелищ.

Взревели трубы, где-то в отдалении бегло рассыпались грохотом большие барабаны, вспыхнул богатством оттенков искристый фейерверк — здесь они были другими, чем у меня на родине. Я вытянул шею. По проспекту, очищенному от людей и повозок, двигались выстроенные по десять в ряд тяжёлые латники с огромными щитами. Величественное и устрашающее зрелище, хотя оружием они и не ощетинены. По сторонам — мощные ящеры; эти куда больше, чем все прежде виденные, соответствовали моему представлению о драконах. На их спинах густился народ в доспехах: погонщики, щитники, лучники.