Дэйв Волвертон - На пути в рай

Мы сняли защитное снаряжение, помогли Завале дойти до двери. Я весь взмок от пота — листочки со сведениями о людях, севших на корабль на станции Сол, тоже промокли, поэтому я стал размахивать ими в воздухе, чтобы просушить. Я нервничал при мысли о том, что сейчас придется выйти в коридор, — любой встречный мог оказаться убийцей ОМП: поэтому я вначале просмотрел записи, запомнил лица и вышел последним. Все шли, повесив головы. Все, кроме Мавро.

Он сунул в рот сигару. В то время как он прикуривал, руки его слегка дрожали.

— Не беспокойтесь об этих слабаках, — сказал он мне. — Когда я был ребенком, мать била меня посильнее. Самураев, живых, дышащих — а не эти симулированные изображения, — мы можем побить! Правда?!

Возражений не последовало.

Мы немного постояли в коридоре. Завала неожиданно вздрогнул. Он выглядел так, словно вот — вот упадет. Мавро обнял его рукой.

— Как дела, компадре?

Молодой киборг кивнул и чихнул. Обнажил руку — протез. Протез кончался у локтя. Он осмотрел кожу на месте соединения.

— Горит. Я чувствую, как горит моя рука, — сказал он удивленно. — Это «гниль». У меня ее нет. Но я чувствую, как она горит.

— Дай-ка мне взглянуть, — сказал я.

— Si, пусть посмотрит дон Анжело. Он врач, — посоветовал Перфекто.

«Гниль», L24 — бактериальная разновидность проказы, разработанная как биологическое оружие. Если человек заражается ею, за несколько дней зараженная рука сгнивает. В городах «гниль» не причиняет много неприятностей, потому что с ней можно справиться, коли есть лекарства. Но если заразить ею партизан в джунглях, она действует опустошительно, потому что партизаны не успевают вернуться в деревню для лечения. И хотя остановить процесс в человеческих силах, бактерия L24 делает невозможной регенерацию тканей.

Завала протянул руку, и я осмотрел кожу вокруг протеза. Кожа совершенно нормальная и здоровая, никаких белых хлопьев. Потрогал тело вокруг в поисках воспаления, ничего не обнаружил.

— Мне кажется, все нормально. — Завала нахмурился, поэтому я добавил: — Но нужно наблюдать несколько дней, просто для надежности. У меня в медицинской сумке есть антибиотики, они убивают все.

Я не сказал, что медикаментов у меня немного и использовать их можно только в случае крайней необходимости. Все равно для лечения не хватит В Панаме я такими лекарствами не пользовался Но их можно было купить в аптеке на каждом углу.

Абрайра собралась уходить, и Завала слабо улыбнулся ей. Попросил:

— Подожди минутку, — затем открыл дверь боевого помещения и крикнул: — Хозяин Кейго! По коридору ползут отвратительные тигролилии. Много раненых! Вниз! Быстро!

Мы улыбнулись: из комнаты выбежал большой самурай. Но он не бросился по коридору к лестнице, а схватил Завалу и поднял в воздух, как великан мог бы поднять ребенка. На ломаном испанском Кейго потребовал:

— Когда говоришь… со мной… говори по-японски. Неужели так трудно научиться языку?

Завала попытался вырваться. Японец несильно ударил его о стену и вернулся в комнату. Мавро подтолкнул Завалу и улыбнулся.

— Ты прав. Ты кузнечик.

Мы немного постояли у входа в боевое помещение, потом Завала и Мавро отправились обследовать корабль. Абрайра предложила мне показать нашу комнату, и мы с Перфекто пошли за ней. На лестнице мы встретили Сакуру; он остановил нас взмахом руки. Он весь был — зубы и улыбка.

— Что вам нужно? — спросила Абрайра. Ровный тон голоса» который она старалась выдерживать раньше, исчез.

Сакура улыбнулся.

— Слушайте внимательно, я научу вас гимну компании, — сообщил он. — Мы поем его каждое утро, когда просыпаемся, и каждую ночь, когда ложимся спать. И если в коридоре вас встретит доверенное лицо компании и прикажет спеть, вы должны сделать это выразительно, от всего сердца.

Я переминался с ноги на ногу: мне не терпелось приступить к изучению листочков с биографиями.

Тут Сакура запел по-японски. Было похоже на урчание в животе, негромкие вопли и крики; к тому же восточная музыкальная манера отнюдь не являлась музыкой для моего уха. Из глаз Сакуры потекли слезы, он вдохновенно размахивал руками. Все это выглядело так:

Итами дэ иукури, Итами дэ ури… [22] Не жалея себя, производим, не жалея себя, продаем. (яп.)

Я уже перестал следить за текстом. Сакура закончил и стоял, опустив голову; он плакал так, словно сердце у него было разбито, и сил, чтобы держаться на ногах, не осталось. Очнувшись, он поднял руки и велел нам петь вместе с ним.

Я был ошеломлен. Когда-то я знавал уличного «волшебника», который приделал цыпленку клюв — протез, в котором спрятал динамик. Когда поблизости включали магнитофон, цыпленок цитировал Священное Писание. Фокусник принес цыпленка на ярмарку и дурачил крестьян, объясняя им, что цыпленок научился цитировать Нагорную Проповедь, испив воды из святого фонтана. Таким образом он заработал довольно много денег. Я часто ходил смотреть на его представление: очень забавно было видеть удивление и страх на лицах крестьян. Я уверен, что когда Сакура предложил нам спеть, выражение моего ошеломленного лица напоминало выражение лиц тех крестьян. Может, если бы я был ребенком, я бы и запел. Но мы молчали.

Сакура перестал улыбаться.

— Послушайте, — сказал он, — начинайте же! Ит-а-а-ми… — Он замолчал, по очереди оглядел нас. — Давайте же, продемонстрируйте свое единство с компанией. Покажите, как вы благодарны «Мотоки»!

На что Абрайра ответила:

— Вот моя благодарность, — и, быстрая как змея, ударила японца по ребрам. Тот повалился на пол.

Пока Сакура дергался, пытаясь вдохнуть хоть немного воздуха, Абрайра схватила его за волосы и швырнула о стену.

Схватив его за горло, наш сержант объявила:

— Никогда не говори так со мной перед моими людьми. Ты что, издеваешься надо мной? Хочешь меня унизить? — Она смотрела ему в глаза, и Сакура попытался отвести взгляд.

Он с трудом вдохнул.

— Отпусти меня, сумасшедшая женщина, или я прикажу самураям казнить тебя!

В глазах Абрайры появились слезы, она покачнулась. Хотя сестра Перфекто была не крупнее других женщин, от нее исходило ощущение силы. Сжатый кулак она держала на горле японца, и я представил себе, что если она ударит, то пробьет Сакуре череп. В свою очередь, Сакура посмотрел ей в глаза и задрожал, должно быть, сообразив, что имеет дело с существом из другого мира.

— Пусть убьют, — произнесла Абрайра в ответ на его угрозу. Стреха в голосе и в помине не было.

Она убрала руку, маленький японец упал и остался лежать на месте, боясь пошевельнуться. Женщина, как готовая к прыжку пантера, упруго и напряженно прошествовала по коридору к лестнице.