Олег Шовкуненко - Оружейник. Азартные игры со смертью(СИ)

Как только дверь за подручным Зураба закрылась, староста Рынка быстро спросил:

— Сколько?

— Что сколько? — не понял Леший.

— Сколько человек я могу с собой взять?

— Вообще-то мы предлагали место только лишь тебе, — Загребельный сразу посуровел.

— Я же не дурак ехать с вами в одиночку. За пределами поселка моя жизнь не будет стоить и ломаного гроша. Может, вы меня прямо за воротами пристрелите.

— Мразь ты все-таки, — процедил сквозь зубы Нестеров. — И думаешь, что все вокруг точно такие же.

— Сколько? — Фомин даже не поглядел на милиционера.

— Сможешь взять еще двоих, — пошел на уступки Леший.

— Мало. БТР ведь на десятерых рассчитан.

— Фома, я хочу, чтобы ты уяснил, — Нестеров вышел вперед. — Возьми ты с собой хоть дюжину, в случае чего тебя это все равно не спасет. — Милиционер протянул вперед скованные наручниками руки и без всяких видимых усилий разорвал цепь.

Демонстрация произвела впечатление. Фомин насупился и втянул голову в плечи.

— За жизнь свою не беспокойся. Бери тех, от кого будет польза, — подбодрил его Леший.

— Петровича по-любому взять придется, он ведь в курсе... — Фомин сдался.

— Кто третий?

— Есть тут у меня один «Кулибин».

— Умнеешь на глазах, — сделав комплимент, майор милиции подошел к пустующему стулу и устало на него опустился. — Фух! — Выдохнул он с облегчением, а затем глянул на нас с Андрюхой. — А вы чего стоите? Присаживайтесь, в ногах правды нет. — Милиционер предлагал нам расстаться с унизительной ролью пленных.

Около большого овального стола, на котором был составлен колоритный натюрморт из карточного пасьянса, немытых стаканов, недопитой бутылки портвейна и пепельницы, полной окурков, стояли мягкие стулья. Все одинаковые и целые. Редкостное по нынешним временам явление.

Поддерживая почин Анатолия, мы опустились на замусоленные бархатные сидушки. Лизу я усадил рядом. Сделать это пришлось чуть ли не силой. Теперь моя подруга была как на иголках. Стыд и боль в душе девушки захлестнуло беспокойство... Да какое там беспокойство! Настоящая паника, дикий страх за брата. Мне пришлось буквально удерживать ее за руку и как можно уверенней повторять: «Все будет хорошо. Сейчас они найдут лекарство».

Именно за этим занятием нас и застал вернувшийся Петрович. Обнаружив, что все пленники с комфортом расселись, он все понял.

— Договорились, значит... — буркнул офицер себе под нос.

— Ты тоже пойдешь, если конечно захочешь, — успокоил его Фома.

— Маннитол этот ваш уже ищут, — мне показалось, что в голосе Петровича послышалось облегчение. — Аптекаря вы очень некстати кокнули. Но ничего, я уже поставил двух самых смышленых ребят.

— С лекарством вроде решили, — Фомин развел руками, тем самым подтверждая, что он сделал все возможное.

— Спасибо, — поблагодарил Леший. — Но это еще не все.

— Я и не надеялся что все, — хозяин Рынка саркастично улыбнулся и стал шарить по карманам. — Черт, записную книжку, кажется, оставил. Уж больно спешил с вами познакомиться. — Прекратив попытки обнаружить блокнот, он обратился к Петровичу: — Эй, Санек, на чем тут у вас записать можно? В смысле бумага нужна.

— Бумагу сейчас отыщем, — с этими словами подручный Зураба подошел к Загребельному и уже достаточно миролюбиво попросил: — Подвинься чуток, подполковник.

Леший отодвинул стул, освобождая проход к невысокому то ли серванту, то ли комоду, не разбираюсь я в этих тонкостях. Петрович присел на корточки и распахнул нижние дверцы. Насколько я мог видеть, внутри действительно валялись какие-то бумаги. Это были не то формуляры, не то отчеты, не то какая-то техническая документация. По прямому назначению ее, естественно, не использовали. Сейчас вся эта макулатура превратилась в толстые пачки салфеток, от которых по мере надобности отрывали листок за листком.

Вытянув одну из подшивок, Петрович грохнул ее на стол и как можно аккуратней стал вырывать верхний листок. Вроде ничего особенного, вроде обычная заурядная процедура. Однако мельком глянув на Лешего, я вдруг заметил, как тот напрягся. Причинна конечно же крылась не в Петровиче, тот ничего особо предосудительно не делал. Причина явно была в бумагах. Сообразив это, я вытянул шею, чтобы поглядеть на них.

Мой интерес не остался незамеченным. Петрович сразу среагировал. Он весь переменился в лице и быстро, словно школьник, уличенный со шпаргалкой, схватил подшивку в руки. Но я все же заметил. Это действительно были чертежи. В уголке каждого листа красовалась черно-белая эмблема: овал, в центр которого было вписано схематическое изображение земного шара. Перечеркивал эту основу зигзаг небольшой молнии.

Цирк-зоопарк, знакомый рисунок! Где же я его... Ответ был уже где-то совсем близко, но мне так и не удалось до него добраться. Помешал Леший. Не вставая со стула, он зарядил Петровичу локтем в живот. Здоровьем Андрюху бог не обидел, поэтому не удивительно что бандит ойкнул и сложился пополам. Дальше все следовало по заученной, отработанной до автоматизма схеме. Загребельный вскочил и рубанул Петровича ладонью по затылку. Этого оказалось вполне достаточно. Офицер уж не знаю каких войск ничком повалился на пол.

— Э... ты чего? — Фомин протянул руку к своему автомату.

— Даже и не думай, — предупредил Нестеров, по-прежнему оставаясь на своем месте.

— Мы же договорились... — руководитель Рынка внял совету милиционера.

— Это что такое? — подполковник ФСБ поднял с пола толстую подшивку и, подойдя к Фоме, сунул ее ему под нос. — Где взяли?

Фомин перевел взгляд на помятые растрепанные страницы и в глазах его начало просыпаться понимание.

— Вот значит в чем дело, — наконец выдавил он из себя. — Откуда знаете?

— Своими глазами видели.

— Я был вором, а не мокрушником, — глухо произнес Фома.

— Видать все в этой жизни меняется, — парировал Леший. — А это даже не мокруха была, это садизм, зверство настоящее. Там же женщины и дети были! — В этот момент мне показалось, что Леший вот-вот свернет Фоме шею.

— Я не приказывал мочить колонну, — Фомин уткнул взгляд в пол.

— Сейчас можно сказать что угодно.

— Я не приказывал мочить колонну! — вор в законе произнес это уже более уверенно.

— Кто же тогда?

— Зураб, падла, проявил инициативу.

— Не верится что-то, чтобы без тебя дело обошлось, — к допросу подключилась наша доблестная милиция.

— Петрович очухается, можете у него спросить.

— Вроде оживает, — я наклонился и забрал у бандита автомат. — Что-то ты, Андрей Кириллович, его слабо приложил.

Петрович ничком лежал на полу. Горе-вояка постанывал и потихоньку начинал шевелиться. До момента, когда он сможет соображать и членораздельно излагать свои мысли, должно было пройти еще как минимум минут десять. Чтобы ускорить этот процесс, я зацепил его за шиворот и усадил в углу, аккурат между стеной и боковиной все того же комода с документами. Не знаю, может, делал я все это зря. Правду сейчас все равно не узнаешь. Кто ж ее родимую скажет, когда всем хочется выглядеть белыми и пушистыми?